Сотворение Эдема. Книга третья. Тайна Нигеи

Между Дцударом и Валисой уже давно наметилось непонимание. Но очевидным оно стало с того дня, как Дудар стал обращать внимание на Гиту. Валиса отнеслась к этому ревниво, упрекая, что он совсем не уделяет внимания своему сыну и симпатизирует и служит исключительно властительницам. Эти её слова удивили и обескуражили его: уж кто-то, а она должна была понимать, что он не отдаёт предпочтение ни одной из цивилизаций. И даже советы своей матери, Руты, зачастую игнорирует. Но если думает так она, значит могут так считать и остальные…

И он решил, что дальше медлить нельзя. Как некогда Совет мешал воплощению многих начинаний, так непререкаемый авторитет Суперсудьбоносной и матерей многочисленных отпрысков мешал ему править городом по своему усмотрению. Какое-то время он считал, что Гита, перед которой неожиданно почувствовал вину за предыдущие годы невнимания, будет ему помощницей. Но потом пришёл к выводу, что как бы она не походила на тех властительниц, которых он помнил, она всё-таки утратила непререкаемое превосходство. К тому же властительниц было меньше, чем представителей других цивилизаций и Суперсудьбоносная вынуждена была все эти годы уступать в решении многих вопросов. И хотя её Слово не утратило вес, она сама за это время стала другой, уже не претендовала на планету как на собственность и не ждала глиссера соотечественниц.

Нет, Гита, всё-таки не была настоящей властительницей, наверное, сказалась кровь раджинцев, переданная Дударом. А вот он чувствовал в себе больше качеств властительниц, хотя и осознавал, что в основе его идей – необъяснимая страсть к Освоению всего, что его окружает. И именно ради реализации Освоения именно он должен был управлять новой цивилизацией… Валиса этого так и не поняла. Те же Гадж и Адар если не понимали, то разделяли его желание объединения усилий всех на расширении сферы Освоения.

Разочаровавшись в Гите, он пытался приблизить к себе Элдара, своего сына от Валисы. Но не увидел в нём то, что находил в самом себе и даже в Гите. Тот своим желанием во всём помочь другим, угодить, готовностью подчиняться, больше походил на мать. Даже его пасынок и племянник Васис был более непокорен, более склонен добиваться своего, преодолевать препятствия. А Элдар даже в дружбе со своим сверстником, сыном Карисы и Гаджа, Гантисом был не ведущим, а ведомым.

А Дудару был нужен преемник, который бы понимал и поддерживал его без сомнений, множество грандиозных планов обуревали его. После нашествия пришельцев их жизнь ничем кроме возведения стены ознаменована не была. И последние годы он физически ощущал как ничем не нарушаемая повседневность расслабляла всех, делала существование бесцельным. Истории о былых сражениях с гигантами и стражами их родителей, неожиданная встреча экспедиции, в которой он участвовал, с похожими, наконец, противостояние посланцам Нигеи, в котором погибли Паркис и Силадж, уже стали легендами, в которые верилось с трудом. На какое-то время из этой рутины ему удалось вырвать подростков, когда он с помощниками обучал их искусству владения оружием. Но теперь и им нужно было дело, охота на беззащитных зверей, уже их не радовала.

В легендарном же прошлом остались и путешествия Силаджа и похожих за пределы видимых гор. И Дудар, вспоминая о походе в поисках похожих, ловил себя на волнующем и давно забытом возбуждении. Так вызревало понимание важности некогда родившейся и всё более укрепляющейся идеи большой экспедиции с целью изучения всей планеты. И этот большой поход со всевозможными открытиями и опасностями должен был поставить его вровень с прежними героями. Теперь, когда был готов его отряд, были настроены его друзья, оставалось создать условия для победного возвращения, когда их встречали бы должным образом и достоинства многодетных матерей и Предводителей не затмевали бы их славы.

Об этом он и вёл разговоры с Гаджем и Адаром.

Гадж, за которым закрепилась слава главного строителя, хотя и не разделял планов Дудара Освоения всей планеты, тем не менее, поддерживал его в стремлении изучить неведомые места. Порой его посещали сумасбродные идеи, как говорила Кариса. То ему хотелось создать монумент на перевале Первых, то высечь фигуру Силаджа на скале над озером в долине Окна. Но эти идеи отвергались взрослыми. Правда часть своих идей Гаджу удалось воплотить во внутреннем устройстве пещеры, которая постепенно из убежища от возможного нашествия пришельцев превратилась в резиденцию Дудара.

У Адара особых претензий не было. Он отлично владел всем оружием и с удовольствием обучал и командовал уже обученными подростками. Но он разделял убеждение Дудара, что рано или поздно не только в Космосе, но и на планете найдутся у них враги и к этому нужно быть готовыми.

Идея изменить существующее положение, когда мнение женщин является определяющим, разделялась всеми тремя. И аргументация была логична: среди подростков было всего три девушки: Зута, Гита и Ева и семь юношей: Абудар, Васис, Аджис, Элдар, Гантис, Элаф и Адам. Дудар считал неизбежным, что спустя два десятилетия, когда ему может быть уже не будет доставлять удовольствие управление городом, именно Слово мужчин должно быть главным: ну не подчиняться же им, большинству, Зуте, Еве или даже Гите в самом деле.

Заручившись поддержкой своей гвардии (только Абудар что-то невнятное пробубнил, но он и воин никакой, всё больше возится с Зантисом в трапезной), он и сделал первые шаги, на которые так отреагировала Суперосудьбоносная. И вот теперь надо было просчитать возможные варианты развития дальнейших событий.

…Они лежали на мягких ложах из звериных шкур, бросая взгляды на свои отражения в золотых пластинах, покрывающих стены и потягивали веселящий напиток.

– Со своей дочерью я поговорю. Пообещаю, что мы обязательно возьмём её в большой поход, – сказал Дудар, передав перед этим свой разговор с Суперсудьбоносной. – Но поставлю условие, чтобы она умела готовить пищу также как Зантис.

– Она у тебя хороший воин, – сказал Адар. – Я бы лучше поменял их местами с Абударом.

– На самом деле так и будет. Но вы же понимаете, что нельзя делать исключений, если они не являются необходимостью. Мы должны быть тверды в том, что предложили: женщина должна заниматься детьми и домом. Город и планета – наша забота, – с пафосом произнёс он.

– Кариса со мной не разговаривает, – вступил в разговор Гадж.

– Она тебе перед тем, как замолчать, что-нибудь сказала?

– Да, наболтала всего.

– А точнее?

– Я уж и не помню… Что-то про то, что Хранитель предрекал…

– Хранитель?.. У него-то всего этих изречений… И все выбиты на камне. Я уже сам их не помню. Но, всё-таки, напрягись, что она говорила?

– Да вроде о начале конца…

– Есть такое, – подтвердил Адар и, сделал несколько больших глотков, откинулся на шкурах.

– И всё? – Не успокаивался Дудар.

– Ну ещё что-то об опасных амбициях и что нельзя насильно ничего насаждать, а всё должно меняться естественным путем.

Дудар подумал. Потом сказал:

– Она у тебя умная… Это она предвидит изменение системы управления городом. А так как женское начало в ней преобладает, вот и старается нас напугать… Но ведь мы и не торопимся, ничего не насаждаем, всё естественно…

– Естественно, – согласился Адар. – Но Валиса не успокоится, Дудар. Она не ожидала, что ты так с ней поступишь.

– Ничего, пусть привыкает к новому положению женщин. – Голос Дудара приобрёл жёсткость. – Она слишком возомнила о себе. Для хрисов это характерно… А мне нужна женщина, а не назидательный советчик. Но выбора нет, – вырвалось у него сокровенное. – Сверстницы все заняты, а когда вырастут остальные долго ждать… А ведь была когда-то и нежной, и ласковой, и послушной…

Напиток делал тело лёгким, а мысли умными, слова весомыми и он продолжал, повернувшись к Гаджу.

– Вот твоя Кариса мне нравится, но мы же друзья… – И после паузы удивился. – Вы что же до этого совсем не ссорились?

– Нет, – качнул головой Гадж. – Мы любим друг друга.

– Всё-таки надо будет возобновить интенсивное размножение, – сказал Дудар. – Любовь пусть будет, но чтобы и рожали от других....

– Это правильно, – подержал его Адар, который никак не мог завоевать сердце Аджи-младшей, так и не нашедшей достойной замены своему Силаджу. – А то будут перебирать, так и цивилизация закончится… Надо же, трое женщин и семеро мужчин… Вот и вся любовь…

– Сейчас не время, – веско заметил Дудар. – Старушки поднимутся, им то уже всё равно, а возвели совокупления в ранг разврата. Сами поразвратничали в своё время, другим запрещают… Сначала нам нужно всех женщин лишить права Слова, а потом мы по-мужски и рассудим что хорошо, что плохо… Ты вот что, Адар, ты наших воинов настрой соответствующим образом, пусть они своих матерей подразнят и заодно посмотри, кто чем дышит из них. А то переметнётся кто-нибудь не вовремя…

– Хорошо, посмотрю, – кивнул тот.

– А ты Гадж, растолкуй Карисе, что мы всё делаем во имя будущего, во имя наших детей и внуков, а то действительно, подрастут они и возьмут да насильственным путем свои законы и введут… А я ещё раз с Суперсудьбоносной поговорю…

4

Времени подвластны все. Оно посеребрило головы, избороздила морщинами лица старших, наложила маску зрелости на их детей, вот уже и внуки начинали утрачивать детскую открытость. Но совсем не отразилось время на Хранителе Безмолвном, всё также продолжающем сидеть рядом с предметом из глиссера стражей. И на маленьком Красе, который то надолго исчезал невесть куда, то появлялся также надолго, переходя из дворца в дворец, заинтересованно слушая разговоры, но не пытающегося ничего сказать, а чаще всего играющего с детьми и издали неотличимого от них. Прежде в городе замечали его отсутствие, но потом перестали переживать, когда долго не видели, как не особо радовались, когда он появлялся.

Последнее время он всё больше сидел возле Хранителя, у которого давно уже никто не дежурил, утратив надежду что-либо услышать; на постаменте так и остались выбитые в своё время четыре непонятых изречения. Но в этот день город огласил давно уже не слышанный его громкий голос. Вышедшие из дворцов увидели Краса, кружащего по площади, уставившегося в одну точку в центре этого круга и выкрикивающего через равные промежутки: «Он придёт!»

Суперсудьбоносная, постояв возле своего дворца, медленно пошла в его сторону, а он продолжая всё также кружить, вскинул на неё невидящие глаза и, остановившись, выпалил: «Он придёт!»

– Кто он? – Спросила Суперсудьбоносная, зная, что не услышит ответа.

– Он придёт, – повторил Крас и вновь понёсся по кругу и остановился теперь напротив подошедшего Красиса. Глядя на того, выкрикнул: «Он придёт!» И опять закружился и не останавливался до тех пор, пока не появился Князь. Добежав до него, Крас вдруг сел перед ним, приняв позу Хранителя и уже тихо повторил: – Он придёт…

– Ты это услышал от Хранителя? – Негромко спросил Князь.

Тот кивнул, поднялся и с удивлением оглядев натоптанный им круг, столпившихся горожан, вдруг рванулся с места и, закрывая лицо руками, исчез за воротами в стене, выходящими к водоёму и давно уже не закрываемые ни днём, ни ночью.

Оставшиеся на площади, проводив его взглядом ещё постояли и разошлись, посчитав произошедшее ничего не значащим событием. Только Суперсудьбоносная и Князь остались, бросая взгляды друг на друга. Наконец Суперсудьбоносная произнесла:

– Князь, я хотела бы с тобой кое-что обсудить… Но прежде спрошу; ты разгадал те, прежние изречения вашего Молчащего…

– Давай пройдём к Хранителю, – сказал Князь и пошёл в сторону главного дворца.

Это был самый пустынный и тихий уголок. С той поры как по предложению Дудара отменили дежурство – он посчитал, что детям полезнее будет играть со сверстниками или осваивать Знание, чем просиживать днями подле живого мертвеца, – сюда никто не заходил. В городе почти забыли о Хранителе. И Князь теперь винил себя за это. Как и за то, что забыл и думать об изречениях, выбитых на постаменте.

– Эти слова тоже следует выбить, – сказал он, остановившись напротив неподвижного Хранителя и глядя на предмет перед ним, что-то припоминая, и не в силах припомнить.