Нож в сердце рейха

– А как же, по-вашему, я вошел?

– Как хозяин. И еще… все, кого мы сегодня встречали, были обуты в сапоги обычные, хотя и хромовые. А у вас каблук на сапогах рюмочкой, неуставной, и начищены они до блеска.

– Оно как! – покачал головой неизвестный. – И когда же вы каблуки-то рассмотреть успели?

– Как вы вошли…

– Наблюдательный – это хорошо. Не охотник?

– Так точно. Охотник. Из-под Новосибирска.

– Сибиряк, значит… А вы? – кивнул он Самойлову.

Но тот стоял молча, выжидательно глядя на незнакомца.

– Ах да, я же не представился: полковник Воскресенский Игорь Николаевич. Ваш непосредственный начальник. А вы капитан Самойлов, если я не ошибаюсь. Вы не охотник?

– Не охотник, но стреляю неплохо.

– Не сомневаюсь. Павел Николаевич плохих офицеров к нам не пришлет. Я видел ваши документы. А вы присаживайтесь, товарищи офицеры. У меня к вам еще несколько вопросов. – И, когда расселись, спросил у Федора: – А вам, товарищ младший лейтенант Прокопенко, украинский язык не ведом? Фамилия-то соответствует…

– Никак нет. Я ведь не хохол, а челдон.

– Чалдон, может быть, – поправил Федора полковник.

– Не-ет. Именно челдон. Знаю, чалдон – это народность такая, – улыбнулся Федор. – А я челдон. Маленьким был, соседи говорили: «Челдон побежал», и на меня указывали. Обижался. Думал, что «челдон» – это типа дурачок. А повзрослев, узнал, что «челдон» – это человек с Дона. Мои предки были донскими казаками.

– Понятно. Вы мне вот что скажите, что у вас за история с медведем приключилась? Павел Николаевич обмолвился, но я так и не понял… вы что, один на один с ножом против медведя вышли?

– По дурости, товарищ полковник. Сейчас бы ни за что не вышел…

– И что, завалил медведя? – не утерпел с вопросом Сергей Протасов.

– Да еще какого… На четыре центнера, – многозначительно поднял перст полковник Вознесенский. – А почему вы сказали, что сейчас бы не вышли?

– Один на один против медведя – большой риск. А риск должен быть оправданным…

– И это верно, – подхватил полковник. – Особенно в нашем деле, когда, выполняя задание, рисковать приходится каждую минуту, но прежде чем рискнуть, надо трижды подумать. – И, сделав паузу, продолжил: – Что же, товарищи офицеры, судя по отзывам преподавателей и инструкторов, по итоговым оценкам, подготовлены вы неплохо. Можно бы и лучше, но время не терпит. Учиться будем во время боевых операций. С завтрашнего дня начнете подготовку. Протасов и Прокопенко сегодня могут отдыхать, а вам, товарищ капитан, задание: вы же жили в Саратове и Энгельсе. Насколько я знаю, у вас много знакомых среди поволжских немцев. Так вот, с точки зрения разведчика, оцените все ваши знакомства и ваших знакомых, особенно имеющих родственников в Германии и Австрии, и… напишите обо всем подробно. Это можно сделать в соседней комнате, – добавил он, поднимаясь со своего стула. – Вопросы есть? Нет? Так я и думал.

3

Странная была эта подготовка. Капитан Самойлов в своих предположениях оказался прав: продолжили изучать Львов, но Львов оккупированный. То есть названия улиц, площадей – переименованные немцами, а также где и какие размещены по городу и в пригороде военные части и объекты. Этим занимались до обеда, а после обеда и короткого отдыха – физическая и стрелковая подготовка, ближе к ночи увозили на аэродром – прыжки с парашютом, ориентирование в ночном лесу. Короткий сон, и все опять по кругу.

– Скорее бы уж на задание, – бурчал недовольный, вечно невыспавшийся Сергей, в очередной раз застегивая на комбинезоне ремни парашюта. – Сколько можно прыгать? Да ночью… А ну как ногу сломаю в темноте… тогда что?

– Не волнуйся, я тебя донесу, – с усмешкой произнес Федор. – Ты, главное, не ужинай в следующий раз…

– Это почему же? – удивленно протянул Сергей.

– Легче будешь…

Только в начале декабря полковник Воскресенский поставил перед группой боевую задачу:

– Еще осенью 1941 года во Львове немцы оборудовали лабораторию, в которой проводили испытания радиоизлучений, действующих на психику людей. Суть испытаний – подавление воли человека. Почему во Львове? Все очень просто: в конце тридцатых годов этой проблематикой занимался профессор Львовского университета Арсений Лесковский. Польское правительство под него дало деньги, людей, оборудовало лабораторию. В своих изысканиях он продвинулся далеко, но, как стало известно, дело до создания энергетической установки не дошло. Как только Львов был взят, немцы учинили расправу над профессорско-преподавательским составом высших учебных заведений Львова и прежде всего преподавателями Львовского университета. Большинство профессоров – поляков, евреев, украинцев – вместе с семьями и прислугой были расстреляны у Вулецких холмов и во внутреннем дворике Воспитательного дома имени Абрахамовичей. Лесковский же избежал подобной участи. Мало того, немцы Арсения Богдановича и сотрудников его лаборатории нашли, обласкали и привлекли к работе. Усилили штат лаборатории своими учеными. Работы продолжились. И, судя по донесениям нашего разведчика, работающего на объекте, немцы приступили к практическим испытаниям установки. Испытания проводятся на военнопленных. Вы представляете, что значит иметь такую установку… или установки. Поставил на передовой… и танков не надо! Исходя из этого, необходимо проникнуть на объект, по возможности добыть техническую документацию, образец установки и вывезти все это, включая и самого Лесковского, за линию фронта. Если что-то не получится – не беда, так как основная задача – уничтожить лабораторию со всеми ее сотрудниками.

– Вот это да! – удивился Сергей и, не скрывая этого, спросил: – А с самолета нельзя разбомбить это паучье гнездо?

Полковник Воскресенский встал из-за стола и, подойдя к повешенному на стене плану довоенного Львова, ткнул пальцем в один из кварталов.

– Лаборатория здесь… а может быть, здесь или там, – показал он на зеленый массив за городской чертой. – Нам это неизвестно.

– А как же наш человек? Вы говорили, что на объекте работает наш разведчик…

– Был. Погиб, передавая сведения. Так что вам предстоит найти эту лабораторию. Группа, которая была выслана месяц тому, эту часть города отработала, – показал полковник на плане, – но лабораторию не нашла. Вам предстоит отработать остальную территорию города и пригород.

– Так наша группа не первая? – спросил Самойлов.

– Третья. Первая погибла на подходе ко Львову, как выяснилось позже – напоролась на засаду. Вторая отработала две недели… Во время передачи информации по радио связь была прервана, и до сих пор неизвестно, что с группой. – После длительной паузы полковник Воскресенский продолжил: – Уничтожению этой лаборатории придается большое значение, приказ пришел с самого верха… Поэтому готовятся еще две группы. Почему вы, а не другие? Хотя вы такого вопроса не задали, но отвечу: у вас больше шансов. Помните, Олег Валентинович, – обратился он к капитану Самойлову, – в нашу первую встречу вы получили задание написать о своих знакомых в Саратове, имеющих родственников в Германии и Австрии. Мы проверили, и оказалось, что ваш друг детства Артур Берг после окончания политехнического института работал на заводе металлоконструкций, с продукцией завода выезжал в 1937 году в Германию на выставку и там по семейным обстоятельствам остался. В том же году был призван в вермахт. Ныне капитан Артур Берг служит во Львове в комендатуре. И еще одно стечение обстоятельств, повлиявшее на то, чтобы именно вашу группу отправить раньше, чем те, две, которые подготовлены лучше вас, да и опыта у которых побольше вашего. Вы помните, Федор, как-то во время одной из бесед обмолвились, что ваша родная тетя, выйдя замуж, уехала куда-то на Украину. Оказалось, что она проживает в Сумах, а вот ее дочь, ваша двоюродная сестра Настя, живет сейчас во Львове в семье мужа. Но нас больше интересует не ваша сестра, а ее свекр, Антон Васильевич Прохоров, до недавнего времени возглавлявший хирургическое отделение немецкого военного госпиталя. Замечу, даже очень хорошим врачам немцы жизни своих офицеров не очень-то и доверяют… А тут русский врач возглавляет отделение, в котором на излечении находятся лишь старшие офицеры вермахта. Его тоже необходимо взять в оперативную разработку. А подход к нему лежит на вас, Федор. Теперь же, товарищи офицеры, поэтапно, шаг за шагом, я познакомлю вас с планом решения этой непростой задачи.

IV. Львов

1

Группу капитана Самойлова выбросили с самолета ночью, но не в заданном квадрате, а почти за восемьдесят километров от города. Приземлились в заболоченной части леса. Лес-то так себе, мелколесье, а вот болото оказалось приличным. Несмотря на декабрь и низкую температуру, ледяная корка веса человека не держала, и Федор принял единственно правильное в этом случае решение: ждать рассвета. Видимо, не он один такой умный. Лишь когда начало светать, Федор отыскал относительно твердый участок, на который перетащил найденный им груз, поделенный на три равные доли. Найдя открытую воду, утопил парашюты – и свой, и грузовой, и только после этого двинулся на поиски членов группы.

Олега и Сергея отыскал быстро. Судя по грязным и мокрым комбинезонам, им повезло меньше.

– Необходимо найти грузовой парашют и уходить отсюда, пока не засветились, – довел свое решение до подчиненных Самойлов, на что Федор возразил:

– Груз я нашел и припрятал, а вот вам необходимо срочно обсохнуть. Я видел недалеко кучу валунов. На них и одежду разложить можно, и костерок между ними разжечь…

– Во-во, по костерку нас и отыщут, – осуждающе покачал головой Сергей.

– Не дрейфь, не отыщут. Ветерок слабый, в глубину болотца дым понесет. Сейчас раннее утро, а значит, холодный воздух дым придавит. Минут сорок у нас на сушку одежды есть. Костерок я организую, – засуетился Федор.

Не прошло и десяти минут, как по сушняку заплясали огоньки пламени, а одежда запарила. Собрав комбинезоны, Федор отнес их подальше и притопил. Пока товарищи сушились, он перетащил груз, проверил радиостанцию и батареи – не намокли ли. Но упаковали на совесть. Можно было работать. Дождавшись 6:00, Самойлов распорядился:

– Федор, передавай: все идет по плану. Старый.

Пока Федор сматывал антенну, Самойлов изучал карту.

– Вот оно, болотце-то. Нашел, – воскликнул он, но, как показалось Федору, как-то безрадостно. – Ну, летуны! Ну, шалапуты… Смотрите, парни, где они нас выкинули. Мы же под Дрогобычем. До Львова почти восемьдесят километров. Да здесь деревня на деревне, хутор на хуторе… Как дойти, не обнаружив себя? Немцев, поди, как собак нерезаных…

– Дойдем, – уверенно произнес Федор. – Проведу. Что, мы деревень да хуторов не видели? Обойдем.

– А коли на фашистов нарвемся? Нет. Вслепую не пойдем. Поначалу осмотреться надо: в каких деревнях комендатуры, где на дорогах стоят патрули… Нужна информация и… проводник. Поэтому идем на ближайший хутор, – принял решение капитан Самойлов. – И еще, с этого момента обращаться друг к другу только по кличкам.

Через два часа вышли на хутор. Изба просторная, покрытая соломой, рядом еще одна – чуть поменьше, подобротнее, под тесовой крышей. Двор. Судя по постройкам и четырем большим стогам сена – в хозяйстве несколько коров и лошадей. Хутор обнесен изгородью, в нескольких местах закрыт плетнем. Перед домом мальчишка лет пяти возится со щенком.