Дикий бег Югурты

Ханнаанеяне! Отважней нападайте, помните о своей прежней доблести. Один лишь победитель достигает мира ценой войны! Не отвергать от врага оружие защищающее тело. Не подвергать себя безумию. В битве наибольшая опасность грозит тому, кто больше всего боится. Солдаты! Отвага разрушит любую крепостную стену. Я думаю о ваших прежних подвигах. Охватывает великая надежда на победу. Небесное воинство, ваша молодость, объединённая доблестью, воодушевляет меня, как и сознание трагической неизвестности, которая и труса переделает на храброго. Враг не многолик, но смел и защищён стенами которым нет равных. Взойти на них – доблесть. Перейти их – слава. Ступайте, но не позволяйте врагам с легкостью перебить вас и, что бы вас не перерезали как скотину, а если же враги одержат над вами победу, пусть она будет кровавой и горестной!»

Солдаты ударили по плоскостям щитов копьями. Грохот разросся и коснулся последних шеренг. Вдруг наступила тишина. Надвигались густые сумерки. Шли буйволы, они впряжены в телеги, на которые были поставлены баллисты и катапульты, за ними катилось море воинов. Многие держали на своих плечах лестницы. Ступали они бесшумно. У стен установили метательные машины. За ними плотной стеной остановились воины.

Тишина нарушилась хлопками метательных машин. За коронки стен летели бочки, начиненные горючими смолами. В ход шло всё, что годилось для метания. Комок сбрасывался со специальных носилок на метательное ложе катапульты, затем спуск рычага и яркая борозда огня оставляла за собой в темноте шлейф искр. Очень скоро спины работающих солдат стали мокрыми. Пламя огня вырисовывало рисунки на мокрой их коже. Людей, корчившихся от жара, обливали водой, и они опять принимались за новую порцию, бочку поджигали и так много раз.

Нападавшие находились в темноте, в то же время обороняющие стены оказались освещены, от чего они оказались под обстрелом лучников и пращников, находящихся на деревянных башнях. Но вот грохот заглушился от истошного вопля, изданного тракийскими воинами. То народ призвал к ристалищу Особый Барабан.

Расстроились ряды, двинулись на приступ копейщики. Воины Владыки были уже у стен. Вниз сбрасывали камни, бросались дротики и колья. Сбрасывали всех, кто подлезал к каменной кромке, но за ними новые партии тракиев взбирались по длинным лестницам. Началась битва, ставшая предлогом для ещё более опустошающей баталии между тартессиями и угуртами. За чёрной непроглядной тенью стены вырисовывалось зарево пожара.

– Не отступайте славные воины! – взывал Югурта собственным отпрыскам. – Не бегите, ибо нет в бегстве спасения. Только бой. Лучше славная смерть, нежели позорная трусость.

Мечи и кирасы залиты кровью: зарублено множество врагов. Люди свирепели от запаха крови. Из-за кромки туч показалась белесая луна. Взор её пал на громадный горный утёс. Ярче засиял светоч. Тысячи глаз в смертном ужасе взглянули в верх. Громче казался гром Особого Барабана. Вдоль зубчатых стен, у кромки гласиса толпился народ. Очертания фигур неясны, но лица ясны. Взоры их безумны от страшной ужасной работы – убийства. Со скорбью и усталостью, но сросшиеся в плотную массу, следили за колыхавшей внизу массой людей: угурты не отводили взгляда от копошившихся внизу ханнаанеян. Багрянец пропал, небо посветлело от звезд, воды вспенились от мучений, но бури не было. Зашуршало тысячью ног. Сдвинулась людская масса. Тени воинства то продвигались во весь рост, то припадали к земле насыпи, подвигались бесшумно крадясь. Загудели тетивы защитников, но необоримый змей явился бесконечной вереницей людей. Устремились внутрь, многие гибли, не достигнув цели поплатившись жизнью за свою смелость. Следовавшие за погибшими в ужасе попятились, но подпиравшие сзади массы воинов торжествующими воплями вновь бросали попятившихся на утес-город. На вершинах зубчатых стен защищали свободу воодушевлявшей лишь храбрых. Здесь на вершине представляли ужаснейшим истязания позорной смертью. Мужество воспламенялось тем, что они видели друг друга. В следствии их трудов сильнейшее войско не раз было отбито и впадало в замешательство. Внезапно прорвался внутренний голос и слова его были обращены к тартессиям:

– Вы все видите, что гибнут невинные! О… О… Страдание нестерпимое! О… О… Несчастье Ханнат творимое! Почему неистовствуешь нашими бедами?