Императрица Всероссийская Елизавета Петровна

В 1732 г. императорский двор переехал вновь в Петербург. В северной столице Елизавета поселилась в скромном дворце, расположенном на окраине обширного «Царицына луга», известного также под названием Марсово поле. Вокруг нее сложилась сравнительно небольшая группа приближенных. В основном это были родственники по материнской линии, а также несколько придворных, состоявших в окружении Елизаветы еще со времен Петра I. Это ее кузина Анна Карловна Скавронская, дочь брата Екатерины I, Мавра Шепелева – подруга Елизаветы с детских лет. Доверием принцессы пользовался ее личный врач Иоганн Лесток. Он происходил из семьи французских гугенотов, эмигрировавших в Германию в конце XVII в., состоял одно время хирургом и цирюльником при дворе герцога Брауншвейг-Целльского, а затем приехал в Россию и стал врачом при дворе Петра I.

В этом же кругу вращались и молодые дворяне, служившие в гвардии и принадлежавшие к фамилиям среднего достатка, по происхождению русские. Среди них на первых ролях оказались Михаил Илларионович Воронцов, который женился на Анне Скавронской, и Пётр Иванович Шувалов, за которого вышла замуж Мавра Шепелева. Было положено начало формированию целых семейных кланов – Воронцовых, Шуваловых, – которым предстояло в недалеком будущем играть видную роль в политической жизни страны.

Регулярно здесь бывали офицеры и солдаты гвардии, служившие в полках, созданных Петром Великим, и с особым почтением относившиеся к его дочери. Сама Елизавета дружила со многими из них, как когда-то ее отец, бывала в их семьях, крестила детей. Наибольшее внимание принцесса Елизавета уделяла в начале 30-х гг. сержанту гвардии статному красавцу Алексею Шубину.

Вскоре в эту компанию вошел певчий придворной капеллы Алексей Розум. Его судьба исключительна и в то же время весьма характерна для XVIII века, когда судьба возносила на самый верх людей самого незнатного происхождения. Он родился на Украине в 1709 г. на хуторе Лемеши недалеко от Чернигова. Его отец Григорий Розум числился реестровым казаком, фактически вел жизнь крестьянина. Алеша, как и все крестьянские дети, пас коров, работал в поле. Но наряду с этим он приохотился к грамоте, научился читать и, что еще более важно, у него проявился прекрасный голос. Отец с неодобрением относился к увлечениям сына, тогда Алексей ушел из семьи в соседнее село Чемер, где стал учиться у местного дьячка церковному пению. Это село находилось на тракте, который вел из Киева в Петербург. В 1731 г. здесь проезжал полковник Фёдор Вишневский, возвращавшийся в Петербург из Венгрии с грузом токайского вина. Он был очарован пением Алексея Розума в местной церкви и уговорил его поехать вместе с ним в столицу, где устроил певчим в придворную капеллу. Там его увидела Елизавета Петровна, на которую внешность и очаровательный голос молодого малороссиянина произвели исключительное впечатление. Алексей Розум из певчих перешел в штат двора Елизаветы и вскоре занял в ее окружении место прежнего фаворита Алексея Шубина.

Этому способствовало и несчастье, произошедшее с самим Шубиным. Императрицу Анну Иоанновну и ее окружение не могла не раздражать популярность принцессы Елизаветы среди гвардейцев. В окружении принцессы, разумеется, находились шпионы и соглядатаи, готовые сообщить о всякого рода подозрительных поступках и настроениях в Тайную канцелярию. Так и Алексей Шубин в 1731 г. пал жертвой подобного доноса: он был арестован, оказался под следствием и по указу императрицы был сослан на Камчатку, где его насильно обвенчали с некоей камчадалкой. Если Анна Иоанновна хотела уязвить Елизавету, то она в той или иной мере достигла своей цели. Елизавета непросто пережила разлуку с Шубиным, выразила свою тоску в сочиненных тогда же ею печальных стихах. А в 1742 г., когда она стала императрицей, по ее приказу Шубина отыскали в Сибири, он был возвращен в Петербург, получил сразу чин генерал-майора.

Но и Алексей Розум оказался человеком простым и обаятельным, завоевал не только сердце Елизаветы, но и уважение в кругу ее приближенных, мало интересовался политикой, стремился оставаться надежным другом Елизаветы, не забывал и своих многочисленных родственников с Украины. Он получил при небольшом дворе Елизаветы должность гоф-интенданта, т. е. вел имущественные и хозяйственные дела принцессы. Теперь он стал прозываться Разумовским.

В это время Елизавета мало интересовалась политикой, казалось, жила в свое удовольствие, насколько ей позволяли скромные средства, отпускаемые на содержание ее небольшого двора. Ревность и подозрительность со стороны Анны Иоанновны и ее приближенных оставались в силе. Очевидно, что и по характеру, и по внешним данным императрица проигрывала общительной и привлекательной Елизавете. К тому же принцесса, несмотря на скромные средства, успевала следить за европейской модой, ее обаяние и вкус уже тогда оценили иностранные дипломаты. Достаточно отметить случай, упомянутый в записках леди Рондо, супруги британского посланника в Петербурге. Однажды на придворном приеме императрица Анна поинтересовалась у прибывших в Петербург членов китайского посольства, кто из присутствующих дам кажется им наиболее привлекательной. Руководитель делегации, как и подобает дипломату, да еще из восточной страны, отвечал уклончиво: «В звездную ночь трудно было бы сказать, какая звезда самая яркая». Но императрица ожидала прямого ответа. Тогда китаец поклонился принцессе Елизавете и заявил, что «…среди такого множества прекрасных женщин он считает самой красивой ее».

Ревность и подозрительность по отношению к Елизавете порождали самые разные планы по поводу ее судьбы. Некоторые из приближенных Анны Иоанновны предлагали заточить ее в монастыре. Но против этого выступил могущественный фаворит Анны – Бирон, он сумел уверить императрицу, что столь жестокий поступок нанесет урон ее популярности. В отличие от других высокопоставленных вельмож, не жаловавших Елизавету своим вниманием, Бирон, напротив, время от времени оказывал некоторую поддержку полуопальной принцессе. Елизавета, видимо, не забыла этого. Также не ослабевала активность дипломатов в поиске женихов для Елизаветы среди иностранных принцев. Это позволило бы удалить ее из России, а заодно и решить некоторые внешнеполитические проблемы, например укрепить союз с какой-либо европейской (или даже неевропейской) династией. Так, среди женихов значились герцог Саксен-Кобург-Мейнингенский, правитель крайне небольшого герцогства в Германии, португальский инфант и даже персидский шах.

Правление Иоанна Антоновича. Возникновение заговора

Так прошли десять лет. В октябре 1740 г. императрица Анна умерла. По ее завещанию императором объявлялся ее внучатый племянник Иоанн Антонович. Ему было тогда всего лишь два месяца от роду. Так, находясь в колыбели, он вступил на трон под именем императора Ивана III. Иваном I считался в данном случае Иван Грозный, который первым принял титул царя. В современной литературе Иоанна Антоновича чаще называют Иваном (Иоанном) VI, в этом случае Иваном I является Иван Калита, а Иван Грозный – это Иван IV.

Император Иоанн VI Антонович.

Регентом, фактически правителем страны при младенце-императоре, по воле почившей императрицы стал Бирон. Чувствуя себя в определенной изоляции, Бирон старался теперь привлечь на свою сторону Елизавету. Он увеличил выплаты на содержание ее двора, давал понять, что при случае готов согласиться пригласить на трон ее племянника, голштинского принца Карла Петера Ульриха.

А всегда осторожный канцлер Остерман ненароком обидел Елизавету. Осенью 1740 г. в Петербург прибыло диковинное посольство от персидского шаха Надира. Он намеревался посвататься к Елизавете, прислал в подарок четырнадцать слонов, из них девять – для младенца Иоанна Антоновича и четыре – для Елизаветы. Остерман по каким-то своим расчетам утаил этот подарок. Тогда принцесса отправила к канцлеру своего придворного М. И. Воронцова, который от ее имени напомнил Остерману, что тот своей карьерой обязан ее отцу Петру Великому. Канцлер почувствовал себя оскорбленным и увидел в Елизавете врага.

Но все же Бирон не удержался у власти. Против него объединились его могущественные противники из числа вельмож и приближенных Анны Иоанновны: прежде всего А. И. Остерман и Б. К. Миних. Обиженными почувствовали себя и родители Иоанна Антоновича – Анна Леопольдовна и ее супруг принц Антон Ульрих Брауншвейгский, которые полагали, что у них никак не меньше прав на регентство при своем сыне. Не было поддержки у Бирона и среди военных, гвардейцев, не пользовался он популярностью и среди дворянства. Не прошло и месяца, как произошел очередной переворот. Однажды ноябрьской ночью отряд гвардейцев под руководством самого Миниха вломился в спальню регента, он был арестован, лишен властных полномочий, всех чинов и наград и был отправлен в ссылку в далекий зауральский городок Пелым.

На первые роли в управлении государством вышли теперь Миних и Остерман. Правительницей была объявлена Анна Леопольдовна. По-прежнему чувствовал себя обойденным ее супруг Антон Ульрих, но чтобы несколько его утешить, ему пожаловали редкий и исключительно высокий военный чин генералиссимуса. Да, во время войны с турками при Анне Иоанновне Антон Ульрих находился в войсках, командовал тремя полками и даже принимал участие в штурме Очакова под руководством фельдмаршала Миниха. Но каких-либо выдающихся талантов военачальника, разумеется, не проявил.

Так как он был отцом императора, от имени которого действовали все власти в стране, это время вошло в историю как «правление Брауншвейгской фамилии». Правительство оказалось крайне слабым. В этом, очевидно, и кроется главная причина его скорого падения, а вовсе не в засилье немцев. Немало лиц немецкого происхождения были у власти и при Анне Иоанновне, но она благополучно правила десять лет. Устранив Бирона, Остерман и Миних теперь соперничали друг с другом, что наносило большой ущерб делам, особенно в сфере внешней и военной политики.

Анна Леопольдовна вовсе не занималась делами, поскольку не имела ни способностей к тому, ни минимального желания. Немаловажно и то, что она была матерью грудного младенца и была уже беременна следующим ребенком. Она редко появлялась на людях, предпочитая уединяться в дальних комнатах своего дворца, много времени проводила со своей подругой фрейлиной Юлией Менгден. Иногда компанию им составлял саксонский посланник Мориц Линар, жених Юлии и, по слухам, фаворит Анны Леопольдовны.

В этой обстановке еще больше выросла популярность Елизаветы в столице и особенно среди гвардейцев. Примеров тому сохранилось немало. Так, еще в 1740 г. Елизавета должна была сделать подарок по случаю рождения Иоанна Антоновича. Люди, посланные от нее на рынок, выбрали для подарка красивую вазу. А когда купцы узнали, что эту вазу желает приобрести принцесса Елизавета, тут же отказались брать деньги из-за своего безмерного почтения к дочери Петра Великого. Уже после кончины императрицы Анны и свержения Бирона Миних явился к Елизавете поздравить ее с Новым, 1741 годом. Он увидел в сенях, на лестнице и в передней множество гвардейцев, поздравлявших принцессу и называвших ее кумой. В их среде уже слышались возгласы: «Разве никто не хочет предводительствовать нами на пользу матушки Елизаветы Петровны!» И в ближайшем окружении принцессы нашлись люди, постоянно напоминавшие ей, что она дочь Петра Великого и имеет гораздо больше прав на корону, нежели тогдашние правители. Среди них наиболее активен ее личный врач Лесток.

Серебряный рубль с изображением императора Иоанна Антоновича (1741). После свержения императора изъят из обращения.

Чувствуя слабость петербургского правительства, активизировали свою деятельность иностранные дипломаты. Как и при Анне Иоанновне, так и теперь руководитель внешней политики России А. И. Остерман придерживался союза с Австрией. Основным противником Габсбургов в Европе была Франция. Поскольку Россия в то время вела геополитическое соперничество со своими соседями Турцией и Швецией, те могли рассчитывать на поддержку французов. Теперь в Париже почувствовали, что появилась возможность сменить правительство в России, ослабив русско-австрийский союз. Также было ясно, что авторитет «Брауншвейгской фамилии» в Петербурге падает и, напротив, растет популярность принцессы Елизаветы. Следовательно, нужно поддержать Елизавету в ее стремлении захватить власть. Этим и занялся французский посол в Петербурге маркиз Шетарди. Посредником между маркизом и принцессой выступил все тот же Лесток.

В поддержку Елизаветы действовала и шведская дипломатия. С Шетарди в данном случае взаимодействовал посланник Нолькен. Но он старался добиться, чтобы Елизавета в обмен на поддержку со стороны Швеции отказалась в ее пользу хотя бы от части земель, приобретенных Петром Великим. Елизавета уклонялась от подобных обязательств, а Шетарди ради успеха всего дела старался умерить запросы своего шведского коллеги и его начальников в Стокгольме. Шведский дипломат не отступал. Он предлагал Елизавете написать письмо шведскому королю с просьбой оказать ей военную помощь для захвата российского трона. Разумеется, принцесса отказалась. Она была достаточно умна, чтобы не давать подобных собственноручно подписанных документов. Ведь в случае провала и обнаружения такого письма ей и ее сторонникам грозила бы немедленная гибель.

Тем не менее летом 1741 г. шведы все же начали войну с Россией, не дождавшись никаких обязательств от Елизаветы. В Стокгольме в любом случае полагали, что не стоит упускать столь благоприятный момент. Ведь при наличии слабого и раздираемого внутренними противоречиями правительства в Петербурге шведская армия сможет добиться успеха и взять реванш за поражение в Северной войне.

Портрет правительницы Анны Леопольдовны. Художник Л. Каравак.

Со своей стороны Елизавета понимала, что успехи шведов приведут к еще большему падению популярности «брауншвейгского правительства» в России, а ее шансы на успех только возрастут. Именно в таком ключе она продолжала вести диалог с Шетарди. (Нолькен с началом войны должен был покинуть Петербург.) Елизавета объяснила французскому дипломату, что ничего не имеет против возможного в будущем союза России с Францией и Швецией. А пока она намеревалась подождать развития событий. В Париже подобное поведение Елизаветы воспринималось как нерешительность и отсутствие амбиций в борьбе за власть. В самом деле, мы видим здесь способность Елизаветы сохранить холодную голову, способность к трезвому политическому расчету, умение избежать излишних рисков. А это уже качества большого политика.

Осторожность Елизаветы вскоре оправдалась. Шведы потерпели поражение под Вильманстрандом 23 августа 1741 г. Теперь уже никак нельзя было рассчитывать на какую-либо помощь с их стороны. Но и правительство Анны Леопольдовны не смогло извлечь каких-либо выгод из военной победы, развить успех. Следовательно, его авторитет и популярность продолжали падать и в осенние месяцы 1741 г.

Слабость правительства Анны Леопольдовны и угрозу ему со стороны приверженцев Елизаветы не могли не видеть и дипломаты держав, противоборствующих Франции и Швеции. Австрия, Англия в случае падения «Брауншвейгской фамилии» могли утратить свое влияние при петербургском дворе. Эти державы старались не допустить какого-либо союза или сотрудничества России с Францией. Австрия соперничала с Францией за гегемонию в континентальной Европе и рассчитывала при этом на поддержку России. Англия вела борьбу с Францией за колонии в Северной Америке и Индии, кроме того, для британцев была крайне важна роль России как основного торгового партнера на европейском рынке.