Моя «аэрогеология». Рассказ геолога

Как-то меня послали с вездеходчиком забрать подвешенный на сук рюкзак с образцами. Видно, насобиравший его геолог был в выкидном и выносить его, при наличии своего скарба, было тяжеловато. Уже лежал снег, но долина по ручью была с чистым от леса подножием склона. Мы спокойно ехали под приятное потренькивание гусеничных траков и скоро добрались до нужного места. Сначала никакого рюкзака я не увидел, затем заметил какие-то лохмотья на одном из деревьев. Это были остатки рюкзака, над которым, видимо, похозяйничала росомаха. Под деревом под снегом лежали завернутые в крафт бумагу кусочки камней на образцы и шлифы, часто надорванные. Из уважения к труду собравшего их, мы постарались аккуратно собрать все, что нашли, но эта задержка не дала нам времени добраться до палатки, где была печка и наши раскладушки со спальниками. Видно, предыдущую ночь мы провели в пути, а до нужного места оставалось недалеко.

Ночь застала нас в пути и хоть до палатки было всего с километр, ехать дальше по темноте мы не решились. Развели недалеко от вездехода у леса костер, насобирали с трудом каких-то бревнышек для лежака и коряг, чтобы огонь подольше не затухал и улеглись у костра. Вездеходчик для лежанки вытащил из вездехода диванчик. Я еще попытался поискать среди деревьев дополнительно дров, но тщетно – такая кромешная мгла наступила, хоть «глаз выколи». Только в отсвете костра было что-то видно.

Это была моя единственная ночь, проведенная в лесу у костра на «свежем воздухе». Костер большого пламени не давал, но тепла от горящих коряжин хватало. И, на удивление, ночь я провел боле-мене спокойно, несмотря на чувствующийся за пределами костра холод.

«Костер – это человек»!

А на утро мы доехали до палатки, поели в тепле, попили чайку и, собрав вещи и сложив палатку, поехали в сторону лагеря.

Геолог

Зимой 1974 года вышел приказ по МинГео о переводе всех техников, получивших высшее образование, перевести на должности геологов. И в мае вышел приказ по экспедиции о переводе меня в геологи.

В этом же году произошло объединение двух экспедиций в одну – слились экспедиция №3 и наша №8. Общее название стало экспедиция №3. Общей базой стал поселок Батагай, а подбазы сохранялись и на Колыме в Зырянке и Лобуе, и на Лене в поселке Жиганск, и на реке Оленек в одноименном поселке.

Еще год я проработал в партии Боброва. Чтобы мы, геологи, называли породы одинаково, он вывел нас на обнажение и показал послойное чередование осадочных пород: вот песчаники, вот алевролиты, вот эту породу с фиолетовым оттенком давайте назовем предварительно туфо-песчаником, а эту лимонно-зеленую пепловым туфом. По шлифам в Москве определим точное название.

Определять породу приходилось по мерзлотным вспучиваниям, определяя какого щебня больше, какого меньше. Поначалу я ничего не понимал, затем освоился и дело пошло быстрее. В Москве, рассматривая шлифы, я долго не мог понять, что это за пепловые туфы, если в нх нет никакого пепла. Пошел за консультацией к Шульгиной.

Состав щебня определяли по высыпки морозного вспучивания

– Это же органогенные известняки, – сразу определила она. – вон как набиты битым ракушняком. Ты что, не помнишь?

А откуда мне было помнить, я породу не разглядывал, мое дело было успевать образцы обрабатывать. А фиолетовые туфы оказались алевролитами…

Женя Дыканюк

Осенью, уже в лагере на реке, как-то раздался крик Дыканюка:

– Хариус идет!

Похватав удочки, все высыпали на берег и пошла потеха: кто ловит, кто потрошит и засаливает в баульном брезентовом толстом мешке. Рыба скатывается в течении трех дней и за это время мы засолили и завялили столько, что хватило по полному пробнику каждому, чем можно было угостить знакомых и родственников в Москве.

Женя Дыканюк

В это же время, во время камералки, Женя принялся что-то мастерить из продолговатого ящика для взрывчатки. Разобрал боковину, набил мелких гвоздиков и обтянул тонким геофизическим проводом с медной проволокой под оболочкой. Получилась боковина из сетки. В углу сделал падающую узкую дверку из фанеры. Получился ящик ловушка для белки. Он поставил его под сосной, прицепил на крючок наживку из вяленой рыбки и наладил сторожок. Этой же ночью в ловушку попала черная белка.

Ящик для белки (без сетки и дверцы)

В лагере опять ажиотаж – многие захотели привезти домой черную белку, о существовании которой даже не слышали. И скоро под соснами уже стояли несколько ящиков ловушек. Не удержался и я, тоже смастерил такой ящик. И тоже поймал белку. У нас их было в изобилии.

Кормили стланиковыми шишками с орешками, сухофруктами для компота, вяленой рыбкой… Для гнезда использовали кусочек войлока, свертывая его трубочкой. Входное отверстие они заделывали сами, надергав войлока из стенок. И лагерь ожил, слышался непрерывный стук о стенки – это прыгали белки, ведь они не могли без движения.

Черная сибирская белка

Я привез свою белку домой и подарил племянникам. Ей тут же купили большую клетку с колесом и она сразу завертелась в нем, давая выход энергии.

После окончании работ, Бобров остался для издания, а сотрудников партии распределили по другим подразделениям. Меня определили в партию Башлавина Д. К.

ВЕРХОЯНЬЕ

Партия Башлавина Д. К.

Башлавин Д. К.

Стоим мы в кассу за зарплатой и знакомый мне мужчина, приятель отца, стоявший в очереди позади меня, спрашивает:

– Ну и куда тебя?

– Да к какому-то Башлавину! – Машинально ответил я.

Знакомый что-то хмыкнул.

Настало время перехода в новую партию. Располагалась она в совсем другом районе города – в Измайлово, и занимала полуподвальные помещения на 7-ой Парковой улице. Зайдя в помещение, чтобы представиться я обомлел, увидев в начальнике хорошего знакомого, приятеля моего отца, которого я при встречах называл Дядя Дима». Это и был Башлавин Д. К.

В соседней комнате, где мне отвели рабочий стол, располагались двое геологов – Саша Трещалов и Леня Никитин, и техник Иван Раскосов, радист.

Для ознакомления с районом предстоящих работ мне дали отчет за предыдущий год и физико-географические карты. Пришлось изумиться и здесь: вместо привычного зеленого цвета, карты были непривычного коричневого цвета. Мало того, горизонтали были в сплошных завитушках.

– Как же здесь в маршруты ходить? – продолжал недоумевать я.

– Ничего, года два поработаешь, научишься! – напутствовал меня Коля Десятерик, геолог соседней партии.