Байстрюки

Это правда, если помнить о главном…

Человечество – не вымысел Фрейда…

Впереди – еще множество дней, да…

Да и ночи – ты да я – пополам нам…

Ты права, и я, конечно – зануда…

Это плохо, но, увы, – неизменно…

Улыбается прибой белопенно…

Так чудесно ожидание чуда…

Все прозрачнее, чем стекла трамвая…

Все аморфнее, чем пальцы на горле…

Все реальнее… Но мы – забываем…

Черным ластиком ночей мы все стерли…

Можно всё

Можно петь, можно пить, можно девок любить,

Можно пальцем в носу ковырять…

Можно Гордиев узел шутя разрубить –

Ничего, жизнь завяжет опять.

Можно выпить до дна, можно спеть до конца

Хоть никто, может быть, не услышит…

Можно даже послать восемь граммов свинца

Под свою непутёвую крышу…

Можно всё… Даже жить… Даже жить, и не пить…

Даже жить и не петь… Даже жить, и любить…

Только как это, Господи, сложно –

Не любить ничего, что мне можно…

Пена

Колючий и ничей

Не принятый нигде

Я – пальцами в ручей

И пеной по воде

Сам черт не разберет –

Навыворот и враз

По глади хладных вод

Лишь пена глупых фраз….

Имя на похоронке

Она не пишет стихов длинной-длинной строчкой

Ещё не знает, что рвётся именно там, где тонко,

И выглядит неприкаянной одиночкой -

Тревожной, нервной, чуткой, как сон зайчонка.

Её улыбке завидует Шерон Стоун,

А не завидует, так просто грустит в сторонке.

И кажется, я пожизненно арестован…

И кажется, моё имя на похоронке…

Июль мой жаркий, встретясь с её апрелем

Насупил брови, туч понагнал с востока

И молнии, не разбирая целей

С небес ударили весело и жестоко

А после гроз всегда остаются лужи

И небо в них дробится под сапогами.

У нас такая с ней намечалась дружба!