Зенитные кодексы Аль-Эфесби

Вроде и интересная идея, прямо на острие: ИИ, политкорректность, цинизм, пропаганда - но все равно как-то меня не очень впечатлило ¯\_(ツ)_/¯

В рамках новогоднего флэшмоба 2015 чудесная девушка посоветовала мне именно эту повесть. Просьба была советовать научную фантастику.
Пелевина я никогда не читал, а эта повесть входит в сборник "Ананасная вода для прекрасной дамы". Взял весь сборник и начал читать.
По крайней мере, это действительно лучшая повесть во всем сборнике. О пелевинской манере слышал и тут её хватает. Одной повестью во все творчество сунули.
Речь идет не столько о персонажах. Пелевин скорее ведет свой внутренний диалог о развитии технологий, об их одушевлении, о попытках создать замену человеку и невозможности этой попытки, потому что сколько не копай, разум человека не имеет дна. Сколько бы терабайт информации не вмещала в себя машина, какой бы мощный процессор не стоял внутри этой машины, человек будет все равно сложнее с его логическим рядом.
Все это строится на военной линии в форме рассказа о русском разведчике, который борется с такими машинами из США. Борьба идет не оружием, а словами и логикой.Если очень интересно, то читайте именно "Зенитные кодексы", весь остальной сборник внимания не стоит.

Вот это – одна из двух вещей (вторая – рассказ «Тхаги»), ради которой стоит читать сборник «Ананасная вода для прекрасной дамы».Псевдодокументальная биография военного деятеля из ближайшего будущего – довольно необычно даже для Пелевина. Нет, псевдодокументалистика для него – жанр привычный, но раньше его изыскания были направлены в прошлое – так сказать, криптоистория («Мардонги», «Реконструктор (Об исследованиях П. Стецюка)», да и «Операция «Burning Bush» отчасти). Фантастика «ближнего прицела» — это, скорее, родная стихия другого нашего «нефантастического фанаста», Олега Дивова (который тоже не чурается псевдодокументальных стилизаций). Так что Пелевин экспериментирует, так сказать, на чужом поле.И эксперимент удался. «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» в трагикомической тональности рассказывает о том, какое огромное значение будет во все времена иметь человеческое слово. Ведь механизмы все сложнее и умнее – а значит, скоро и техника станет подвержена влиянию пропаганды. Этому, собственно, и посвящена повесть.Можно заметить некоторое сходство в судьбах Скотенкова и лесковского Левши. По сути, повесть не только о том, как слово становится оружием, но и о противостоянии такого современного Левши и западного общества потребления. Которому, как известно, творцы не нужны. Впрочем, не нужны они и в России – тут все соответствует классике…Отчасти «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» перекликаются и с «Generation P». Миром правит пропаганда, которая, по сути, та же реклама, только политическая. И на новом витке технологий человеческое слово все равно обладает большей властью, чем кибернетические ухищрения. Кто управляет информацией – правит миром, и в мирное, и в военное время. Впрочем, в этой повести, Пелевин уже не идеализирует масштабы этой власти – чтобы стать абсолютным повелителем земного шара или хотя бы крупной ядерной державы, недостатоно быть хорошим пиарщиком.Итог: биография героя будущего, в которой все, как обычно – подвиги, забвение и посмертная запоздалая слава. И злая сатира на человеческое общество, увлеченно истребляющее своих лучших представителей. Ну и, конечно, гимн власти слова, которая в эпоху кибернетики, программ и мемов приобретает неожиданные формы. Отличная научно-фантастическая сатира.

За что я люблю Пелевина, так это за то, что когда его читаешь, возникает понимание, что ты все это уже и сам знал, только не мог сформулировать. Буквально, ни одной новой идеи - но при этом нет никакого раздражение, как идеальный собеседник, который говорит именно то, что ты хочешь.
Отдельный плюс, за весьма достоверное описание технологий создания ИИ. И оригинальный метод их взлома, что уж там. Очень верибильно, на самом-то деле. И потрясающая мысль, что в тот момент, когда искусственный интеллект станет по настоящему интеллектом, техническая часть не выдержит, момент рождения - станет моментом смерти.