Понимание другого. Из серии «Сказочная педагогика»

Наверное, «изобразительное творчество» звучит слишком громко, но вполне можно настроить детей на то, чтобы нарисовать героев сказки или какие-нибудь из понравившихся эпизодов. Нарисовать фломастерами, карандашами или красками. Или другим способом, который им по силам. Например, мелками на асфальте. Или с помощью аппликации.

Если вы лепите с детьми из пластилина или из глины, можно и в этой форме откликнуться на сказку. Пригодится и всякое другое рукоделие.

Но самое главное, что во время этого творческого взаимодействия со сказкой продолжается её внутреннее освоение. Происходит закрепление образа, принятие его в багаж внутренних ассоциаций. Даже самое краткое взаимное обсуждение работ способствует этому и углубляет восприятие.

Понимание, сочувствие, терпимость

Чем хороша сказочная педагогика – это тем, что она сводит к минимуму моральную проповедь. Она смещает акцент с нотации на изображение, с предписанных правил поведения на игровые ситуации, где в принципе всё возможно, но что-то вызывает симпатию, а что-то наоборот. Это даёт возможность расставлять дополнительные ударения и воспитателю, который имеет дело с конкретными детьми и с определёнными свойствами каждого из них.

Проблема понимания другого человека требует именно такой тонкой настройки. Можно узнать, с чем сталкивался малыш в своей короткой жизни, но трудно предугадать, с чем именно он встретится завтра или послезавтра. Поэтому нуждается в одобрении всякое движение, направленное навстречу другой душе, особенно если привычных предпосылок для сближения мало или вовсе нет, а вместо них действуют силы отторжения.

Переводить негативную энергию восприятия в позитивную трудно даже взрослому человеку. Но, может быть, трудно именно за счёт того, что в детстве он не получил обратного навыка. Поэтому постараемся, чтобы наши дети этот навык вовремя получили.

Понимание – освоение другой жизни

Слово «понимание» ни в коем случае не должно создавать у нас впечатление, будто ребёнок должен рационально, логически понять любого другого человека. Ведь далеко не всякий взрослый на это способен, а тот, кто самоуверенно считает, что ему это удаётся, чаще всего предаётся иллюзии.

Скорее речь идёт не об умственном понимании, а о понимании душевном, располагающем нас к доброжелательному признанию права другого человека быть таким, каков он есть, даже если нас что-то задевает в его поведении. Но и здесь у ребёнка, пока что лишь постепенно выходящего из периода начального эгоцентризма, больше трудностей, чем у взрослых.

Нам надо стремиться переводить ощущение «он другой» из негативной тональности в позитивную. Другой – значит враждебный, чуждый? Нет, другой – значит дополняющий картину мира своей особой краской.

Сочувствие – готовность помочь

Ещё одной стороной восприятия другого человека является способность не только отстранённо понимать его, равнодушно признавая за ним право на существование, но понимать его с сочувствием. То есть с готовностью при необходимости помочь, принять участие в улучшении его судьбы.

Возможности ребёнка к практическому сочувствию деятельному и соучастию в жизни другого человека, естественно, невелики. Но чаще всего важен сам импульс, сам порыв к какому-то действию. Или даже чисто эмоциональная реакция.

Особенно важно сочувствие к тем, кому должно помогать общество. Ведь сегодняшняя социальная жизнь складывается из наших взрослых способностей к сочувствию, а завтрашняя будет складываться из будущих настроений сегодняшних детей. Внимание к старикам, к больным, к инвалидам, к детям, лишённым нормального детства, сочувствие нищим и бедным, к тем, с кем случилось несчастье, к лишённым свободы (заслуженно или нет, не так важно) – всё это необходимо ребёнку, и мы вовремя должны позаботиться об этом.

Терпимость – амортизатор отношений

Встречаются и достаточно сложные случаи взаимоотношений. Такие, когда ребёнку пока не даются ни понимание, ни сочувствие, потому что их место занято ненавистью или озлоблением. И тогда нам остаётся попробовать расположить его хотя бы к минимальной форме восприятия другого человека – к тому, что называют толерантностью или терпимостью.

Сказочная тональность – с её удивительными метаморфозами чужого в близкое – даёт особые возможности для различных подходов к этой теме. Но всё остальное зависит от воспитателя. Живые примеры из реальной детской жизни, создающие параллели сказочным ситуациям и персонажам, приложение образов сказки к реальной жизни, побуждение детей к тому, чтобы проиграть, а значит и пережить прочитанное, – здесь сказочное творчество переходит в педагогическое.

Сказки в действии

В этом разделе собраны десять сказок (одна из них является фрагментом сказочной повести, но представляет собой сюжетно законченную сцену), рекомендуемых для использования в рамках темы этого выпуска. К каждой из сказок приводится два комментария: один до сказки, другой после. Однако эти комментарии ориентированы не только на конкретную сказку, но и намечают общую методическую канву принципов и возможностей сказочной педагогики.

Особое значение имеют вопросы к сказке, которые предназначены для общения с детьми на затронутую в ней тему. О том, как пользоваться этими вопросами, подробнее сказано выше.

Где найти мешочек со смехом

Одно время эта игрушка, фигурирующая в сказке, – хохочущий мешочек – была в моде. Особенно когда такое появилось впервые. Но не имеет большого значения, встречал ли её ребёнок в реальной жизни. Если не встречал, пусть остаётся для него сказочным образом. Если встречал – так ведь, может быть, как раз после случая с Ваксиком-плаксиком и начали делать такие игрушки…

Главное, что этот мешочек есть в сказке. Здесь он не потеряется и не испортится, а будет смеяться до тех пор, пока наш Ваксик (или Максик, или Светик…) не перейдёт в категорию смеяксиков.

Ваксик-плаксик

Где-то когда-то жил-был у мамы с папой Ваксик-плаксик. Он всё время плакал. Если плохо ему – плачет. Если хорошо ему – плачет. Если ни хорошо, ни плохо – тоже плачет. На детской площадке, где с ним мама гуляла среди других мам, все уже к этому привыкли и не удивлялись.

Иногда только какая-нибудь новенькая мама, появившаяся на детской площадке с новенькой коляской и новеньким малышом, услышит плач без остановки и забеспокоится:

– Кто это плачет?

– Да это Ваксик-плаксик, – скажут ей.

– А-а-а, ну если Ваксик-плаксик, тогда понятно…

И вот однажды сидел Ваксик-плаксик на скамейке под каштаном, поодаль от других детей. Светило солнышко на голубом небе. Цвели одуванчики, сверкая желтыми глазками. А на каштане цветы стояли высокими пышными пирамидами, как маленькие цветочные деревья. Дул лёгкий ласковый ветерок. Порхали разноцветные бабочки.

А Ваксик-плаксик плакал.

Вдруг одна из бабочек, крылышки которой сверху были красными, а снизу жёлтыми, села на землю прямо перед Ваксиком-плаксиком и превратилась в крошечную красивую фею. Даже не в фею, а в феечку – такой она была крошечной.

Феечка была одета в волшебное платье: жёлтое спереди и красное сзади. На голове у неё была волшебная шляпка, на ногах волшебные башмачки, а в руке она держала, разумеется, волшебную палочку.

– Почему ты плачешь, мальчик? – спросила феечка.

Но Ваксик-плаксик был занят плаканьем и ничего не ответил.

– Как тебя зовут, мальчик? – спросила феечка.

Но Ваксик-плаксик расстроился, что феечка не знает его имени, и заплакал ещё громче.

– Тебе чего-нибудь не хватает, мальчик? – спросила феечка.

Ваксик-плаксик не знал, чего ему не хватает, но на всякий случай огорчился и заплакал с новой силой.

– Подожди плакать, мальчик, – сказала феечка, – посмотри вокруг. Небо голубое, солнышко светит, цветы цветут, ветерок дует, бабочки порхают. Разве можно плакать в такую чудесную погоду?

Но Ваксик-плаксик продолжал плакать, показывая этим, что плакать можно в любую погоду.

Феечка немного опечалилась, но потом что-то придумала и снова повеселела.

– Я тебе подарю, мальчик, волшебный подарок. И всё будет в порядке.

Ваксик-плаксик заинтересовался и почти перестал плакать. Совсем перестать он не мог, потому что слишком привык к этому занятию. Он тихо хныкал и ждал, что сделает феечка.

А феечка помахала своей волшебной палочкой, и возле неё появился маленький оранжевый мешочек. Точнее, мешочек был маленьким для людей, но не для феечки. Он был такой же высоты, как и феечка вместе со своей волшебной шляпкой.

– Это тебе, – сказала феечка.

Она была очень довольна тем, что придумала. Весело засмеявшись, она закружилась, замахала волшебной палочкой – и снова превратилась в бабочку. Бабочка порхнула туда, порхнула сюда, и скоро уже невозможно было отличить её от других разноцветных бабочек.

Ваксик от удивления даже замолк на секунду, но тут же спохватился и снова заплакал.

И в то же самое мгновенье оранжевый мешочек, подаренный феей, начал смеяться.