Русские легенды и предания

Ночь

Владычица созвездий

За горами времён, в начале начал, ночную Землю окутывала беззвёздная тьма, подсвечиваемая одною луной. И вот однажды на небесном пиршестве богов Сварог сказал:

– О боги и богини! Надобно зажечь над землёй звёзды. Но не беспорядочно, а дабы взорам земных обитателей явилась гармония созвездий. Каким же быть звёздным узорам? Высказывайтесь, боги и богини.

– О великий Свароже, – заговорила Зевана. – Пусть небеса населят подвластные мне, богине охоты, звери: медведи, волки, зайцы, лисы, рыси.

– Что может быть красивей и величественней, чем звёздные лебеди, орлы, ласточки, филины! – воскликнул Стрибог.

– Пусть в океане небес красуются корабли, рыбы, дельфины, киты, – предложила Морская Пучина – Кругом Глаза.

– Дозвольте и мне молвить словечко, – сказала Царица Ночи. – Надобно, чтобы по звёздам можно было судить, сколько живых душ на земле. Родился человек – зажглась звезда. Отлетел к пращурам – и звезда закатилась, погасла. Большие и светлые звёзды должны принадлежать сильным мира земного – царям, князьям, великим полководцам, поэтам, музыкантам. Малые и тусклые – неудачникам и беднякам. А уж крохотные, еле различимые глазом – всем другим существам: домашним животным, птицам, рыбам, зверью, насекомым. Касательно узоров созвездий замечу: пусть люди сами выберут их названия, так будет справедливо, о боги и богини.

– Славно сказано! – воскликнул Сварог. – Повелеваю тебе, царица, быть владычицей созвездий.

С той поры прошли долгие века и тысячелетия. Поднимем глаза к ночному небу. Там красуются и звери, и рыбы, и птицы, и Дракон, и Кентавр, и Возничий, и Стрелец. Нет лишь созвездия Царицы Ночи. Потому что Царица владычествует над всеми созвездиями.

Смена дня и ночи в древности объяснялась так: некое подземно-подводное чудовище о двух головах – спереди и сзади – вечером проглатывает Солнце, а поутру его изрыгает. День и Ночь, беспрестанно между собою враждующие брат и сестра, – воплощение Света и Тьмы.

Они представлялись древним народам высшими, бессмертными существами: божество света – День и божество мрака – Ночь. Показываясь ранним утром на краю неба, одетого ночной пеленой, Солнце как бы рождалось из тьмы, а захождение его вечером уподоблялось смерти; скрываясь на запад, оно отдавалось во власть Морены, богини ночи и смерти.

В некоторых сказаниях говорится, что Солнце объезжает небесный свод, меняя лошадей: на светлых или белых катается оно днём, на чёрных или вороных – ночью. Утренняя и Вечерняя Зори впрягают ему тех или других коней в колесницу.

Облакопрогонники

Царь-девица и Сила-богатырь

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Сила-богатырь. И прослышал он, будто за тридевять земель, в Девьем королевстве, Царь-девица краса, золотая коса, выбирает себе жениха, да всё никак выбрать не может: любого побеждает в единоборстве и предаёт смерти лютой. Решил и Сила-богатырь попытать своё счастье.

Долго ли, коротко ли, подскакал богатырь ко дворцу Царь-девицы. Завидела она гостя – и вскорости уже навстречу выехала на ретивом коне и в ратных доспехах.

Отъехали они во чисто поле и сшиблись в сече жестокой. Выбил из седла богатырь Царь-девицу, сам с коня соскочил, придавил её коленом к земле и шлем пернатый с головы её сбил. Смотрит: перед ним не дева-воительница с золотой косою, а витязь младой.

– Отвечай, кто ты таков? – кричит Сила-богатырь. – Не то дух вон!

– Смилуйся, – витязь отвечает. – Я брат родной Царь-девицы, мы с нею близнецы. Это я вместо неё каждый раз бился с женихами, только тебя вот не мог одолеть. Пощади меня, я тебе ещё пригожусь.

Поднял витязя с земли сырой Сила-богатырь, обнялись они, как братья, и поехали во дворец. Вышла к ним с мамками-няньками Царь-девица и молвит:

– Хорошее начало полдела откачало. Спасибо, Сила-богатырь, что брата моего, Булата-царевича, пощадил. Теперь добудь мне из владений царя Змееглава, с его Хрустальной горы, звонкоголосую Жар-птицу, а там честным пирком да за свадебку.

До самого захода солнечного думал богатырь, как раздобыть Жар-птицу с неведомой Хрустальной горы, но так ничего и не придумал. Сидит невесел, ниже плеч буйную голову повесил. Тут подходит к нему Булат-богатырь и говорит:

– Не печалься, добудем Жар-птицу. Полетели к нашей старшей сестре.

Привёл он Силу-богатыря во чисто поле, кликнул тучу грозовую-громовую. Прилетела туча, опустилась на траву, обернулась птицею, подсадила богатыря верхом. Поднялась туча-птица над ручьями-долинами, и вот слышит Сила-богатырь голос:

– Как подлетим к горе Хрустальной, ты уж не зевай, сразу хватай Жар-птицу. Промедлишь – погибнем оба, ведь сила моя на горе быстро истощится.

Наконец показалась впереди Хрустальная гора – вся светом сияет. Внизу всякие ехидны, оборотни и драконы её охраняют, да косточки белеются тех несчастных, кто пытался Жар-птицу добыть. А наверху цветёт райский сад. В нём-то и сидит в клетке златой огнепёрая птица, распевает песни сладкозвучные.

Опустилась на сад с высоты туча-птица, дождь с громом и молнией из себя исторгая. Схватил богатырь клетку с Жар-птицей, взвилась туча-птица в поднебесные выси, и полетели они к Царь-девице красе, золотой косе. И начался вскоре свадебный пир, да такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

В древности облакопрогонниками назывались колдуны и колдуньи, обладавшие особенной чародейной силою: они умели воздействовать на погоду, изменять направление ветров, усмирять вихри, разгонять облака, а то и обращать их птицами. Однако при надобности те же чародеи гнали полчища дождевых и снеговых туч на поля, поливая их… В народе к облакопрогонникам относились со страхом и почтением.

Озем и Сумерла

С того свету

Был на прииске серебряном один молодой рудознатец. Прохором его звали. И страсть как любил он дичину и зверя стрелять в Змеиных горах – они за прииском аж до небес взлетали вершинами! Вот как-то раз идёт Прохор на закате солнечном по ущелью с ружьишком, глядь – орёл летит с добычей в когтях: то ли ягнёнок с руном золотистым, то ли зверь какой неведомый.

Прицелился Прошка – и хоть не попал, но так напугал орла, что тот добычу выпустил из когтей, а сам упорхнул. Подбежал парень к добыче орлиной – да так и ахнул. Лежит на траве непомерно большой золотистый крот и кровью истекает. Нарвал Прошка тысячелистника, приложил к ранам зверька да завернул его в свою рубаху. Потом положил в котомку и зашагал на прииск. Однако путь был долог, застигла парня в пути ночь. Прилёг он под елью, и привиделся Прошке сон, будто просит крот золотой отнести его по восходе солнца обратно в то самое ущелье, где был он от орла спасён, а затем, обогнув Стриж-озеро, отыскать лаз в земле и тем лазом проникнуть в пещеру. Там крота якобы ждут не дождутся отец с матерью, и они-то наградят Прохора Селиванова от всей души.

Делать нечего: рано поутру пустился он вверх, вверх по ущелью, к Стриж-озеру. Хоть не сразу, но лаз потайной отыскал, сделал по нему десяток шагов, пока не очутился в преогромнейшей пещере. Там всё горело и сверкало от каменьев самоцветных, а на хрустальном троне, в одеяньях раззолоченных и самоцветных коронах сидели царь с царицею. Тут крот выскользнул из его рук – и преобразился в прекрасного царевича.

– Сколько раз мы, отец и мать твои, Озем и Сумерла, говорили тебе, неслуху: не покидай наших подземных владений, не выходи на белый свет – ни в обличье ящерицы, ни змеи, ни крота, – услышал Прохор голос царя. – Скажи ещё спасибо своему спасителю-рудознатцу. А ты, Прохор Селиванов, подойди поближе… Какую награду желаешь унести отсюда?

Начал осматриваться Прохор, к стене подошёл, золотишко самородное трогает размером с его кулак, на яхонты да рубины заглядывается. И видит: стоят идолы каменные в обличье людей. Всмотрелся – и онемел: да это ж его знакомцы с прииска! Окаменевшие! Вот Яшка Летягин, вот Анфим Поскрёбышев, Никита Анциферов. В разные годы пропали они в горах – и давно уж были оплаканы-отпеты роднёй.

– Ну, подыскал себе награду? – спросил царь Озем.

– Подыскал, – кивнул Прохор. – Коли будет на то воля твоя, оживи людишек рудничных и отпусти нас всех с миром.

И вот явилось чудо: ожили и Яшка, и Анфим, и Никита.

– Забирай своих людишек и прощай, – сказал Озем. – Только не обессудь: память у них о владеньях моих отшибётся до скончания земного срока каждого.

Вернулся Прохор со товарищи на прииск – будто с того света привёл оплаканных и отпетых! Начался, как водится, пир горой. Но на все вопросы, что да почему, молчали счастливчики, не знали, что ответить. Молчал и Прохор.

Озем и Сумерла – бог и богиня подземного царства. В глубоких, сумрачных провалах раскинулись их необозримые покои, в которых всегда темно, и только неисчислимые богатства недр озаряют их своим блеском: золотые и серебряные жилы, гроздья самоцветных камней, озёра нефти – крови земли…

Оборотень

А. Пушкин

«Сказка о царе Салтане»

Приписывая превращения влиянию злого колдовства и в то же время признавая души человеческие за существа стихийные, способные менять свои телесные одежды, предки наши пришли к убеждению, что некоторые люди наделены даром оборотничества. В первую очередь это относится к лебединым девам – вещим красавицам, которые превращаются то в лебедей (или горлинок), то в девушек.

Во всех сказаниях колдуны, ведьмы и нечистые духи могут превращать людей в различных животных.

Овинник

Как овинник за мужика заступился

Сошлась молодёжь на посиделки, а в деревне недавно старуха умерла.

Один парень возьми да и скажи, что покойников боится, так его приятели задразнили: ну, де, теперь тебе непременно мёртвая явится. Он разозлился, хлопнул дверью и ушёл домой.

А на крыльце та самая старуха его уже поджидала – накликали молодые дурни неосторожными насмешками! Он от неё бежать, она за ним, вот-вот схватит. Тут на пути овин. Вбежал туда парень, взмолился:

– Батюшка-овинник, не выдай, помилосердствуй!

И вдруг из-под кучи снопов выбежал какой-то маленький, косматый, весь как бы в соломе и начал со старухой мёртвой драться. Дрались долго, чуть не заломала овинника покойница, а всё же он парня не выдал.

Прокричали петухи – и всё исчезло.

Парень едва живой домой побрёл, овинника благословляя.

Как видно из названия, жил этот дух в овинах (на гумнах) – строениях, где крестьяне в старину снопы сушили. Известно из древних книжных памятников, что именно в овинах наши предки-славяне чаще всего молились огню-Сварожичу. Потом там поселился овинник, который сидел в самом дальнем углу днём и ночью, – глаза горели калёными угольями, как у кошки, да и сам он был похож на огромного кота – весь чёрный и лохматый, сажей измазанный. Иногда его видели в образе белой или чёрной собаки. Овинник умел лаять по-собачьи, хлопать в ладоши и хохотать, когда удавалось ему наказать нерадивого хозяина.

Суждено было овиннику стеречь овин, чтоб огонь не разгорелся больше нужного, чтоб не было пожара; следить за укладкою снопов, наблюдать за временем и сроками, как и когда затоплять овин, не позволять делать этого под большие праздники. В случае нарушения этого завета, бывало, так пихнёт в бок ослушника, что тот едва соберёт дыхание; ну а на худой конец, разгневавшись, может и сам овин поджечь. Не дозволял он также сушить снопы во время сильных ветров и безжалостно за это наказывал. Нельзя было работать в овине и в Михайлов день (8/21 ноября); если кто затопит здесь печь раньше Воздвиженья (14/27 сентября), овин сгорит.

Овинник считался самым зловредным из всех духов, окружающих крестьянина в его повседневной жизни: если залютует, ублажить его было нелегко! Разве что принести к овину пироги и петуха: петуху у входа отрубали голову и кровью кропили по всем углам, а пирог оставляли в подлазе. Вообще, угощение и почёт овинник любил так же, как все его нечистые сородичи. Опытные хозяева не иначе начинали топить овин, как попросив у «хозяина» позволения. А после того, как мужик сбрасывал последний сноп, прежде чем идти домой, обращался к овину лицом, снимал шапку и с низким поклоном говорил: «Спасибо, батюшка-овинник: послужил ты нынешней осенью верой и правдой!» Именины его отмечали на Воздвиженье и на Покров (1/14 октября). Внимательным хозяевам он не вредил, а отплачивал добром за почёт.

В овинах, как и в банях, любили девушки гадать в старину.

Переруг

Строптивец

Когда Сварог в начале мира распределял обязанности между божествами, одному мелкому божку предложил он заведовать течением облаков над землёй. Тот отказался, сославшись на желание быть поближе к земле.

Тогда Сварог спросил, не желает ли он повелевать радугами? Опять отказ. А вихрями? И вихри были отвергнуты.

Тут другие боги-Сварожичи начали укорять не в меру разборчивого собрата за строптивость. К удивлению верховного владыки, божок с каждым вступал в яростный спор, так что в конце концов со всеми переругался.

И тогда Сварог изрёк:

– Быть тебе отныне Переругом. И заведовать на веки вечные ссорами, склоками, дрязгами, руганью среди людей. А облаками, радугами и вихрями займутся другие. Сейчас же лети на землю! И навсегда забудь о небесах!

Переруг – мелкое божество древних славян, недобрый дух, подобный злыдням, в которых и теперь некоторые люди верят. Недобрая природа Переруга явствовала из самого его имени: всех он норовил перессорить, во всякую семью или компанию раздор вносил! Жертвенник его никогда не пустовал, ибо каждый стремился задобрить сего сварливого бога: кому же охота, чтобы внезапные ссоры разрушали все начинания и замыслы, чтобы везде царило уныние?!

Говорят, в святилище Переруга всегда не хватало жрецов: они беспрестанно ссорились между собою, даже дрались, а потому уходили служить другим богам. Наконец остался один старый-престарый старик класть требы Переругу, но и он то и дело норовил сцепиться с приходившими в храм. А когда никого не было, сей старик или бранился с самим божеством, или щипал себе руку, чтобы себя же как можно сильнее разозлить и с собою же покрепче поссориться.

Перун

М. Херасков

«Владимириада»

Перун – грозное славянское божество, сын пробога Неба-Сварога. Молнии были его оружие – меч и стрелы; радуга – его лук; тучи – одежда или борода и кудри; гром – далеко звучащее слово (обычный эпитет Перуна – «громовник»); ветры и бури – дыхание, дожди – оплодотворяющее семя. Как творец небесного пламени, рождаемого в громах, Перун признаётся и богом земного огня, принесённого им с небес в дар смертным; как владыка дождевых облаков, издревле уподоблявшихся водным источникам, получает название бога морей и рек, а как верховный распорядитель вихрей и бурь, сопровождающих грозу, называется богом ветров.

Перун разъезжает в колеснице на огненных драконах или на крылатом коне; в левой руке носит колчан стрел, а в правой лук; пущенная им стрела поражает тех, в кого направлена, и производит пожары. Воплощение его – орёл.

По некоторым сказаниям, могучий и деятельный в летние месяцы года, Перун умирает на зиму; морозы запечатывают его громовые уста, меч-молния выпадает из его ослабевших рук, и с того времени он недвижимо покоится в гробе-туче, одетый чёрным траурным покровом, – пока наступившая весна не воззовёт его снова к жизни.

Истукан сего божества был в Киеве самым почитаемым и имел несколько святилищ. По свидетельствам современников, идол был сделан не из одного вещества: стан вырезан из дерева; голова вылита из серебра; уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящею в сожжении его как врага божества сего. Из посвящённых ему вещей были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством. Священное дерево Перуна – дуб, символ крепости и здоровья, иногда его до сих пор так и называют – «Перуново древо».

Перуница

Ю. Медведев

«Копьеносица»

Перуница – одно из воплощений богини Лады, супруги громовержца Перуна. Её порою называют дева-громовница, как бы подчёркивая, что она разделяет власть над грозами со своим мужем. Здесь подчёркивается её воинственная сущность, именно поэтому столь часто упоминание о деве-воительнице в заговорах ратных: «Еду на гору высокую, по облакам, по водам (т. е. небесный свод), а на горе высокой стоит терем боярский, а во тереме боярском сидит зазноба красная девица (т. е. богиня Лада-Перуница). Вынь ты, девица, отеческий меч-кладенец; достань ты, девица, панцирь дедовский, отомкни ты, девица, шлем богатырский; отопри ты, девица, коня ворона. Закрой ты, девица, меня своею фатою от силы вражьей…»

Полевик

Огненный шар

Возвращалась одна женщина из гостей домой, а провожал её их работник. Дело было зимой, на Святки. Не доезжая нескольких вёрст до деревни, видит: в лесочке горит костерок, а вокруг сидят несколько человек. Смотрят проезжие в ту сторону и вдруг видят, что от костра покатился к ним огненный шар. И растёт, разрастается! Испугались оба до смерти, хлестнул работник по спине лошади – та и понеслась, а шар по следу катится, катится, у женщины той уже платок загорелся и тулупчик затлел. Насилу ушли!

Работнику велено было тотчас возвращаться, однако он так напугался, что тронулся в путь только утром. Не утерпел – подобрался к тому самому месту, где вчера горел костёр. Никого и ничего, одни головни остывшие лежат, а там, где катился огненный шар, снег растопило до самой прошлогодней травы, хоть кругом лежали высокие сугробы. Потом уже умные люди сказали, что полевики, видать, над поезжанами подшутили да пустили огненный шар.

Полевик – дух, охраняющий хлебные поля. В отличие от прочей нежити, любимое время его – полдень, когда и можно увидать этого маленького старичка с телом чёрным, как земля, с разноцветными глазами, с волосами и бородою из колосьев и травы. Впрочем, иногда его описывают как высокого молодого мужика, который с безумным видом носится по полям. Живёт он в поле только весной и летом, во время всхода, роста и созревания хлебов. С начала жнитва наступает для него нелёгкая пора: приходится бегать от острого серпа да прятаться в недожатых полосках. В последнем снопе – последний приют его. Потому и смотрят на этот сноп старые люди с особым почётом: или наряжают его и с песнями несут в деревню, или переносят в житницу, где хранят до нового сева, чтобы, засеяв вытрясенные из него зёрна, умилостивить покровителя полей, дав ему возможность возродиться в новых всходах.

Полевика не назовёшь добряком, любит он шутить с человеком шутки нехорошие: то с тропы собьёт, то заведёт в болото, а уж пьяного такое заставит наработать, что потом хоть топись от стыда!

Говорят, с полевиком особенно часто можно встретиться у межи (границы полей). Спать, например, в таких местах ни за что нельзя: детки полевиков, межевички и луговички, бегают здесь и ловят птиц родителям на обед. Если же найдут спящего человека, то навалятся на него и могут даже задушить.

Как и все духи, житный дед любит, чтобы его задабривали как можно чаще. Глухими ночами уходят землепашцы подальше от проезжей дороги, к какому-нибудь рву, и приносят в дар полевику несколько яиц и старого безголосого петуха – притом так, чтобы никто не видел, иначе полевик рассердится. А в этом случае немало может он напроказить в полях: и всякую истребляющую урожай гадину напустит, и вообще весь хлеб перепутает, так что вырастет среди ржи пшеница, а меж проса – ячмень. Задобренный же, станет всячески оберегать ниву зорким хозяйским глазом!