Морские сны

А самолёт над островом кружит,На камнях оставляя тень креста.И белый день над снегом ворожитИ кто-то ждёт у дальнего моста.Ни сон, ни явь.Заброшены часыВ ту полынью,где дна не разглядетьна новый круг выходит самолёт.Меняет маску ЖизньНа маску Смерть.Душа трещитВ объятьях цепких льда.И рыжий пёсПятном на берегуПрощается с тобою на бегу,Уходит в бесконечную пургу.За радугу...Где зреет виноград,И где травы зелёные глаза.И хочется слова построить в ряд.Но только ничего вернуть нельзя.Хватит сидеть на берегу, смотреть в окно и давить мух!  2-й штурман научно-исследовательского судна «Невель»,  каплей Виктор Конецкий приглашает всех в дальний поход:.  Любимый город,  с Набережной Лейтенанта Шмидта и Исаакием, в синей дымке тает, а впереди Киль – Лас-Пальмас – о. Маврикий – Кергелен – архипелаг Каргодос-Карахоз – Сингапур – о. Маврикий – Монтевидео – Дакар – Касабланка – Дакар. Прежде, чем вернуться домой, предстоит пройти долгий путь, в котором ждут не только интересные встречи и куча самых …Далее

Это, пожалуй, самый философский роман из всего цикла. Не то, чтобы в этой книге не было описаний событий-происшествий, и не сказать, что в ней отсутствуют красочные описания морей-океанов или портов заходов, да и морскому быту в ней уделено достаточно внимания. А также мы здесь встретим строки и целые страницы, и даже главы каких-то воспоминаний о предыдущих событиях жизни автора. Однако всё-таки ВикВик достаточно много размышляет по самым разным поводам и ситуациям.Дальше...При этом размышления и философствования Конецкого не только и даже не столько завязаны исключительно на морскую тему — здесь мы встретим мысли автора и по другим поводам и случаям, причём довольно непростым и неординарным. И нельзя упрекнуть автора в каком-то заигрывании с читателем или в его «выпячивании собственной умности и глубокости». Я бы скорее предположил, что автор стремится поделиться с читателем той внутренней стороной длительных морских рейсов, а также попутно подтягивает нас к той более высокой планке,…Далее

Нет, ну я не могу. Все-таки "ленинградский писатель" - это не ярлык и не штамп, это, ё-моё, диагноз. И ведь я их не ищу специально, это они мне попадаются, как попадается земляника в лесу - неожиданно и иногда приятно. Довлатов, помнится, написал о том, что вся прославленная ленинградская школа - это всего лишь о мокром асфальте и дожде. Да, черт возьми, да. Об асфальте и дожде - даже когда мы говорим о Маврикии и Индийском океане. Главное, ведь, зачем говорить об Индийском океане, островах, ракушках, море и аборигенах, если ты всё равно скатываешься к Эрмитажу, Новой Голландии, набережным, каналам, мостам и мрамору? Петербург как точка отсчета и мера всех вещей. То есть, "и вспомню о Москве" - это неправда, вот таких я ещё не встречала. А "это Адмиралтейство и Биржу" - это легко. Черт вас всех побери:) А книжка понравилась, да. Очень море.