Ловелас и два ангела. Мистический триллер

Девушка несколько секунд следила за моими действиями, а затем отобрала у меня пачку и положила ее на край стола.

– В стране, изгнавшей президента, начнется война, в ход которой вмешаются сначала две силы, потом – еще одна. Долгих тридцать пять лет не будет покоя на этой земле. Лишь после того, как придет человек с золотой цепью на шее и кулоном в форме полумесяца, кровь, наконец, перестанет обагрять камни, наступит мир, а позже – и всеобщее благоденствие.

Я лишь вздохнул, глядя на одухотворенное лицо Вивы.

Выкурив на балконе две сигареты подряд, я вернулся в гостиную и сразу задал вопрос:

– Скажи, ты можешь ответить на любой вопрос, касающийся будущего?

– Нет, на все вопросы я ответить не могу, – покачала головой Вива. – Да если бы и могла, то не стала бы этого делать.

– Почему? – удивился я.

– Потому, что нет ничего страшнее, чем знать свое будущее, – твердо изрекла девушка. – Ведь жизнь в таком случае практически теряет смысл.

– Зато человек, зная, допустим, что его ждет беда, сможет ее как-то предотвратить, – не унимался я.

– Не всегда! – резко вскинула голову Вива. – Далеко не всегда! Лучше жить, не зная, что тебя ждет завтра!

Глава пятая

Заканчивался октябрь. Мутные воды безучастно-усталого Днепра замедлили ход, и исчезла дивная музыка плеска волн. Небо потемнело, опустилось ниже, тучи – огромные чугунные болванки – приобрели четкие очертания и висели неподвижно, перестав быть подвластными потокам воздуха. Яркие краски города сильно поблекли, потускнели; серый и грязный, он стал неуютным, полумертвым и сумрачным.

Как же я не люблю позднюю осень – пору неспешной агонии живой природы, готовящейся к приходу владычицы холода, ночи и апатии! Мне больно смотреть на продрогшие от сырого ветра старые тополя и акации, безмолвно обливающиеся слезами редкого тумана и жадно ловящие растопыренными ветвями скудный свет остывшего солнца. Я ненавижу городские клумбы с высохшими цветами – эти заброшенные кладбища летней красоты и безмятежной радости.

Все, кончилась возвышенная жизнь души, началось выживание, наполненное сладкими грезами о грядущем майском цветении и надеждами на возрождение великого праздника природы и солнечной эйфории…

Мы стоим с Ириной на пустынном городском пляже – она почему-то именно здесь назначила мне свидание. У наших ног неслышно несет свои воды Днепр. Перед нами – окутанный белесой дымкой, каменистый, заросший облысевшими кустарниками и деревьями, остров Хортица – гордость Запорожья и его боль.

Ирина смотрит куда-то поверх моей головы и говорит, говорит. Я не узнаю ее – исхудала, потускнела, увяла, как выброшенный на снег цветок. И голос у нее другой, и руки, и глаза…

– Я приехала навестить родителей, мама ведь давно вернулась в Запорожье… И вот захотелось увидеть тебя, попросить за все прощения, – произносит Ирина и, наконец, переводит взгляд на меня. – Ты ведь здорово со мной намучился! Глупая я была, молодая…

Искренность, откровенность и доверчивость этой некогда закрытой, крайне ранимой, а теперь мятущейся, печальной и одинокой женщины, трогают мое сердце. Оно сжимается от жалости к ней и жгучего раскаяния за то, что когда-то я не оправдал ее молодых надежд, не сумел стать тем принцем, которого она придумала себе в сладких девичьих грезах. Правильно сказал Антуан Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Из-за своего легкомысленного отношения к жизни, к людям, из-за эгоизма, ветрености и бессердечия я просто позабыл об этом…

– Прости меня, Ира, – тихо говорю я, и голос мой предательски дрожит. – За то, что не дорожил твоей любовью, за то, что потоптался по твоей душе, поломал тебе жизнь, исковеркал судьбу!

– Ваня, ну что ты?! – на поредевших, не накрашенных ресницах Ирины вспыхивают слезы, а ее лицо искажает гримаса боли. Бывшая любовница хватает меня за руку и крепко сжимает ее. – Твоей вины в том, что я теперь бесплодна, нет. Ты ведь не посылал меня на искусственные роды, не наказывал делать аборт… Это были мои решения. Таким способом я хотела тебе досадить, причинить страдания… Ну, и поплатилась за это…

Я не могу согласиться с ее словами, отрицательно мотаю головой и почти кричу:

– У тебя не было бы оснований поступать подобным образом, если бы я тогда вел себя иначе – проявил чуткость и внимание, не поскупился на любовь и нежность!

Слезы тонкими ручейками текут по худым щекам Ирины и заливают ее искусанные губы – она беззвучно рыдает. И сердце подсказывает мне, что впавшая в жуткую депрессию женщина плачет сейчас вовсе не из жалости к себе. Это слезы облегчения – я только что освободил ее от гнетущего чувства вины, взяв на себя всю ответственность за те ошибки, которые она совершила.

Гробовым холодом веет от почерневшего Днепра. Белое марево тумана, сгущаясь у берегов древней Хортицы, почти скрывает наготу ее святых камней.

Взявшись за руки, мы, озябшие и породнившиеся печалью, пешком отправляемся в центр города – туда, где живет Вива.

Эта встреча меня потрясла. Две незнакомые, совершенно разные женщины, не промолвив ни слова, лишь взглянув друг другу в глаза, прямо у порога слились в объятиях. Они плакали, что-то говорили, смеялись и снова плакали. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, и боялся произнести хоть слово, чтобы не нарушить это дивное, необъяснимое единение двух женских сердец. Лик Ирины, умытый слезами, на моих глазах просветлел, преобразился. Я увидел в нем черты той прежней девушки, заблудшей в дебрях неразделенной любви и сомнений, тревог и иллюзий, которая когда-то дарила мне и блаженство, и горе, которая оставила в моей душе глубочайший след. И не было уже во мне ни малейшей обиды на нее, не было никакого зла, досады и недовольства, их место заняли сострадание, жалость и желание помочь, идущие из самой глубины сердца…

Потом мы пили кофе в гостиной. Я курил сигарету, сидя с чашкой в руках у приоткрытой балконной двери. Вива с печальным видом слушала. А заплаканная Ирина рассказывала о своем горе.

– Джованни буквально носил меня на руках, – тихо струился ее голос. – Сдувал с меня пылинки, выполнял любое мое желание, любой каприз. И вскоре я полюбила его всей душой. Он познакомил меня со своими родителями и предложил выйти за него замуж. Сразу же продал свою небольшую квартирку и купил просторный дом, прекрасно обставил его. Как я была счастлива! Полтора года мы прожили, как в сказке. А потом… Джованни начал спрашивать, когда же я рожу ребенка? Я отшучивалась, говорила, что он сильно спешит, но сама уже начала волноваться. И чем дальше, тем больше. Ну, никак не получалось у меня забеременеть! Джованни не выдержал, занервничал, заявил, что мне нужно обратиться к специалисту. Я пошла по врачам, потом легла в клинику. Прошла полное обследование, и получила заключение: «детей иметь не может»… Я не хотела сдаваться, пробовала лечиться у других специалистов, обращалась к знатокам нетрадиционной медицины, меня поили травяными настоями, обкуривали целебными благовониями, надо мной читали заговоры. Все без толку! Джованни затосковал, утратил ко мне интерес, а вскоре заговорил о разводе. Полтора месяца назад мы перестали считаться мужем и женой…

Выслушав исповедь моей бывшей любовницы, Вива обняла ее за плечи и стала утешать.

– Все у тебя в жизни наладится, все образуется. Не переживай и не убивайся!

Ирина, скорбно сжав губы, смотрела в пол.

– Спасибо за участие, за слова поддержки, – грустно поблагодарила она. – Ты добрая душа. Вот я рассказала тебе все, и мне немного полегчало…

Вива схватила ее руки в свои и звонко произнесла:

– Ты обязательно родишь ребенка! – потом широко улыбнулась и прибавила: – Я прекрасно понимаю, что такое обнадежить отчаявшуюся женщину и не дать ей обещанного. Я никогда бы не говорила того, в чем не уверена. Поверь мне: у тебя будет малыш! И скоро!

– Но как же это возможно? – стушевалась Ирина. – Я ведь…

– Я приготовлю тебе лекарство от бесплодия и дам один совет, – перебила ее Вива скороговоркой. – Примешь мое снадобье, сделаешь то, что я говорю, и станешь матерью!

– Господи! Неужели ты говоришь серьезно? – в глазах Ирины вспыхнула искорка надежды. А ее губы, впервые за все время, тронула улыбка. – Когда ты приготовишь мне свое лекарство и что за совет дашь?

– Снадобье сделаю прямо сейчас! – заверила Вива. – А совет такой: только закончишь лечение, оно продлится две недели, сразу же иди к врачам. Пусть тебя обследуют, осмотрят. Уверяю: на этот раз о том, что ты бесплодна, никто уже и не заикнется. Найди своего Джованни и попробуй поговорить с ним. Скажи, что с тобой все в порядке, ты выздоровела. Он все еще любит тебя, я это чувствую, и поверит твоим словам. Ну, а дальше – дело техники, – немного смущенно засмеялась девушка. – Менее чем через год ты станешь матерью, а твой возлюбленный – отцом.

Девушка говорила уверенно и горячо, стараясь выветрить из души Ирины всякие сомнения. И было видно, что та уже не сомневается в словах Вивы и заранее радуется тому, что должно произойти. Мое сердце тоже восприняло эти обещания как правду. Но я-то знал, что очаровательная гостья из Подмосковья – непростой человек, человек с секретом, а вот почему так безоговорочно приняла на веру ее заверения Ирина? Женская интуиция? Или этому поспособствовало особое обаяние Вивы?

– А кто родится у Иры? – спросил я как бы невзначай. Мне хотелось узнать, знает ли она и об этом. – Надеюсь, сын?

– Нет, девочка! – бросила мимоходом Вива, занятая какими-то своими мыслями. Потом спохватилась и, улыбнувшись, прибавила: – Я так думаю…

Выпив еще по чашке кофе, мои дамы ушли на кухню готовить снадобье от бесплодия. Меня с собой не взяли, объяснив, что во время этого действа будет озвучено много нюансов лечения, не предназначенных для мужских ушей. Я не очень-то и рвался… Включив телевизор, прилег на диван и уставился на экран.

Через час мы с Вивой повели изрядно повеселевшую Ирину на остановку маршрутных такси. Сам я был сегодня без автомобиля, так как с утра на открытии выставки народного творчества выпил рюмку коньяку.

Спрятавшись от моросившего дождика под пластиковую крышу хлипкого строения, обозначавшего место остановки общественного транспорта, мы долго стояли и беседовали. Наконец, Ирина уехала, а я и Вива вернулись домой.

Девушка сразу же принялась готовить полдник, хоть я и уверял ее, что не голоден.

Вскоре, уплетая вареники с капустой и запивая их не то компотом, не то чаем с терпким привкусом и ароматом калины, мы говорили о моей бывшей любовнице.

Меня очень интересовал вопрос, откуда Виве известно, как и чем ее нужно лечить:

– Ты не сажала Ирину в гинекологическое кресло, не видела результатов ее анализов, как же ты определила причину бесплодия? На основании чего?

– Мне достаточно было взглянуть на нее, – просто пояснила девушка.

– А что за снадобье ты ей приготовила?