Сказки-притчи

Всех одолевала Говоруха-в-ухо своими разговорами. Уши от неё прятали. Телефон ставили на автоответчик. Но однажды к Земле наклонился космический врач-великан: послушать, не кашляет ли планета. Увидела Говоруха такое громадное ухо – и прыг в него!.. А соседи подумали, что её забрала летающая тарелка.

Урожай жары

В одной стране однажды летом случился богатый урожай жары. Жару собирали в мешки, в ящики и в цистерны. Её сушили, солили и коптили, варили из неё повидло и джем. И всю до капли продали за границу. Страна эта сразу разбогатела, но зимой её жители очень мёрзли. Себе-то они ничегошеньки не оставили.

Нагрудные родители

Был у мамы с папой сынок Тон, который вырос большим-большим. А мама с папой стали маленькими-маленькими. Тон их очень любил. Чтобы реже расставаться с ними, он сажал маму в левый нагрудный карман, а папу – в правый. И если сыну нужен был совет, мама или папа вылезали на плечо, вставали на цыпочки и шептали ему в ухо.

Дом в доме в доме

В одном большом доме среди квартир стоял маленький дом. А в нём братец построил сестрице её особый домик. А в нём сестрица сделала дом для кукол. А из него был выход на свободу. Но никто в большом доме об этом не знал.

Голубок с ответом

Прагма-Магма удивлялся, как это столько народа верит в Бога. Решил тоже помолиться. Попросил себе всего хорошего и чтобы обязательно ответ был на его молитву. Смотрит – бумажный голубок летит. Развернул его и прочёл: «Это Я всё жду от тебя ответа. Оглядись!» Огляделся Прагма-Магма, а вокруг так красиво!..

Стрелка-советчица

Умный Стёпа всегда носил с собой особую стрелку. Если надо было выбрать, куда идти или что взять, он клал её перед собой и поворачивал туда-сюда. А потом вдруг говорил: «Вон туда!» или «Вот это!» Когда Стёпу спрашивали: «Почему?» – он отвечал: «Стрелка показала». «А, стрелка!..» – кивали ему и соглашались.

Глиняный Ляп

Был такой кусок глины по имени Ляп. Слепят из него что-нибудь, а ему не нравится. Шлёпнется Ляп на пол – и снова становится куском глины. А потом он заметил, что всё глиняное обжигают. И тоже забрался в печь. Стал твёрдым-твёрдым. Увидел мастер, что ничего из него больше не вылепить, и сунул в ящик с обломками. Ох, как там было скучно!

Альбом дорисования

Фютюр любил рисовать. А ещё больше – придумывать, что нарисует. Придумает и говорит себе: «Ну всё, дорисовать осталось». И начинал придумывать новое. Однажды ему приснился большой красивый альбом. Там было всё, что он хотел нарисовать и не выбрался. Обрадовался Фютюр, но альбом взмахнул глянцевыми страницами, улетел и больше не снился.

Составлялка

Высыпал кто-то на стол картонные кусочки для картинки-составлялки и ушёл. Пришлось им самим отыскивать себе места в картинке. Такое началось! Одни <MI> своё место <D> ищут, а другие ищут <MI> место получше <D> и этих отпихивают. Вернулся хозяин составлялки, вздохнул: «Неужели вы для того ожили, чтобы вместо красоты несуразица получилась?..»

Прошина удочка

Завелась у Проши особая удочка. С нею можно было у любого человека что хочешь выудить. Человек сам на крючок вешал, что Проше хотелось, только тяни. Правда, на выуженных вещах дырочки от крючка оставались. Любой ветерок так свистел в эти дырочки, словно смеялся над Прошей. Так что Проша потом и от удочки избавился, и от улова.

Цветок на клёне

Вырос однажды на клёне прекрасный цветок, один-единственный. «Какое чудо!» – радовался клён. И все свои соки отдавал цветку. Даже листва пожухла. «Принесёшь семена, от них цветущие клёны пойдут,» – шептал он цветку. «Вот ещё! – фыркнул однажды цветок. – Я и так хорош». И улетел с осенним ветром. С тех пор клён сам похож осенью на огромный цветок.

Бесконечный эскалатор

Поехал Айн на эскалаторе, а тот не кончается. Стал Айн жить на нём. Привык, приспособился. Полюбил свой эскалатор. А тот едет то вверх, то вниз, то вбок сворачивает. Даже другие страны Айн повидал. Иногда со встречных коротеньких эскалаторов ему кричали: «Сойди, отдохни, куда едешь?» – «Наверное, в бесконечность,» – отвечал Айн.

Мир из бумаги

Вырезали дети из бумаги целый мир. Вот только исправить что-нибудь не получалось. Захочешь перестроить домик, а его обитатели не дают: привыкли. Поймаешь бумажного жителя, чтобы его улучшить, а он вырывается, пищит: «Я сам за собой послежу!» Были дети создателями, а стали – наблюдателями.

Любочка-музыколюбочка

Любочка слышала музыку повсюду. Она могла слушать кассеты и диски без магнитофонов и проигрывателей. Слышала пение ветра и концерт закатного неба. Она научилась даже слышать мелодию любого предмета. А уж когда Любочку знакомили с новым человеком, она заслушивалась надолго. И прощаясь с ним, изо всех сил аплодировала.

Забивон

Главным удовольствием для Забивона было заколачивать двери. Всюду, где мог, он забивал их огромными гвоздями. А ещё лучше – досками крест-накрест. И с надписью: «Хода нет!» Но вот однажды он увлёкся и заколотил изнутри все двери в доме, а отколачивать их он не умел. Так и живёт там теперь Забивон безвылазно.

Заблуждение в голове

Жила-была девочка. Такая крошечная, что заблудилась в собственных волосах. И забрела внутрь головы. Оказалась она там одна-одинёшенька. Ходит и отражается в своих мыслях, как в зеркалах. «Ой, как здесь скучно…» – затосковала она. И вдруг догадалась: «Надо о других подумать!» Тут же появились и другие. Кстати, и выбраться ей помогли.

Согнутики

Под землёй в гранитных пещерах живут бронзовые люди. Пещеры у них низкие, и всё время приходится сгибаться. Только среди ночи выползают согнутики поразмяться, но как следует распрямиться не умеют. Днём мимо согнутиков ходят обычные люди, жалеют их и гладят до блеска. А сами распрямляются и торопятся из-под земли на Божий свет.

Ёнок

Жил-был Ёнок. Жил и вздыхал. Потому что не знал, чей он. Маленький, тёплый, а рядом никого нет. Откуда ему знать? «Ничего, – вздыхал Ёнок, – вырасту, тогда узнаю, чей я». Только и вырос Ёнок непонятно чьим. Потом женился, и у него появился Ёночек. Тут-то Ёнок и узнал, чей он.

Самоукротитель

Фурр умел становиться львом. Он выступал в цирке самоукротителем. Выбежит львом на арену, рычит, глаза сверкают. Потом превратится в человека – и как щёлкнет бичом! И снова становится львом, только присмиревшим. Через обручи прыгает, с тумбы на тумбу. Все удивлялись. Ведь себя укрощать труднее, чем посторонних зверей.

Отдыхатель Чу

Никто не умел отдыхать лучше Чу. Он мог спать по десять раз в день, а мог и неделю без перерыва. Умел развлекаться, веселиться, расслабляться, а также кайфовать и оттягиваться. Но Чу знал, что для хорошего отдыха нужно хорошо наработаться. И столько всего делал, прямо удержу на него не было! Как же иначе отдохнуть по-настоящему?..

Таблетка Сапиентибуса

Доктор Сапиентибус готовил для каждого пациента особую таблетку. От неё человек покрывался сыпью, кашлял и чихал. У него повышалась температура, слезились глаза, закладывало уши. Он лежал пластом целую неделю. А потом всё проходило. И больше никогда в жизни человек ни капельки не болел. Так уж лечил Сапиентибус.

Позолоченный фотик

Подарил папа маме фотик. Не простой, а позолоченный. И снимки получались не простые. Все на карточках были загорелые, белозубые, радостные. Папа с мамой – как король с королевой. Сын и дочка – словно принц и принцесса. А крошечная квартирка – как нарядные дворцовые покои. С тех пор они так и зажили по-королевски.

Разговоры с кукушкой

Испортились часы с кукушкой: то спешат, то отстают. А кукушка из своего окошечка утешала хозяина. «Разве время важнее всего? – говорила она. – Есть вещи поинтереснее. Расскажи мне лучше о своих друзьях, о своих любимых занятиях.» Разговорится человек с кукушкой и забудет про время. И так хорошо у него на душе становилось, что ни за что не хотел он заменить часы на исправные.

Глупыш или Мудрыш

Одного парня прозвали Глупыш. Очень уж легко было его обхитрить. А потом его полюбила девушка, которая стала звать его Мудрыш. Он очень удивлялся и говорил: «Ты перепутала. Не Мудрыш я, а Глупыш». – «Не перепутала, – отвечала девушка. – Ты добрый, всем веришь и никого не обманываешь. Значит, Мудрыш. Это все остальные перепутали». Так и любила его всю жизнь.

Песни белого китёнка

В дельфинарии выступал белый китёнок, который умел петь. Он пел, как ему плохо без моря. А публика радовалась и хлопала его песням без слов. Тогда он выучился петь о своей тоске словами. Но публика только больше радовалась и громче хлопала. Тогда бедный белый китёнок стал петь о том, как непонятливы люди. И аплодисменты стали ещё сильнее.

Великолепная развалюха