Власть оружия

– Где убиенный? – спросил один из призренцев.

Все они выглядели одинаково, Мажуга решил, что спрашивает тот, который сопровождал их в управу, но уверенности не было. Он только заметил, что двое других пристально разглядывают его спутницу – значит, впервые видят, а у них на бродяжек беспризорных глаз наметан.

– Сперва хочу еще раз на мертвого пушкаря глянуть, – сказал Игнаш. – Можно это? Потом еще в одно место наведаемся, я после все объясню.

Капюшоны переглянулись, первый кивнул и развернулся. Он возглавил шествие, следом шагали пушкарь и Мажуга с воровкой, двое призренцев замыкали. Под их взглядами Мажуге было неспокойно, но виду он не подавал. Народ, едва завидев темные плащи, расступался, и, хотя на улицах было людно, продвигались они без задержки.

Когда подошли к дому Харитона, там от призренческих плащей уже было черным-черно. Тут же ошивались и несколько пушкарей; эти держались особняком. В доме проводился обыск, участвовали и цеховые, и призренцы. Мертвеца доставили с поверхности и как раз выносили из дверей. Мажуга, который так и не выпускал из горсти воротник пленницы, приблизился к носилкам, чтобы девчонка увидела покойника. Ему показалось, что Харитона она узнала, и этот факт доставил Ржавому удовлетворение – значит, он не ошибся. Поглядев на мертвеца, он повел спутников к лотку, возле которого его подопечная вчера стянула кошель у приезжего. Тетки на месте не было, и Мажуга, не задерживаясь, направился к лавке седоусого, где ему понравились инструменты, и попросил призренцев с Курчаном погодить снаружи. Объяснил:

– Кой-чего у продавца спрошу. Вас он испугается, так вы не стойте, пройдите чуток по улице.

Седоусый уже открыл торговлю, выволок на улицу прилавок и начал раскладывать образцы товара. Проходящих мимо лавки призренцев он проводил настороженным взглядом, а Мажуге улыбнулся:

– А, пришел! Я хорошего покупателя завсегда узнаю. Ежели сказал, что придет, то без обману… Что подать, что показать? Заходите, глядите, вот он товар.

Воровку он, похоже, признал, но тут у Мажуги уверенности не было – старик своего знакомства никак не проявил. Посторонился, пропуская в лавку.

– Тетка, что грибами через улицу торгует, нынче не появлялась? И свора ее, мальцы, что рядом крутились?

Старик перестал улыбаться. Бросив быстрый взгляд на девчонку, он, старательно изображая равнодушие, ответил:

– Вроде не видал ее нынче. Так что, подать чегось прикажешь? Какого товару надобно?

Теперь он смотрел, как Мажуга тискает в кулаке воротник девчонки, и мысленно связывал их приход с призренцами, которые топтались поблизости от его лавки.

– Значит, так… – Мажуга оглядел полки. Вообще-то он уже вчера наметил, что ему нужно на ферму, но сегодня решил купить еще кое-что. – Вон те лопаты, все. Сколько их там, семь штук? Все возьму, вижу, добрый товар. Вот это и вон то покажи. Топоры… Топоры сейчас гляну поближе. Пилы мне еще нужны, гвоздей тысячи две… Ну и прочий инструмент тоже осмотрю, видимо возьму. Ты парковщика Агира знаешь? Я так и думал. Сможешь мой товар к нему снести? Я пару монет накину за доставку. Скажешь, Ржавого барахло, он мой сендер покажет, куда сгрузить.

Торговец снова просветлел лицом – клиент, похоже, выгодный!

– Доставим в лучшем виде! Ни гроша не возьму за доставку, если купишь все, что сказал. Хорошему покупателю – хорошую цену, у нас только так!

– Лады. А пока что дай-ка мне вот эту цепочку. И замки… нет, не те, поменьше. Покажи, какие полегче и понадежней. Это сразу возьму.

Мажуга проверил цепь, пропустив между пальцами несколько десятков звеньев, и остался доволен осмотром. Присел, захлестнул цепь вокруг лодыжки воровки, защелкнул замок, потом проделал то же самое с другой ногой.

– Зачем, дядька? – упавшим голосом спросила девчонка. Она попробовала пройтись – шаг получался коротким, между замками осталось пол-локтя цепи.

– Чтобы мне руки освободить, дура. Твой грязный ворот тискать – это не очень большое счастье.

– Что ж ты меня все дурой-то бранишь? У меня имя есть.

– Имя? – Мажуга поднялся, пропустил свободный конец цепи через кольцо, вмурованное в стену, и завязал узел. Потом обернулся, поймал укоризненный взгляд старика и почувствовал себя совсем паршиво. – Что ж за имя у тебя, красавица?

– Йоля…

– Дура ты, Йоля.

Девчонка всхлипнула и быстро утерла слезу. Седоусый тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя, как ему не в радость глядеть на мучения несчастной Йоли.

– Не смотри так, папаша, – попросил Игнаш. – Не надо. Лучше объясни этой кочерге: попала она в такой переплет, что неведомо, доживет ли до вечера. Призренцы на нее глаз положили, а пушкари не хотят, чтобы призренцы ее спрашивали о том, где она ночь провела да почему. Так что если от меня сбежит…

Йоля украдкой сунулась к узлу на цепи, Мажуга коротко треснул ее по пальцам и продолжил:

– Если от меня сбежит, пушкари ее отыщут и втихую где-нибудь зароют. При мне быть – ей последняя надежда. А ты, кочерга закопченная, не трожь цепь, в ней сейчас твое спасение. Поняла, что ли?.. – Хотел добавить «дура», но увидел, что Йоля сейчас опять заревет, и передумал. Этой замарашке нынче и впрямь уже достаточно бед перепало. – Ну вот. – Он потер ладони. Теперь, когда отпала необходимость держать глупую девчонку, обе руки были свободны. – Поглядим, стало быть, твой товар. Топоры показывай, гвозди…

Сговорившись с седоусым торговцем, Мажуга отвязал цепь от кольца и замкнул на своем ремне.

Когда они с Йолей вышли из лавки, четверка, явившаяся с ними от управы, развернулась навстречу. Мажуга понял, что глядят не на него, а на новенькую блестящую цепочку, и, чтобы отвлечь внимание от воровки, бодро объявил:

– Кое-что разузнал!

Капюшоны качнулись в его сторону, глаза в круглых прорезях холодно поблескивали.

– Вон прилавок, там тетка обычно грибы продавала. Нынче утром не явилась. Мыслю так: она случайным свидетелем покражи оказалась, и вор ее того, прикончил.

Цепь брякнула, и, пока девчонка не сболтнула чего лишнего, Мажуга сказал:

– Йоля, ты же знаешь, где эта тетка живет? Веди нас к ней.

– Зачем цепь? – вдруг спросил призренец.

– А дура она, вот и приходится с ней так, чтобы не потерялась в большом городе, – спокойно пояснил Мажуга. – Йоля, деточка, не стой, веди нас.

Перед призренцами все расступались – и на торговой улице, и после, когда Йоля привела их в нищий квартал двумя уровнями ниже. Здесь и света было поменьше, и воздух спертый – в таких местах вентиляция едва работала. В грязи копошились оборванцы, к тусклым лампам поднимался вонючий дым дурман-травы. Стоило появиться стражам порядка в островерхих капюшонах, улица пустела, даже обкурившиеся нищие в лохмотьях – и те старались уползти в тень и забиться в щели, укрыться. Призренцы на ходу приглядывались и принюхивались, капюшоны так и ходили вправо-влево.

Йоля провела мужчин по темным переулкам и наконец указала дыру в стене, перекрытую хлипкой конструкцией из гнилых досок, которую дверью назвать-то было стыдно:

– Здеся вот.

Мажуга отступил в сторону – дескать, делайте чего хотите. Старший призренец толкнул дверь, осторожно заглянул. Обернулся и кивком позвал своих. Мажуга сунулся следом, встал на пороге. Курчан топтался у него за спиной. Внутри было темно, призренцы достали фонарики – в узеньких лучах света показалось нутро убогой дыры, которая служила жильем своре малолетних воришек. Посреди комнаты лежало грузное тело. Торговка грибами. Застрелена в упор. Поодаль еще два мертвых, помельче, – сотоварищи Йоли, конечно.

– Проверьте пули, – посоветовал Мажуга, – я думаю, они из того пистолета, что был у пушкаря убиенного, ну, того, что утром мы ловили.

– Проверим, – глухо ответили из темноты.

– Ну так мы пойдем, что ли? Теперь вам тут разбираться, а если какие вопросы – цех пушкарей ответит. Самоха из управления цехового. Так, что ли?

Призренцы не отзывались, они шарили по углам, переворачивали корзины со слизневиками, искали улики.

– Идем, Курчан, – позвал Игнаш, – нам здесь делать нечего.

– Дядька, снял бы цепь хоть с одной ноги, – попросила Йоля, – шагать тяжело.

– Сниму. После. А сейчас выведи нас отсюда, я этих мест не узнаю, изменился город. А ты, Курчан, шагай следом да карманы береги. Здесь народ вороватый проживает. – Когда пушкарь немного отстал, Мажуга склонился к девчонке и тихо сказал: – Дошло до тебя, что в Харькове тебе не жить? Твоей банды больше нет, сама видела. Держись меня и поживешь еще.

– Ладно, дядька, я уже совсем хорошая, ты меня только призренцам не отдавай.

– Не отдам. Теперь слушай. Мертвеца ты узнала, верно? Того, на носилках? Он с вашей старухой сговаривался, так?