Русские легенды и предания

Лысая гора

Перелёт

Опамятовался Жадан и увидел себя летящим в ночном небе, выше облаков. Гром гремел беспрестанно. Молнии сверкали, отражаясь в реках и озёрах страшно далеко внизу. А на плечах Жадана сидела верхом Фетинья, вдова-мельничиха. В левой руке у нее был чёрный петух, а в правой – печной ухват. Справа, слева, впереди и позади неслись со свистом бабы, оседлав кто метлу, кто ступу, а иная и мужика. «Ведьмы!» – пронзила Жадана догадка. И вспомнил он, как зазвала его нынешним вечером в гости пышнотелая вдова, как угостила по-царски, как потчевала пахучей тёмно-зелёною бражкой, и от этой-то бражки обеспамятел гость, лишился воли и соображения.

– Левей поворачивай, чуть левей! – покрикивала Фетинья, нещадно прохаживаясь ухватом по телесам невольного летуна. Она правила туда, где в дальней дали переливался отвесный столб огня красноватого и иссиня-серебристого цвета.

По завершении бешеного лёта повелела Фетинья приземлиться на безлесую крутую гору над широкой рекою. Жадан и раньше слыхивал, как в Купальскую ночь богомерзкая нечисть слетается со всей Руси пресветлой на Лысую гору близ Киева, а теперь и сам лицезрел шабаш нечистиков.

Посреди сборища на каменном стуле восседал при свете факелов огромный чёрный козлище с разбойничьей человеческой рожей.

Ведьмы, черти, чертовки и прочие омерзительные твари стояли пред ним на коленях, иные же подползали к владыке сатанинских сил и лобызали его позолоченные копыта. Одних он награждал ожерельями, серьгами, браслетами, других повелевал сечь раскалёнными железными прутьями.

По скончании сатанинских целований и истязаний нечистики кинулись пожирать поджаренные на кострах лошадиные, волчьи, шакальи туши и упиваться из коровьих копыт кроваво-красным варевом.

– Кровушку пьют, злодеи! – весь передёрнулся от отвращения Жадан: Фетинья строго-настрого приказала ему затаиться за кустом чертополоха, в некотором отдалении. Он и ждал её терпеливо. Но когда враги рода человеческого принялись бешено плясать под дьявольскую музыку, когда стали бесстыдно обниматься-целоваться, когда наконец впали в свальный грех – не стерпел Жадан, кинулся под гору наутёк. Как скатился по откосу к реке, как переплыл на бревне Днепр, не помнил. Зато запомнил, как без малого год добирался до родной Лебедяни – где случайными заработками, а где и нищенствуя. По возвращении узнал: Фетинья пропала. Видать, забрали к себе вдову нечистики.

А односельчане, наслушавшись страшенных россказней Жадана, наградили его прозвищем – Перелёт.

Согласно древним преданиям, все ведьмы и колдуны очень любят повеселиться, собравшись вместе. Излюбленные места их сборищ – перекрёстки дорог, некоторые деревья (дуб, груша, сосна, берёза), где они веселятся, танцуют или дерутся меж собой. По самым большим праздникам: на Коляду или Рождество (25 декабря/7 января), на Благовещенье (25 марта/7 апреля), на Пасху, накануне Юрьева дня (23 апреля/6 мая), на Троицу или в ночь на Ивана Купалу (23 июня/7 июля) – ведьмы норовят непременно прилететь на Лысую гору, чтобы учинить там свой шабаш.

Мать Сыра Земля

Ю. Медведев

«Земля и Небо»

Мать Сыра Земля – самый любимый и важный персонаж в славянской мифологии с древнейших времён и до наших дней.

Земля представлялась воображению язычника, обожествлявшего природу, живым человекоподобным существом. Травы, цветы, кустарники, деревья казались ему её пышными волосами; каменные скалы признавал он за кости (вслушайтесь, как созвучны слова «скала» и «скелет»!); цепкие корни деревьев заменяли жилы, кровью земли была сочившаяся из её недр вода. И, как живая женщина, она рождала существ земных, она стонала от боли в бурю, она гневалась, учиняя землетрясения, она улыбалась под солнцем, даруя людям невиданные красоты, она засыпала студёною зимой и пробуждалась по весне, она умирала, обожжённая засухой…

И, точно к истинной матери, прибегал к ней человек во всякую пору своей жизни. Помните в сказках? Припадёт богатырь к сырой земле – и преисполнится новых силушек. Ударит в землю копьём – и она поглотит чёрную, ядовитую змееву кровь, воротив жизнь загубленным людям.

Земля и сама по себе почитается в народе целебным средством: ею, смоченной в слюне, знахари заживляют раны, останавливают кровь, а также прикладывают к больной голове. «Как здорова земля, – говорится при этом, – так же и моя голова была бы здорова!»

«Мать Сыра Земля! Уйми ты всякую гадину нечистую от приворота и лихого дела!» – произносится кое-где ещё и теперь при первом выгоне скотины на весенний подножный корм.

«Пусть прикроет меня Мать Сыра Земля навеки, если я вру!» – говорит человек, давая клятву, и такая клятва священна и нерушима. Те, кто братается не на жизнь, а на смерть, смешивают кровь из разрезанных пальцев и дают друг другу по горсти земли: значит, отныне родство их вечно!

Плодотворная сила солнечных лучей и дождевых ливней, ниспадающих с небесного свода, возбуждает производительность земли, и она, согретая и увлажнённая, растит травы, цветы, деревья и даёт пищу человеку и животным. Это естественное и для всех наглядное явление послужило источником древнейшего мифа о брачном союзе Неба и Земли, причём Небу придана воздействующая, мужская роль, а Земле – воспринимающая, женская. Летнее Небо обнимает Землю в своих горячих объятиях, как невесту или супругу, рассыпает на неё сокровища своих лучей и вод, и Земля становится чреватою и несёт плод: не согретая весенним теплом, не напоенная дождями, она не в силах ничего произвести. В зимнюю пору она каменеет от стужи и делается неплодною; с приходом же весны Земля, по народному выражению, «принимается за свой род».

Мировое Древо

Старинная свадебная песня

Вселенная представлялась нашим предкам-славянам величественным деревом, чья крона упирается в небеса, а корни оплетают преисподнюю. В вершине этого дерева сияли солнце и луна, мерцали звёзды, ниже царствовали птицы, ствол был отдан во владение трудолюбивым пчёлам; у корней плодилась всякая живность, а под корнями таятся змеи, бобры, кроты, землеройки, а также всякая нечисть и нежить.

В заговорах мировое древо стоит на «пуповине морской» – огромном острове, где находится камень Алатырь. На нём обитают святые угодники, а у корней свернулась страшная змея Шкурупея и прикован цепями бес. Один из заговоров начинается так: «На море на Океяне, на острове Буяне стоит дуб, под тем дубом кровать, на кровати лежит девица, змеина сестрица, я к ней прихожу, жалобу приношу на казюлей[5], на ужат…»

В народных мифах о сотворении мира вся земля держится, подобно кораблю, на море-океане, море-океан плещется в необъятной каменной чаше, чаша покоится на спинах четырёх китов, киты плывут по реке вселенского огня, а огонь опирается на «железный дуб, посаженный прежде всего другого, корни же его питает святая небесная сила».

Иногда славяне считали главным, мировым древом – опорою всей земли – и берёзу, о чём говорится в старинном заговоре: «На море на Океяне, на острове Буяне стоит белая берёза вниз ветвями, вверх кореньями…»

Пленительный образ мирового древа встречается не только в заговорах и свадебных песнях, но и в обрядах. Например, когда начинали рубить новую избу, в центре сперва устанавливали деревце и лишь после недолгого «начального пирования» приступали к работе. Позднее вошло в обычай ставить в доме рождественскую (новогоднюю) ёлку.

Мокошь (Макошь)

Сорок веретён

Села женщина прясть накануне пятницы и пряла до полуночи. Вдруг подходит какая-то девушка под окно и спрашивает у этой женщины:

– Прядёшь?

– Пряду, – та отвечает.

– Ну, на тебе сорок веретён и напряди их до рассвета, чтобы полны были, пока я вернусь из другого села. Как напрядёшь, выкинь в окно.

Догадалась та женщина, кто это под окно подходил. Был у неё моток ниток. Схватила она его и стала наматывать на веретёна. Намотает и в окно выкинет. Намотала все сорок веретён, встала из-за прялки, стала Богу молиться. На рассвете Пятница под окно приходит, видит – женщина Богу молится.

– Ну, догадлива ты. Быстро управилась. Иначе бы не прясть тебе больше никогда! – Схватила Пятница веретёна, выброшенные женщиной, и разорвала их: – Смотри, как я эти веретёна разорвала, так бы и тебе было, если бы дело не сделала. Ложись спать и больше не работай накануне пятницы.

Женщина стала просить у Пятницы прощенья:

– Прости ж ты меня, святая Пятница, не буду я больше работать в этот день и детям накажу.

По верованиям древних славян, Мокошь – богиня, влиянием на людей почти равная Перуну. Это олицетворение Матери Сырой Земли, а также дочь Перуна, обращающаяся в некоторых поверьях в луну. Она была как бы посредницей между небом и землёй. Женщины плели в её честь венки в новолунье и жгли костры, прося удачи в любви и семейной жизни. Это почитание сохранилось в позднейших легендах, где Мокошь выступает в роли судьбы.

Её изображали с турьим рогом изобилия. Её могли окружать девы-русалки, которым предписано было орошать нивы.

Будучи богиней плодородия, Мокошь в виде женщины с большой головой и вытянутыми ввысь длинными руками олицетворяла взаимодействие сил земли и неба. Она была покровительницей дождя – и в то же время мелкого домашнего скота, коз и овец, даже сохранилось поверье: «Овца, как шерсть ей ни стригут, всё же иногда протрёт проплешину, тогда говорят: Мокошь выстригла». Вообще она покровительствовала женщинам и их делам, а также торговле.

Со временем под её власть всецело перешло «бабье царство», и Мокошь стали представлять всё той же длиннорукой, большеголовой женщиной, прядущей по ночам в избе: поверья запрещают оставлять кудель, а то Мокошь отпрядёт. Впрочем, если женщине удавалось ублаготворить богиню, та ночами приготавливала ей уже готовую нить, спрядённую на диво ровно. В этом образ древней богини женских ремёсел слился с образом Пятницы, которой приносили жертву, бросая в колодец пряжу, кудель; название такого обряда – «мокрида», как и имя Мокошь, связано со словами «мокрый», «мокнуть».

Морана (Морена)

Мёртвая гора

В году 1200 по Рождеству Христову случилось в селе Дивееве чудо превеликое и престрашное. Месяца сенозорника, сиречь июля, 26-го дня собирал на закате солнца отрок Ясень, крещёный Варфоломеем, целебные травы на Кудрявой горе. И вдруг видит: шествует мимо дуба, сожжённого молнией, женщина в белом одеянье, кое шито золотом, и в короне золотой. В одной руке держала она цветы диковинные, бледные, яко из воска, а в другой – косу с серебряным набалдашником. И так страшно стало отроку Ясеню, что на малое время обмер он и разумения лишился, а когда пришёл в себя, кинулся со всех ног в родное Дивеево, поведал отцу и матери об увиденном.

– Ты, Ясень, мастер известный страшные сказки плести, – сказал отец.

И тут послышался с печи голос прадеда Родомысла, в святом крещении Антипа. Отмерил он уже сотню лет с гаком, три года лежал на печи обезноженный, но разумом был светел.

– Да не врёт малец, слышите? Беда нагрянула. Нынче какой год? Високосный, вдобавок, говорят звездочтецы, веку-столетию конец. Вот и грядёт к нам Морана злобная – всех выкосит в одночасье.

– Ох, ох, Сварог всемилостивый, за что наказуете?! – завыла мать.

– Ну-ка, снимите меня с печи! – скомандовал прадед и, когда посадили его на лавку, сказал: – Ты, внучек, коня буланого из конюшни выводи. Посадишь меня верхом, ноги к стременам привяжешь, дабы не упал, дашь мне лук боевой и колчан со стрелами. Ты, баба, беги по деревне, вели людям выскакивать из домов и на траву падать пластом, будто мертвецы, сражённые в одночасье молнией. А ты, Ясень, как завидишь опять Морану, начинай рыдать и укорять Перуна за убиение невинных людишек. Живо! Мешкать некогда!

Через некоторое время, завидев Морану в конце села, залился отрок Ясень горькими слезами, принялся громко стенать и грозить небесам кулаком:

– Всегрозный Перун! За что людей невинных смертию лютой наказал?

Посмотрела Морана в недоумении на поверженных людей, к отроку приблизилась, в глаза ему заглянула мёртвыми своими очами – да и прошествовала к реке, а потом в осиннике за рекою сокрылась, верша свой путь неведомо куда.

По прошествии ещё некоторого времени начали люди подниматься с травы, благодаря Сварога, Сварожичей и Христа-Спасителя, что не попустили безвременной смерти всего селения. А мужики пошли к Кудрявой горе.

И что же? У её подножия, близ родника, узрели они чудо превеликое и престрашное. Покоились на траве два скелета: всадника и лошади. Ноги всадника были привязаны к стременам, в руках он держал боевой лук, но в колчане не было ни единой стрелы.

На другой день тут же, на горе Кудрявой, предали кости земле, крест деревянный водрузив. Только с той поры гора эта, близ села Дивеева, зовётся Мёртвой.

Морана (Морена) – богиня бесплодной, болезненной дряхлости, увядания жизни и неизбежного конца её – смерти. Слово «мор» обозначает поголовную и внезапную смерть целых народов и государств, «морить» – убивать. В этих словах сохраняется память о жестокой, неумолимой богине, которой не угодны никакие жертвы, кроме увядших цветов, сгнивших плодов, опавших листьев.

Мороз

Морозко

Жили-были у мачехи две дочери: родная что ни сделает, за всё по головке гладят, а падчерица как ни угождает, ничем не угодит.

Наконец решила мачеха падчерицу со свету сжить и говорит мужу:

– Вези свою дочь в дремучий лес, на мороз-трескун, и чтобы я её больше не видела.

А мужик бабы боялся пуще зверя лютого и увёз дочь в лес. Посадил под ёлкой да и домой воротился. Сидит девица – в потёртом кожушке, дырявых валеночках, куцем платочке, – дрожит и молитву творит. А Мороз по веткам попрыгивает, поскакивает, ещё пуще стужи подпускает, на красную девушку поглядывает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

У девицы зуб на зуб не попадает, однако она отвечает очестливо:

– Тепло, Морозушко, тепло.

Понравилось это Морозке, хлопнул он в ладоши – свалился с неба сундук серебра да золота, да шуба белая, да платье, шитое жемчугами. Обрядилась девица и стала красота красотой.

А тем временем мачеха посылает мужа замёрзшую падчерицу из лесу забрать и блины печёт на поминки.

Вот заскрипели по двору полозья, распахнулась дверь – входит не то царевна, не то королевна. Да это же падчерица!

Рассказала она о щедром Морозе-трескуне, а жадная Мачеха и говорит:

– Ну, коли тебя Мороз так наградил, то мою дочь он с ног до головы златом осыплет. Вези, старик, её нынче же в лес!

Ну, повёз мужик мачехину дочь под ту же ёлку, посадил на скамеечку – а на девице пять шуб, не меньше, да валенки, да шапка, да рукавицы – и уехал.

А Мороз по веткам попрыгивает, поскакивает, ещё пуще стужи подпускает, на красную девушку поглядывает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

– Да ты меня совсем заморозил, старый дурак! – кричит мачехина дочка.

Обиделся Морозко, хлопнул он в ладоши – и заморозил девку.

А хозяйка послала мужа за дочерью в лес, пироги печёт и припевает:

– Дочку мою из лесу с богатым приданым везут!

Вот заскрипели по двору полозья. Мачеха кинулась к двери, увидала мёртвую дочку. Заплакала, заголосила, да поздно.

Мороз – повелитель зимних холодов. В его образе воплотились древние представления о Карачуне – боге зимней стужи как омертвения всего мира. Карачун изображался, как и Мороз, в образе мрачного старика, окружённого душами замёрзших, загубленных им людей. Родствен Морозу также Зюзя – славянский бог зимы.

Мороза представляли в образе низенького старичка с длинной седой бородою. Зимой бегает он по полям и улицам и стучит: от его стука начинаются трескучие морозы и сковываются реки льдами. Если ударит он об угол избы, непременно бревно треснет! Его дыхание производит сильную стужу. Иней и сосульки – его слёзы, его замёрзшие слова. Снежные облака – его волосы.

В знак почитания Мороза наши дети каждую зиму воздвигают его «идолов» – всем известных снеговиков.

Морская Пучина – Кругом Глаза

Как открылась бездна

– По молодости лет любил я наше корабельное дело. И в Англию, случалось, хаживал, и к немцам наведывался, и к шведам, и к норвегам. Однажды бежим мы по морю-окияну тремя ладьями с мягкой рухлядью – товаром пушным. Бежим, ветерок свежий, небеса звёздами изукрашены, – благодать! Нежданно-негаданно вода опрозрачнела, тьма морская как бы расступилась – и непомерная глубина стала видна, аж до дна, со всею диковинною живностью. Одному померещилось, будто самого Царя Морского разглядел, другому почудилась русалка верхом на черепахе. Мы, поморы, народец небоязливый, но как-то все подрастревожились. Тут кормщик Угрим и говорит:

– Не робей, мореходы. Вспомним: ныне день Касьяна Немилостивого. Касьян же, так мой прадед сказывал, держит у себя в пещере все двадцать ветров, на двадцати цепях. И в год високосный посылает их топить корабли. Когда же наступает его, Касьянов, день, отправляется немилостивец к подруге своей, Морской Пучине – Кругом Глаза. Они-то и проясняют толщу вод, дабы сочесть все потопшие корабли. А потом пируют. Не робей, говорю: как открылась бездна – так и закроется. А паруса на всякий случай надо убрать. Чуете – ветер крепчает? Грядёт большая волна.

Тогда-то, по молодости лет, и услыхал я от прадеда (Царствие ему Небесное) старинную притчу, раньше гусляры её пели:

Морская Пучина – Кругом Глаза – прекрасный, поэтичный образ Океан-моря, наделённый особыми, волшебными свойствами, умом и душою. Она сродни древнегреческому божеству Аргусу – тысячеглазому, всевидящему великану, олицетворяющему ночное небо, что отражается в зеркале морей.

Нечистики

Искры от кремня

Давным-давно, ещё когда земля только что была сотворена, затеял Бог высекать огонь. Ударил по кремню – и вместе с искрами посыпались белоликие, светлые ангелы. Радостно приветствовал их Господь и населил ими всю поднебесную. Однако в скором времени Деннице, главному вождю ангельских полчищ, запала мысль завладеть Господним престолом. Большинство ангелов отвернулись от него с отвращением, но нашлись и такие, которые предали своего Творца и восстали против него.

Страшно разгневался Господь, назвал отступников силой нечистой и двинул на них все громы небесные.

Бунтовщики пустились в бегство, однако через три дня и три ночи были настигнуты и низвергнуты в бездны преисподние, где основали царство ада во главе с Сатаной. Сами они обратились в чертей.

С тех пор некоторые из чертей, между прочим, хромые, потому что перешибли себе ноги при падении.

Но удары Божественной десницы были настолько сильны, что множество нечистых не смогли удержаться даже на краю бездны. Они сверзились с небес и начали падать на землю.

Летели, летели сорок дней и ночей…

Когда были у самой земли, подул сильный ветер и разметал их в разные стороны. Некоторые упали в лес – так возникли лешие и лесовухи. Некоторые – в воду, и стали зваться с тех пор водяными, водяницами и русалками. Иные рухнули в омуты или болота – это омутники и омутницы, болотники и болотницы. В степь угодили степовые, на поля – полевики, луговики, межевики, стоговые, ржаницы и полудницы. На перекрёстках поселились встречники. В человеческие жилища свалились домовые, дворовые, кикиморы, подполяники, амбарники и сарайники, а также банники, овинники или гуменники.

Куда кто упал, там и прижился, и живёт до сих пор.

Нечистиками, или нечистой силой, принято называть вообще все потусторонние создания, вредоносные человеку, всех недобрых духов и божеств. Это олицетворение всего зла, подстерегающего нас в жизни.

Насколько многочисленны эти незримые людские ненавистники, можно судить по богатству самых разнообразных прозвищ этой нежити, лукавой и нечистой силы. Более сорока имён чёрта насчитано В. И. Далем в его «Толковом словаре живого великорусского языка»: нежить, нечисть, злой дух, демон, сатана, дьявол, князь тьмы, царь ада, ворог, лукавый, нелёгкий, морока, лихой, шут, шайтан, чёрная сила, чёрный и так далее, и тому подобное!

Все нечистики обожают менять облик и морочить человеку голову даже своим видом: у русалок рыбий хвост, у водяного порою тоже, да и борода у него зелёная, и тулово покрыто чешуёй, в то время как у домового – шерстью. Также нечистая сила может являться в образе вороха сена или катящегося клубка, пыльного столба, вдруг нападающего на человека (особенно этим отличаются встречник или дедушка степовой), скидывается колесом, синими блудячими огоньками… Впрочем, она может принимать любой облик, вещает громовым голосом и перемещается с необычайной быстротой.