Возвращение

– Да точно, точно. В Москве, правда, с бандитами поцапался, обворовать хотели. Обратился к местным ментам, ой, прости, милиционерам, помогли. Правда, пришлось и самому пострелять, у служивых банально людей не хватает, вот и меня чуть на службу не привлекли, еле отбоярился.

– А что, ты не хочешь еще послужить? – удивился Петя.

– Петь, тебе честно?

– Конечно, да и не врал ты никогда!

– Наслужился уже выше крыши. В тайге, когда глаза поправились, бандитов гонял, теперь вот к людям вылез, а меня опять эту шушару гонять? Нет уж, хватит.

– А чего делать будешь?

– Да не знаю. Хочу по стране поездить, посмотреть, как жизнь у людей налаживается.

– Ну, с этим проблемы могут быть. Как это, что человек нигде не работает, да и места жительства у него нет?

– Так у меня довольствия столько скопилось, хватит, наверное, не один год прожить, не работая, потом что-нибудь придумаю. – Да уж, вот и как мне ему рассказать, где я был и что делал? Он же правильный стал, как не знаю кто.

– Ладно, черт с ней, с работой. Как тебе мои? – мы сидели на кухне, а Петькины девчонки тактично ушли в комнату.

– Во! – я показал кулак, с оттопыренным большим пальцем. Петя скромно потупил взгляд и кивнул сам себе.

– Люблю их, чего бы делал без Аленки, не представляю. Я же пить начал, как с армии списали. Рука не гнется, работы нет. Мать не дожила, померла. Отец на фронте пропал.

– А ты где такую отдельную квартиру отхватил, буржуй? – спросил я с интересом.

– Так это от родителей осталась. Да и Алена в соседней жила, на первом этаже. Там коммуналка, они в ней с матерью жили. В прошлом году ее схоронили. Вот, значит, когда женился, нам квартиру и оставили, правда комнату Алены забрали. Теперь у нас своя, отдельная квартира, все-таки это не коммуналка…

– Да и не говори, насмотрелся уже.

Мы сидели, Петя достал бутылку водки, медленно попивая сей национальный продукт, разговаривали обо всем сразу. Он почти сразу сходил к соседям, у тех был телефон в квартире, там жил какой-то начальник, позвонил на службу и отпросился. Нам столько нужно было сказать друг другу, что даже не заметили, как ночь наступила. Прерывались лишь на походы курить, я категорически отказался дымить на кухне, вот и бегали на лестницу. Аленка несколько раз звала укладываться спать, но мы никак не могли оторваться от разговора. Угомонились лишь часа в три, только потому, что я сам уже прогнал Петра спать, ему же с утра на службу.

Хоть и поздно легли, но выспался. Мне постелили на полу прямо в кухне, я сам попросил. Квартира у семьи Курочкиных хоть и была отдельной, но все же маленькой, однокомнатной. Петя еще вчера вечером пояснил, что квартира досталась от матери, которая была до самой смерти каким-то крупным партийным работником. Разбудили меня только в двенадцать часов, сделал это лично Петро.

– Вставай, соня! – Я открыл глаза и посмотрел на друга. Тот сиял от счастья и радости.

– Ты чего такой счастливый, как три рубля нашел? – буркнул я. Ага, я почти всегда бурчу по утрам, такая уж натура, но я абсолютно не злюсь, просто сам факт брюзжания нравится. Да знаю, знаю, что это многих бесит, но это привычка, еще с юности.

– Я отпросился на сегодня и завтра. До обеда все дела подчистил, что срочными были. У нас впереди два выходных дня. Чего хочешь делать?

Я встал с матраса, что постелили мне ночью супруги, и направился в туалет. Уже пройдя мимо Пети, я буркнул:

– В туалет схожу, можно? – и обернулся к другу. Тот не спускал глаз с моей спины и молча хлопал глазами.

– Я думал, что знаю все твои шрамы. Этих, – он указал на спину и руку, – я не помню.

– А, не бери в голову. Одним больше, одним меньше…

– Сань, это ж не об ветки в тайге… – тихо сказал Петя и тут же добавил: – Рассказывай! – Хоть тон у него и был приказной, я отмахнулся.

– Дай отлить, а? – Не дожидаясь ответа, я прошел в туалет и сделал свои дела. Затем неспешно умылся, придя в чувство.

Аленки дома не было, видимо, гуляет с дочкой. Усевшись вновь на кухне и осадив Петю уже своим приказным тоном, начал рассказ.

– Даже спрашивать тебя не буду, сдашь ты меня или нет, просто если ты это сделаешь, то меня просто посадят, а то и шлепнут.

– Сань, да мне по хрену, ты же знаешь! Служба службой, но ты мне дороже!

– Подслушать не могут?

– Мы же не в коммуналке! – успокаивающим тоном произнес Петя.

– Петь, я лечился, глаза почти не видели, даже после госпиталя в Москве. Там мне док один глаз немного вправил, но вот второй…

– Сань… – с упреком в голосе сказал друг.

– Петь, с сорок третьего я в Америке жил. Только приехал.

– Ни х… себе! – обалдел Петруха.

– Ага, только сильно не кричи. Там нашел хорошего врача, тот меня и залатал. Конечно, стопроцентного зрения нет, даже сейчас, но видеть я стал хорошо, а главное, ушли головные боли, что были сразу после ранения.

– А рука? Спина?

– Ох, длинная это история…

– Мы никуда не спешим!

Я начал рассказ, от которого у друга глаза лезли на лоб, и он постоянно меня перебивал.

– Как это в полицию поступил? Как на войну забрали? Какие острова? Какие японцы? – он завалил меня вопросами, на которые я последовательно отвечал. Чувствовал я себя в конце разговора как после допроса.

– Одуреть можно! Уехать из страны лечиться к буржуям, там на войну вернуться… Ты точно сумасшедший! Хотя я это и в Сталинграде замечал, когда ты один на фрицев ходил. А еще я замечал, что ты очень много знаешь! – Настоящий следак.

– Так, Петро, или ты убираешь «следователя», или я уйду на хрен! – строго оборвал я друга.

– Ладно-ладно, извини. Так как сейчас рука-то?

– Да как и у тебя! – я показал не сгибающиеся полностью два пальца, а затем, согнув руку в локте, указал и на то, как работает рука в целом. У Пети была почти та же проблема.

– Если бы кто другой рассказал, хрен бы я поверил, – заключил Петруха, – не вздумай только кому рассказать, сядешь наверняка!

– Тебе рассказал, – подмигнул я ему, – сяду?

– Дурак ты, старшина! – подвел итог Петя.

– Нет, – покачал я головой, – я офицер специального, противотеррористического отряда. Если на звания переводить, то примерно старлей, как и ты. Я там, в отделе этом, еще и за главного инструктора.

– Так же, снайпером? Глаза-то позволяют?