Любовница Леонарда. Роман ужасов

Этот обед девочка запомнила на всю жизнь. Почему именно его – трудно сказать. Может быть, потому, что отец тогда в первый и последний раз в жизни брал ее на руки…

Поев, глава семьи щелкнул Лию по носу, кивнул жене и неспешным шагом направился к калитке. У двора его ждала повидавшая виды синяя «Лада» восьмой модели.

Проводив зятя долгим взглядом, Настасья неодобрительно покачала головой:

– Ну, и муженька ты себе выбрала, дочка! Что тебе волк – неприветливый, хмурый, неразговорчивый!

– Характер у Пашки такой! – усмехнулась Наталья, помешивая большой деревянной ложкой вскипающий в казане борщ. – Я уже привыкла. Главное, что выпивает изредка и во хмелю не буянит. Да и хозяин хороший. Не бедствуем, как другие!

– Не знаю, как ты его терпишь, а я уже не могу! – Настасья с раздражением хлопнула себя руками по бокам. – Придется, видать, в свою хату возвращаться. Слава Богу, цела еще, не развалилась.

– Не нужно вам, мама, никуда возвращаться! – вздохнула Наталья. – У вас там ни газа, ни воды во дворе. Что это за жизнь? Если мы вам уж так надоели, то выходите замуж да и отправляйтесь к мужу.

Настасья всплеснула руками:

– За кого выходить-то? Да и года у меня уже не те, чтобы замуж!

– Не выдумывайте, мама! – подбоченилась дочь, бросив на стол ложку. – Вам всего-то пятьдесят годков! И муж для вас есть, очень подходящий человек.

– О ком ты? – воскликнула Настасья, искоса взирая на Наталью.

– А вы вроде не знаете? – засмеялась та. – Об Одинчуке я, Анатолии. Он как в прошлом году свою Софью Тарасовну схоронил, так и стал на вас поглядывать. Я не слепая…

Мать тяжело вздохнула и молча принялась мыть тарелку, из которой только что отобедали зять и внучка.

Лия носилась по двору, что-то радостно лопоча и время от времени заливаясь звонким смехом…

За двором, в ветвях старой липы, восторженно чирикали воробьи, возбужденные майским теплом, в саду им вторили скворцы, а в синеве небес, высоко над землей, беспорядочно сновали ласточки.

Глава первая. Без мамки

Зажарив на ужин петушка, Архелия отправилась в сарай доить Березку. А еще нужно было наносить в большой оцинкованный таз дробленого ячменя да отрубей и залить кипятком – до утра все это набухнет, разомлеет, и будет поросятам славный корм. Кроме этого, девушку ждала еще одна работенка – отец попросил прикинуть, какую выручку получило фермерское хозяйство от мельничного производства за последние три месяца, не следовало ли поднять цену на муку. Архелия с числами всегда дружила, в десятом классе даже получила второе место на областной олимпиаде по математике. И мечтала поступить в вуз на финансово-экономический факультет. Но в этом году не получилось, помешало горе, случившееся в семье в конце июня – как раз после выпускного бала в школе…

С тех пор, как мать скоропостижно скончалась от цирроза печени, развившегося вследствие гепатита, все домашние дела легли на плечи семнадцатилетней Архелии. Стирка, уборка, готовка, живность и огород – работать приходилось с утра до ночи. Да еще и отец повадился с просьбами – то одно ему посчитай, то другое. Бухгалтер в фермерском хозяйстве, конечно, имелся, но только один, точнее сказать – одна. Женщина эта, Клавдия Васильевна, была уже пенсионеркой, плохо видела, но отец менять ее не спешил. Попросил лишь немного понатаскать счетоводческому делу дочку, Архелию. Сказал: «Как подучишь, так и будет тебе? Васильевна, помощница. А я за науку тебе еще и приплачу». Бухгалтерша оказалась хорошим учителем, девушка – способной ученицей, и уже месяца через два она, как говорится, запросто сводила дебет с кредитом. Разобралась и с вопросами себестоимости, и рентабельности, и налогообложения да всяких обязательных платежей.

Архелии, несмотря на хроническую усталость, нравилось выполнять отцовы поручения. Что душа к этому лежала, а что понимала: все эти занятия – неплохая практика. Ведь Клавдия Васильевна уже заявила, что в следующем году, после жатвы, уйдет на заслуженный отдых и станет опекаться правнуками, коих у нее двое. И, крути – не крути, именно Архелии придется брать на себя обязанности главного счетовода, потому как владелец фермерского хозяйства никому другому, кроме дочери, не доверит свои финансы. А учиться ей придется заочно. Но так оно и лучше, потому как теория – это хорошо, а теория с практикой – просто замечательно.

Вечером Павло явился домой не в духе. Вошел в гостиную, искоса зыркнул на дочку и, не умывшись даже, поплелся на кухню.

– Жрать давай!

Архелия молча поставила на стол жестяный поднос с жареным петушком, кастрюльку с рассыпчатой гречневой кашей, которую отец обожал, и графин с прохладным взваром.

– Где хлеб?

Девушка взяла большую пшеничную буханку, отрезала от нее здоровенный ломоть и подала.

– Кушай! Приятного аппетита!

– С чего есть-то?

На краю стола, прикрытая белоснежной матерчатой салфеткой, стояла горка чистых тарелок, рядом с ней – ложки, вилки, несколько ножей.

– Да вот же! – Архелия откинула ткань в сторону. – Может, тебе и супчика налить?

– Не надо…

Павло взял тарелку, бросил в нее несколько ложек гречки, часть петушиной грудки и принялся за еду. Девушка присела на табурет по другую сторону стола.

– Устал, батька?

– Угу! – буркнул отец, не поднимая головы. – На ферме поломался транспортер, пришлось повозиться…

– Ты что, сам ремонтом занимался?

Павло кивнул.

– А слесарь? Дядя Михайло, Грицай, куда подевался?

– Он сегодня не работал, – отец вяло махнул рукой с зажатым в ней куском хлеба. – Я его на крестины внучка отпустил. Праздник, понимаешь, сегодня у Грицая.

– Понятно! – вздохнула Архелия. – Ну, а Федька Ткачук, он куда подевался?

Павло поморщился, как будто вместо каши отправил в рот ложку тертого хрена.

– Выгнал я его! Вчера.

– Как выгнал? За что, батька?

Отец перестал жевать, отер рот тыльной стороной ладони и, потянувшись к подносу за крылышком, бесцветным голосом произнес:

– Он опять с перегаром пришел.

– Но не пьяный же…

– Может, и не пьяный, а только с похмелья, – пожал плечами отец. – Но случись чего с ним на производстве, кто станет разбираться в таких тонкостях? Скажут, что я допустил его к работе нетрезвого – и под суд!

Девушка нервно заерзала на табуретке.

– Да что может случиться с Федькой на ферме? Какие там опасности? Разве что корова хвостом ударит.

– Не скажи! – не согласился Павло, не спеша пережевывая кусочек мяса. – Федька ведь не только слесарь, он еще и электриком на ферме числился. Не дай Бог долбануло бы его током – хлопот не оберешься!

С минуту Архелия сидела, опустив голову, и молчала. Потом спросила:

– Батька, но ты же его потом восстановишь на работе? Восстановишь, да?

– И не подумаю! – хмуро изрек отец. – Я Федьку уже не раз предупреждал, чтобы приходил на работу трезвым. А он?