В гостях у незнаемого. Сказка с размышлениями

И всё же надо было понять ещё что-то главное, хотя пока я не знал, как об этом спросить. Может, так?..

Остановившись и прислонясь для уверенности к толстому баобабу (который слегка развернулся, чтобы нам с ним было удобнее), я спросил:

– Здесь, в Саду, и вправду словно в сказке. И о названии для этой сказки можно подумать. Но ведь ты говорила, это лишь часть иномирья. А иномирье в целом? У него есть название?

– Тоже по-разному можно называть… – не спешила Ми с ответом. – Когда я сюда попала (не сразу в Сад, кстати), для меня всё, с чем я встречалась, было просто Тайной… Но сейчас мне кажется, что точнее подходит слово «незнаемое»…

– Почему незнаемое, Ми?

– Потому что не только к иномирью относится, но и к Земле, и к космосу. Мы ведь не всё считаем Тайной, хотя, может, и стоило бы. То, что знаем (или думаем, что знаем), – это для нас знание. А то, что для нас неизвестно, загадочно, таинственно, не торопимся объявлять незнанием, потому что кое о чём всё-таки догадываемся. Так что незнаемое лучше подойдёт.

– …И если догадки об этом незнаемом слышит тот, кто ценит только точное человеческое знание, он назовёт их сказками!..

– Вот именно. А незнаемое – это просто то, что относится не к знаемому, а к Тайне. Так что оба названия подходят, правда?

– Наверное, да. Мне это нравится. Получается, что сказка вовсе не обязательно должна быть выдумкой? Что в ней всё может происходить на самом деле?

– О, как сказочник обрадовался!.. Ну, всё-таки не совсем так, чтобы прямо на самом деле…

– А как тогда?

Ми задумалась. Наверное, слова искала. И вроде нашла:

– Сказка – это догадка о том, Как-на-самом-деле. Но догадываться ведь не значит знать. Вот и выходит, что сказка – это о незнаемом, о Тайне.

Не оглядываясь на дерево, к которому прислонился, я похлопал по его тёплой шершавой коре:

– Но ведь это дерево на самом деле. Вот оно, я его чувствую. Что же, если я про это расскажу, это будет сказка?

– А если вдруг сейчас проснёшься – и окажется, что это был только сон? И дерево приснилось, и я со своими ответами… Начнёшь об этом рассказывать, и получится сказка.

Мне почему-то представилось, что я просыпаюсь, лёжа в снежной слякоти после падения, и, сладко потягиваясь, вспоминаю странное сновидение. Я хмыкнул.

– В сказке о просыпании как-то меньше смысла, чем в том, что я вижу, слышу и ощущаю сейчас.

– Ну да! – обрадовалась Ми. – Всё дело в смысле. Он может быть и в том, что кажется сказкой, и в том, про что думаешь, что оно знаемое.

– А как на самом деле?

– Чем больше смысла, тем ближе к тому, Как-на-самом-деле.

Ми сделала такой жест, будто это «Как-на-самом-деле» невидимо лежит у неё на ладони и закончила:

– Но всё это Тайна.

– Ты хочешь меня совсем запутать? – удивился я. – Получается, что и незнаемое Тайна, и даже знаемое?..

– Ну да, – в свою очередь удивилась Ми. – Знаемое – это только на поверхности, а чем глубже, тем больше Тайны. А незнаемое целиком наполнено Тайной… Как здесь, – и она торжественно обвела рукой всё вокруг, захватив своим жестом и меня с моим дружелюбным баобабом.

Иномирье

Пока всё, что объясняла Ми, было удивительно – и вместе с тем убедительно. Но ведь было что-то и кроме этого… Нет, мои расспросы не кончились.

– Послушай, Ми, вот ты говоришь об иномирье. Мне это словечко очень даже нравится. Но ты ещё сказала, что мы находимся в одном из миров этого иномирья. Но пока никаких других я не вижу…

– Ещё увидишь, – произнесла моя провожатая с какой-то загадочной грустинкой. – Много чего увидишь. Хотя и не всё.

– Почему же не всё? – спросил я из спортивного азарта. – Есть секретные области?

Тут Ми развеселилась.

– Вовсе нет!.. Есть границы твоей вместимости. Не только твоей, – спохватилась она. – Моей тоже. Вообще – человеческой. Каждый из нас, кто живёт здесь, в Саду, может путешествовать по иномирью куда угодно, но никогда не сможет всюду побывать и всё понять. Весь смысл в человеке не поместится, только чувствуешь, что он глубже и глубже…

– А здесь, в Саду?..

– И здесь тоже столько разного, что целиком не охватить. Даже обойти весь Сад не надейся. Но он и сам по себе совершенно особый мир. Кто к этой его особости не готов, может даже не заметить его в просторах иномирья, так Сад и останется для него в заповедной глубине Тайны. Надо человеку дорасти до него, стать для него подходящим.

– Что значит подходящим?

– Не хочу пока говорить. Сам присмотришься, освоишься, в других мирах побываешь – вот и начнёшь постепенно понимать…

Но меня уже разбирало любопытство.

– Хоть пример какой-нибудь приведи.

– Привести пример можно, только без слов ты пока не поймёшь, а слова подбирать трудно.

– Ладно, ты же моя встречательница и проводительница, да и отвечательницей быть не возражала… – постарайся, пожалуйста… – умоляюще сказал я. – Интересно ведь.

– Ну, сам напросился, – решилась Ми, и некоторое время молчала. Потом заговорила немного нараспев: – Здесь каждый чувствует себя совершенно свободным, но без своеволия… Здесь каждый становится собой, но не зациклен на собственной персоне… Здесь каждый полон творческих сил, но без всякого тщеславия… Здесь каждый старается участвовать в Замысле… Всё, хватит с тебя! Думаешь легко словами выговаривать то, что внутри совершенно ясно?.. Ну, у тебя такие трудности ещё впереди.

Глава 2. Почему или зачем

Как бы это всё увязать…

Несмотря на увлекательный разговор с умной и острой на язычок встречательницей, несмотря на невероятный мир, открывающий всё новые удивительные свойства, меня не оставляла некоторая ошеломлённость. Слишком много впечатлений, слишком много размышлений, слишком много вопросов – даже для того, чтобы подобрать к ним слова…

Сейчас, когда я пишу об этом, легче передать свои тогдашние переживания. Но тогда был ошарашен…

Да, мне показалось, что я в раю. Однако не хватало каких-то подтверждений – скажем, райских врат, апостола Петра с ключами… Ну, хоть что-нибудь такое.

И почему Ми всё говорит о сказке? Неужели только потому, что определила меня исключительно как сказочника и приспосабливается к моему пониманию?

Пока всё-таки не очень понятно, умер я или всё-таки не умер, как намекает Ми. А если не умер – как, кто и когда будет меня возвращать обратно? Честно говоря, я был бы вовсе не против.

И почему я вообще здесь очутился? Вряд ли по ошибке, раз у меня персональная встречательница и проводительница. Но тогда почему?..

Не то чтобы меня это страшно беспокоило – всё-таки не напрасно всегда любил философствовать. Скорее, был как-то взбудоражен. И оставался настороже, потому что не мог пока увязать все впечатления друг с другом. Как перетряхнулось всё в голове при падении, так и здесь продолжалось перетряхивание.