Танец песчинок

– Да, крушение самолёта, – продолжил он. – Говорят, песок забился в турбины. Как бы там ни было, но Рабби Шимон ныне мёртв. И я не могу утверждать точно, а лишь догадываюсь, что нелепая смерть голема произошла в тот самый момент, когда умер и сам Рабби. Смекаешь?

– Пока нет, – мой голос звучал глухо. – Сейчас я попрошу тебя найти мне какой-нибудь еды и стакан с водой, а пока ты ищешь, я умоюсь и попробую заткнуть стрекотание цикад в своей голове. А вот уже после постараюсь понять.

Встав, я двинулся к дверям. Мир был слегка иллюзорен, но, к счастью, не делал попыток перевернуться с ног на голову. Спасибо ему на этом. Я и без того от произошедших за последние дни событий потерял ощущение реальности.

Уже на выходе меня догнал вопрос Шустера:

– Стакан с водой, Любо?

– Да, – я понял, что его так изумило. – Сегодня, как мне кажется, с меня хватит.

Всё ещё улыбаясь из-за того, что удалось изумить Шустера, я прошёл в туалет, поплескал в лицо прохладной водой, а затем посмотрел в покрытое мутными потёками зеркало – обычно его протирал Бобби Ти, но последний раз, судя по всему, случился очень давно.

«Док мёртв, – подумал я. – Теперь умер и Рабби. По логике, следующими должны стать Легба или Рюманов, но мне почему-то кажется, что так не будет. И ещё мне кажется, что Шимон не убивал Дока. Они были чем-то похожи. Может быть, как раз эта похожесть и стала причиной их смерти».

Я пустил холодную воду большим напором, засунул голову в раковину, слегка извернувшись, чтобы не задеть кран. Минут пять, пока не закололо в висках, я старался думать лишь о том, чтобы случайно не уснуть и не захлебнуться.

Это была бы ещё более нелепая смерть, чем та, которая приняла в свои объятья лесоруба-голема.

* * *

Через полчаса, съев пару огромных бутербродов с консервированным тунцом в листьях салата (Шустер заявил, что отобрал их у Бобби Ти), я был в относительном порядке.

– Что у нас есть? спросил я.

Шустер достал листок бумаги и вывел на нём заглавную «Д». Затем обвёл её в кружок и зачеркнул. После нарисовал от «Д» три стрелочки к трём другим буквам «Б», «Л» и «Р». Затем обвёл «Р» кружком и зачеркнул. Нарисовал в стороне заглавную «Г», обвёл, зачеркнул и протянул от неё две стрелки. Одну к «Д», а вторую к «Р», сопроводив последнюю знаком вопроса.

– Вот что-то такое мы имеем, правильно? – Шустер поднял глаза. – Только это и ничего больше.

– Нет, не правильно.

Я отобрал листок и нарисовал ещё отдельно стоящую букву «Ч», от которой протянул стрелку к «Д». Затем, подумав, поставил небольшую «Б» и подчеркнул.

– «Ч» – это чёрный песок, как я понимаю, а «Б»?

– Бумаги Дока. В них что-то должно быть.

– Поверь мне, я просматривал их. Ничего из того, что могло бы дать зацепку. Больше похоже на мемуары.

– Из мемуаров обычно легко понять отношения с другими людьми.

– Не в этом случае. Впрочем, если хочешь, просмотри их пока. Мне как раз надо заняться этим «Ч». Мы перевезли весь найденный чёрный песок с вокзала в хранилище к криминалистам. Не могу утверждать, что всё до последней крупинки, но ребята очень старались. И сейчас возле хранилища вертится парочка неприятных типов из тех, что готовы на всё за большие деньги. Не мешало бы их проверить.

– Хорошо, тогда так и поступим. Где сейчас бумаги дока?

– В моём кабинете, в сейфе. Код ты знаешь.

Я кивнул и потянулся. Вопреки деловому настрою, в голове, по большей части, мелькали мысли о том, что не мешает взять у Бобби Ти ещё парочку бутербродов. Или отправить толстяка за более изысканным ужином.

Умственная работа необычайно способствовала здоровому аппетиту.

* * *

Бумаги Дока действительно содержали мало интересного. Вернее, интересного в них было много. Попади они к какому-нибудь историку Медины (я не знал ни одного, но это не мешало им существовать), тот, возможно, и действительно мог убить за такой богатый материал. Однако, что касается эпизода с убийством самого Дока, удалось вычленить лишь кое-какие намёки. Для этого пришлось внимательным взглядом проредить многочисленные загадочные заметки и опустить короткие, но ёмкие размышления о жизни Медины.

Я вернулся в свой кабинет за листком со схемой, которую мы начертили с Шустером, а затем отправился обратно. Навстречу попался Бобби Ти. У него было такое задумчивое лицо, словно перед толстяком разом открылись все тайны мироздания и только и ждут, когда же он к ним прикоснётся. Однако при всём этом Бобби опять работал челюстями – грыз ноготь.

Завидев меня, Бобби выдернул палец изо рта, переменился в лице и постарался прошмыгнуть на своё место. Я проигнорировал его и, вернувшись к бумагам, сделал на листке со схемой несколько дописок.

Поставил рядом с зачёркнутой «Д» вопрос и подписал: «Что есть Медина?»

Затем подписал точно такой же вопрос рядом с зачёркнутой «Р».

После, откинувшись на спинку и покачивая в руке карандаш, я некоторое время просто сидел, почти физически ощущая, как в голове холостым ходом проворачивается механизм, которому не хватало лишь какой-то одной шестерёнки, чтобы заработать в полную силу.

Поразмышляв, я поставил ещё по знаку вопроса рядом с «Л» и «Б». Я чувствовал, что и эти вопросы были связаны с Мединой. Док и три человека, которым он написал письма, были объединены идеей фикс покорить этот город. И если для Дока и Рабби это означало «познать», то вряд ли Легба и Барон жаждали всего лишь раскрыть тайну.

Последнюю дописку я сделал по наитию. Уже убрав бумаги Дока назад в сейф, я вернулся и дописал к чёрному песку – «противовес».

Если рассматривать его как антиматерию для песка Медины, то выходило, что Док всё же смог приблизиться к ответу. Зашёл с другой стороны, создав нечто такое, что было настолько «не-Медина», что простым убиранием «не» можно было подобрать нужный шифр.

«Но кто-то убрал Дока раньше. Не Медина же это сделала, в самом деле?» – я попробовал ухмыльнуться, но понял, что у меня не получается. Исключая вопрос «как именно», я уже вплотную подошёл к тому, чтобы поверить и в такое развитие событий.

* * *

Шустер просочился в кабинет, бесшумно открыв и закрыв дверь, а затем уселся напротив меня и поправил очки. Я машинально отметил, что пальцы у него дрожат, но ничего не спросил.

– Пока всё чисто, – сказал Шустер. – Типчики продолжают вертеться поблизости, но ничего не предпринимают. Можно взять их, повод всегда найдётся, но тогда пришлют новых. Не ясно, как быстро мы их опознаем. К тому же, можем ещё и спровоцировать ненароком, если смекнут, что мы знаем о слежке.

– Кто смекнёт?

– Легба и Барон. А может не «и», а «или». Больше-то некому. Сомневаюсь, что в эту игру вмешается кто-то ещё. Мы с тобой сидим тут, расхлёбываем дерьмо и мучаемся в догадках, а возможно где-то рядом прячется главный приз.

Шустер шумно потянул носом, а потом вдруг словно заскулил жалобно. Я никогда ещё не видел его таким. Детектив Крополь явно был не в себе, а потому, презрев все договоры, я спросил напрямую:

– Что случилось, Шустер?

– Херня. Всё херня. Забудь. Кажется, у меня начинается депрессия. Наверное, ты виноват, что до сих пор трезвый. Возможно, стоит напиться мне, чтобы восстановить равновесие. Должен же быть в полиции Медины хоть один алкаш.

На последней фразе Шустер всхлипнул, но тут же закрыл лицо руками и несколько раз вздохнул через паузу. Минутой спустя он вновь сидел передо мной с обычной невозмутимостью.

– Прости, Любо, нервы. Я не хотел тебя обидеть.

– Ты сказал то, что сказал. Ещё вчера я бы набил тебе морду, но сегодня, пожалуй, ограничусь тем, что пошлю подальше.

– Ты чрезвычайно добр, – Шустер хмыкнул. Хорошее настроение постепенно возвращалось к нему. – Что-нибудь откопал?

– Ничего существенного. Ты прав, бумаги Дока не кладезь знаний. Хочу теперь прогуляться до комнатки Рабби.