Третья половина жизни

– Мело, – объяснил Егоров. – А потом Саулис не отпустил одного.

– И правильно сделал, – одобрил Щукин.

Егоров не сразу понял, почему комната показалось ему необычной. В ней было светло, сквозь чистые стекла било закатное солнце.

– Помыли окно? – удивился он. – Это кто же такой хозяйственный?

– Ольга, – ответил Щукин. – Мы не догадались.

– Вот что значит женщина в доме!..

Егоров допивал вторую кружку чая, когда треск рации прекратился, вошел Мартыныч с листком радиограммы в руке. В ней было:

ИМАНГДА, ГИДРОГЕОХИМИЧЕСКИЙ ОТРЯД ХАЗАНОВУ. АРХИВЫ ПРОВЕРЕНЫ САМЫМ ТЩАТЕЛЬНЫМ ОБРАЗОМ. В УКАЗАННОМ ВАМИ КВАДРАТЕ НИКАКИЕ БУРОВЫЕ РАБОТЫ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМИ НАШЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ НИКОГДА НЕ ВЕЛИСЬ. ВОЗМОЖНО, ОБНАРУЖЕННАЯ ВАМИ СКВАЖИНА БЫЛА ПРОБУРЕНА УГЛЕРАЗВЕДКОЙ ГЛАВСЕВМОРПУТИ В НАЧАЛЕ СОРОКОВЫХ ГОДОВ. ВАШИ ЗАПРОСЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ О НЕДОСТАТОЧНОМ ЗНАКОМСТВЕ С АРХИВНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ. ОБРАЩАЕМ ВАШЕ ВНИМАНИЕ НА НЕОБХОДИМОСТЬ БОЛЕЕ ТЩАТЕЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ К ПОЛЕВОМУ СЕЗОНУ. ЭКСПЕДИЦИЯ-ФОНДЫ.

IX

– Как заметно прибавляются дни! Восемь вечера, а ещё светло. В Ленинграде тоже скоро белые ночи… Андрей Павлович, можно вас на секунду отвлечь от пробирок? Я правильно сформулировала тему? «К вопросу о применении гидрогеохимического метода для поиска полиметаллов в условиях вечномерзлых грунтов. Отработка поисковых критериев».

– Напишите просто: «Применение метода». Для диплома достаточно. Когда будете готовить диссертацию, тогда и поставите «К вопросу». Или даже «Некоторые аспекты»… Интересно, догадается Игорь взять на той скважине пробу воды?

– Можете не сомневаться. Вас тоже заинтересовала та буровая?

– Да. Постольку поскольку любые новые данные могут быть полезны в нашей работе.

– А поскольку они могут быть полезны?

– При определенных условиях они дадут нам возможность проверить эффективность нашего метода…

– …поиска полиметаллов в условиях вечномёрзлых грунтов. Интересно с вами разговаривать! Что это за определенные условия?

– Кроме пробы воды, нужно иметь и данные этой скважины по руде. Иначе с чем же сравнивать?

– Спасибо за консультацию… Идут! Слышите голоса? Леонтьев, выключите «Спидолу»!.. Нет, показалось… Так, географическое положение и геологические особенности региона – это у меня есть. Перспективы… Ладно, хватит на сегодня… Что нового в эфире, Мартыныч?

– Обстановка на Ближнем Востоке опять обостряется.

– Какой ужас! А если кризис?

– Типун тебе на язык! Вот дурочка малохольная, ещё и смеётся!

– Не сердитесь, Мартыныч. Это я плачу, а не смеюсь. Просто у меня перепутаны все реакции. А вас, Андрей Павлович, обстановка на Ближнем Востоке, похоже, не очень волнует?

– Не настолько, чтобы плакать. Или смеяться.

– Значит, вы верите в здравый смысл человечества? Или как правильнее сказать – в коллективный разум?

– Разумеется. А вы – нет?

– Рада бы. Но мало для этого оснований… Чему вы усмехаетесь?

– Вы давно знакомы с Хазановым?

– Я с ним пять лет. Когда я поступила, он был уже на третьем курсе. А он со мной год, нас познакомили прошлой весной. Он прилетел в отпуск, зашёл к нам на кафедру. Какое отношение он имеет к нашему разговору?

– Вам не хватает его безапелляционности. У него такие тексты получаются убедительней.

– Значит, я говорю с чужих слов? Очень мило. Но я и сама так думаю!

– Как же вы живёте?

– Что вы имеете в виду?

– Но если бы я не верил в здравый смысл человечества, мне только и оставалось бы думать о войне. О третьей мировой, как это вытекает из расстановки сил. Не знаю, какие нервы нужно иметь, чтобы при этом человека хватало и на дела обычные. Тогда уж нужно пойти и застрелиться. Или водку пить. Извините, Ольга, но я не очень доверяю тем, кто говорит так, как вы. Особенно когда в перерывах между этими разговорами строят кооперативные квартиры, заводят детей. Или заканчивают университет.

– Схлопотала, девка? Вот так тебе, балаболка, и надо! В другой раз подумаешь раньше чем языком трепать!.. Эй, ты куда?

– Пойду и застрелюсь, что мне ещё остаётся?.. Опять вы, Мартыныч, куда-то ракетницу засунули!

– Разуй глаза, всё на месте. И вешай туда же, чтоб всегда под рукой была. А заряды бери которые с зеленой маркировкой… Ну, пошла пулять!

– Обиделась.

– Да нет, просто беспокоится за своим парнем… Ишь, переводит ракеты почём зря. Весна, никаких тебе пург. Вот зимой здесь бывало!.. Ну, ответили? Дверь закрывай плотней, а то дует.

– Чем бы? Он никогда не берёт ракетницу, лишняя тяжесть.

– Геолог! Тушёнки им, так и быть, заделаю с макаронами. Умаются, маршрут большой.

– Странный какой свет у этих ракет. Зеленый, безжизненный. И дома стоят – зловещие, мёртвые. Красных не осталось, Мартыныч?

– Штук десять всего. Пусть полежат на крайний случай, вдруг тревога какая… Ты бы, чем задницу у печки греть, помогла бы начальнику.

– Андрей Павлович, почему вы на меня так… посматриваете?

– Как?.. Нет, те бутылки не трогайте. Складывайте в ящики только опробованные, с этикетками.

– Не знаю. С сочувствием?

– Иногда вы напоминаете мне жену.

– Она бросила вас? Нет? Вы её? Господи, какая же я дура! Она же присылала вам радиограмму, что заканчивает какие-то дела и скоро приедет… Мартыныч!.. Алло, Мартыныч, где вы там? Приём!

– Чего тебе?

– Что вы сказали про волдырь на языке?

– Типун?