Под крылом аэрогеологии

ПЕРЕБРОСКА НА МЕСТО РАБОТ

Но вот олени пришли, наш отряд, возглавляемый Юрой Найденковым, перебросили Вертолетом МИ-4 на участок работ на речку Средний Сакукан. Поставили палатки, стали ходить в маршруты.

Лагерь на речке Ср. Сакукан

Моим напарником стал младший брат Юры. Они оба длинноногие, перескочат по камням перекат, а я бегаю, ищу где помельче. Один день я с лотком, он с магнитометром, на другой день меняемся.

ЕЛЕ ДОШЕЛ

Запомнился один из маршрутов в горы, когда мы поднимались по распадку к перевалу и, когда до него осталось метров 150—200 дойти, силы вдруг покинули меня. Ноги как свинцом налило. Стою и сдвинуться не могу. Напарник снял с меня рюкзак, я сделал несколько шагов и опять встал. Тогда он взял меня за руку и повел к седловине. Ведет – я иду, оставит – я встаю. Еле добрался и рухнул на землю, чтобы отдышаться.

"Бросьте меня, – просил…"

Полежал, вроде очухался. Вниз пошли, все прошло как не было. Юра предположил, что я при подъеме напился воды из ручья, поэтому и ослаб.

Ну а дальше – маршруты, маршруты, маршруты… Как говорится – горы… леса… реки…

Юра нас часто подбадривал анекдотами и поговорками. Например: «Володя сказал, что пойдем другим путем… Вот мы и идем другим путем». Или как собрались пить пиво француз, немец, англичанин, китаец, еврей и русский, а каждому бросили в бокалы по мухе… Или: – «Господин фашист! Вчёра газова камера, сёдни газова камера – голова ж болит!».

Еще он нас научил играть в преферанс. Это скрашивало дни, если заряжали дожди, или задерживался борт, или еще что…

ОСТАВЛЕННЫЙ ЛАГЕРЬ ГУЛАГА

Однажды нам предстоял маршрут, где на водоразделе был оставленный ГУЛАГовский лагерь с выработками по добыче урана. Но мы спутали немного и поднялись по соседнему распадку. Так что прошли мимо. Может и слава богу – шевелюра не пострадала.

А вот другой отряд, Льва Нусинсона, тоже спутал распадки и поднялся по нашему прямо к лагерю, где стояли бараки, валялись куски руды, посуда… Ему за шевелюру можно было не опасаться, у него ее не было.

Когда мы шли уже по тропке к нашей стоянке, Юра сказал, что из здешнего урана была сделана наша первая атомная бомба. Я же все думал, как же здесь заключенные работали, как ходили по этой тропке в этом комарином аду, ведь у них наверняка и диметила то не было. Глиной, что ли мазались…

ТУРИСТЫ

А как мимо нашего лагеря зачастили туристы. Из разных городов. Шли они обычно под вечер, уставшие, сгорбленные большими рюкзаками, в которых несли не только личные вещи, снаряжение и посуду, но и байдарки. Они поднимались по нашей речке до верховий, переваливали водораздел, спускались к другой реке и сплавлялись по ней на байдарках.

На ночь они останавливались недалеко от нашего лагеря и самые шустрые из них, у кого еще оставались силы, приходили к нам. Мы снабжали их свежим хлебом, плиточным чаем и куревом, но больше всего их интересовали выкопировки речной сети с наших карт – у них они были довольно грубые…

ОКОНЧАНИЕ СЕЗОНА

Но дни шли за днями, проходили недели, сменялись месяца и в конце августа все отряды собрались на базовом лагере, чтобы сверить наработанные материалы, сбиться картами геологической съемки, да и просто кайфануть при хорошей погоде и при отсутствии комаров.

Рабочих рассчитали, подсчитав расходы за питание, и отправили в Чару. Там выдали аванс и авиабилеты до Москвы.

И остались только мы с Юриным братом как обслуживающий персонал по лагерю. Дали нам как-то задание напилить дров на лагерь, чтобы хватило и на кухню и на печки в палатках, преимущественно женских. ИТЭРы завалили огромную, в 2 обхвата, сосну рядом с лагерем, а мы двуручной пилой (бензопили на лагере не было – дефицит) должны были распилить ее на чурки.

Целый день мы с этой сосной возились. Пилили ее и пилили… Ругались, что дергаем а не пилим, но все же, с частыми «перекурами», но все же отпилили чурок пять, не больше. Пришли ИТЭРы (геологи) и отнесли чурбаки в лагерь. Там порезвились, покололи. Оказалась довольно-таки приличная кучка колотых дров.

Но вот стали готовить лагерь к эвакуации и готовиться покинуть лагерь. С группой геологов я вылетел бортом в Чару. Причем, «мать» -повариха, зная мою нелюбовь к жареному луку, напекла мне в дорогу персональных беляшей без лука.

В Чаре мы получили аванс, авиабилеты до дома и вылетели сначала на ЛИ-2 до Читы, а затем на ИЛ-18 до Москвы.

В бухгалтерии экспедиции я получил 300 руб. за сезон и был отправлен в отпуск, как и все – для экономии фонда заработной платы.

Так закончился мой первый полевой сезон! Так были получены мои первые «большие» деньги!

КОЛЫМА

ПАРТИЯ ШУЛЬГИНОЙ В.С.

В Москве, где то к Новому Году (или позже) нашей экспедиции Министерство Геологии дало для постановки геолого-съемочных работ большую территорию на Колыме. И в горной части и на Приколымской низменности. Для организации баз были выбраны поселки Зырянка и Лобуя (что в 17—18 км ниже Среднеколымска).

Для изучения территории и составления более точных разрезов, для сбивки геологических карт партиями, была выделена партия под руководством Шульгиной В. С. Она занималась стратиграфией осадочных толщ, а Женя Сурмилова и Зоя Флорова – магматикой.

Вот в эту партию меня и определили младшим техником с окладом в 75 руб. Из ИТЭРов были старший техник, он же радист и хозяйственник, Юра Волков и техник Володя Чекмазов. Они то и стали моими основными учителями и наставниками в дальнейшем обучении навыкам жизни в тайге.

ДОРОГА НА КОЛЫМУ

Вылетали группой. Сначала на ИЛ-18 до Якутска. Вот где, надо сказать, каждый год хватали лиха. Это было какое-то проклятое место – аэропорт города Якутск. Можно было прилететь и застрять на несколько дней. Гостиница была вечно переполнена. Днем еще можно было съездить в город, пройтись из любопытства по магазинам, сходить в кино…

Но вот устроиться на ночь, это было настоящей проблемой. На 2-м этаже здания аэропорта был зал ожидания для вылетающих с несколькими рядами кресел, которые были вечно заняты. И, если даже посчастливится занять освободившееся кресло, то устанешь сидеть скрючившись. Какой уж тут сон, одно мученье.

ИЛ-14

Дальше перелет на ИЛ-14 до Зырянки. Его я переносил тоже с трудом, бывает приземлялся находясь в туалете. Самолет по пути делал две посадки – в Усть-Нере и Оймяконе. Мне очень льстило, что я залетал в этот прославленный Полюс холода. Но особенно умиляло то, чем нас встречали в аэропортовской столовой – это стаканы с горячим (часто уже теплым) какао и свежеиспеченные булочки.

Но вот мы в Зырянке. Та же проблема с жильем, пока ждем вылета в Лобую. Только раз партия Каца А. Г. поставила в палисаднике при аэропорте две 10-ти местные палатки, было куда приткнуться.

Но настоящим мучением стали для меня перелеты на АН-2. Вот уж где меня выворачивало на изнанку. Туалета в нем не было и это было непереносимо. А после полета ощущение было такое, будто все внутренности перевернулись. Как я завидовал тем, кто переносил перелет в нем спокойно, не страдая.

АН-2

ЛОБУЯ

Мучения наши после перелетов не кончались. Ко времени нашего прилета в поселок, 2-х этажное здание администрации ГУЛАГа было отремонтировано – застеклены окна, покрашены полы, завезена мебель, построен склад, доставлено снаряжение и продовольствие. Здание под рабочие кабинеты и жилье заняли работники нашей администрации и геологи-женщины еще как-то могли разместиться там «по знакомству». Ну а мы, мужская половина, ломали голову, где бы приткнуться на ночлег.

Здание администрации до ремонта

На территории стояли две пустые бетонные коробки, где когда-то стояли динамо-машины и мы сунулись к ним. Но они были так захламлены и загажены, что мысль о том чтобы использовать их под жилье, сразу отпала. Поставили палатки.

На обрыве стоял домик-клуб, где по вечерам показывали кино. Причем, кинооператор почему-то показывал половину фильма, затем выходил, собирал деньги за билеты (по 30 коп.) и продолжал показ.

По краям поселка еще сохранились кое-где остатки ограды из колючей проволоки.

А на вершине сопки располагалась воинская часть радио-линейной связи с большими красно-белыми щитами антенами.

Мне хотелось как можно скорей вылететь на место работ, гле река, рыбалка, чистый воздух, зелень и огонь костра…

НАЧАЛО РАБОТ

Катер Текки-Одулок, этакий московский речной трамвайчик, который странно было видеть на большой сибирской реке, перевез нас к месту работ, где мы открыли свой первый полевой сезон на Колыме. Место для лагеря выбрали в заливчике реки, напротив большого протяженного скалистого обнажения, куда каждый день переправлялись на лодке.