2084*

– Кто же эти заговорщики?

– Возможно, никто этого не узнает. Но стихийным такое переселение народов было лишь отчасти. С иллюзиями расставаться нелегко. Идея создания мультикультурного общества оказалась живучей. Росла преступность, женщины боялись выходить на улицу в одиночку, совершались теракты, гибли люди, рушился складывавшийся веками порядок. А либералы проводили демонстрации в защиту притесняемых мигрантов. В мусульманских кварталах вылазки террористов вызывали плохо скрываемое ликование, особенно среди молодежи. Не замечать такое можно, только если очень не хочется. Добровольная слепота – составная часть толерантности.

– Да. Там толеранты, тут толерасты.

– Ну и ну! Откуда эти словечки? На тебя не похоже.

– Сами выскакивают. Ты всегда говорил, что язык развивается. Я смотрю на вещи проще.

– Не прибедняйся. Ты профи, образованный специалист высшего класса. Ты мой старший брат. Я знал – ты рядом, и это придавало мне уверенности и дома, и в школе, и даже в университете. А особенно, сейчас. Папа всегда ставил мне в пример твой сильный характер, умение работать.

– Хватит подлизываться. Не отвлекайся.

Беседу вновь прервала девушка, поставившая на стол горячее. С детства братьев приучили разговоров за едой не вести, к тому же она оказалась вкусной. Ели, обмениваясь репликами, отдавая должное искусству повара. Народу поубавилось. Оставались лишь троица молодых людей, да мужская пара постарше. Видимого интереса к братьям никто не проявлял. В ожидании кофе они продолжили разговор.

– Ну что, назад в Европу? Или с нее хватит?

– Нет уж, история требует завершения. Времени сегодня у нас навалом.

– Как скажешь. Знать не вредно. Итак, попытки поставить миграцию и мигрантов под контроль ни к чему не привели. Ассимилироваться мусульмане, которых становилось все больше, не собирались. Положение европейцев ухудшалось. На содержание миллионов иждивенцев – многодетных семей, стариков, а заодно и вполне трудоспособных мужчин – требовалось все больше денег. Экономика трещала по швам. Большой бизнес отреагировал закрытием предприятий, выводом их в другие регионы. Рабочих мест становилось все меньше, как и работников, покидавших Европу.

– Ничего не напоминает?

– Напоминает. Причины разные, но результат один. Сбывалось пророчество ливийского правителя Каддафи, что десятки миллионов приверженцев ислама без войны сделают Европу мусульманским континентом. Его зверски убили в 2011 году в ходе переворота, который дал старт кровавому хаосу на арабском Востоке. Теперь надежды на лучшее будущее в родном доме утратили европейцы.

– И сделать было уже ничего нельзя?

– Попытки были. Полиция и спецслужбы к такому развитию событий оказались не готовы. Обычные методы не работали. Судорожно искали новые. Бельгия выделила миллионы евро на подготовку для своих мечетей «правильных» имамов. Во Франции предполагалось продвигать мягкие формы ислама под контролем службы безопасности «Сюрте Женераль». Результат – ни Бельгии, ни «Сюрте Женераль» больше нет. В разных странах проходили демонстрации противников толерантности, звали в бой националисты. Несгибаемые либералы им противостояли. Но поезд уже ушел. Никакие программы, никакие акции успеха не имели. Процесс стал необратимым. Среди европейских лидеров, как позволил себе пошутить Дэвид, не оказалось нужного количества выпускников Оксфорда. Остальное было делом времени, которое, как известно, движется в одном направлении. Мусульман в Европе стало больше, чем аборигенов, чему способствовало и массовое бегство последних.

– Прямо сюжет для триллера!

– Это была катастрофа. Сначала мусульманские кварталы и районы, потом целые города стали жить по своим обычаям, без оглядки на гостеприимных хозяев. Одно за другим государства получали новую власть, верную законам шариата. Границы на карте Европы, которые тщетно пытались стирать бывшие хозяева, исчезли, словно растворились. Быстро и навсегда. Остались лишь воспоминания и отдельные страны, которые не смогли, а скорее, предусмотрительно не пожелали в самом начале великого переселения народов предоставлять мусульманам достойные условия. Население оказалось недостаточно толерантным, и это их спасло.

– А мы на это как-то реагировали?

– Мы с тобой тогда еще под стол пешком ходили. А в Штатах был как раз период становления толерантности собственного разлива. И наши родители, и прочие американцы к происходившему здесь относились как к карнавальной шумихе. Что вышло, сам знаешь. Тут не до европейских проблем.

– От старой Европы что-нибудь осталось?

– На севере две страны. Не входившая в Евросоюз Норвегия, которая вовремя взяла миграцию и мигрантов под строгий контроль. Согласившимся уехать выплачивали пособие. Оставшихся льготами не баловали. Избежала оккупации Финляндия, где большинство населения, увидев, что пособия мигрантам превышают выплаты своим безработным, не встречало гостей объятиями. На востоке – это страны бывшего коммунистического блока – Венгрия, Польша, Чехия, Словакия, Литва, Латвия, Эстония и еще какие-то, точно не помню. Ссылаясь на свои проблемы в экономике, они принимать непрошеных переселенцев не торопились. Не понравилось беженцам и отсутствие там сложившихся мусульманских общин и нужного числа мечетей. Живучей оказалась и вечно нейтральная Швейцария, удержавшаяся от вступления в Евросоюз. Особое место занимает, естественно, Великобритания, которая вовремя соскочила с европейского экспресса, летевшего в никуда. Она закрыла границы для рвущихся на остров мигрантов, когда уже осевшие там мусульмане исчислялись миллионами, а мечетей стало едва ли не больше, чем христианских храмов. Мусульман обязали не декларировать, а доказывать свою лояльность, признать приоритет ценностей британского общества, его традиций и обычаев, беспрекословно следовать им или уехать. Эти решения принимались не просто, учитывая наличие значительного числа сторонников толерантности. Но здравый смысл оказался сильнее.

– К Британии ты явно неравнодушен.

– Я этого не скрываю. Она вновь оказалась на высоте. Опытные спецслужбы и полиция, надежная армия выявили и нейтрализовали радикальные мусульманские сообщества и их лидеров. Представлявших опасность экстремистов изолировали и высылали. Твердую позицию и жесткие меры поддержало большинство населения. В течение нескольких лет на островах был наведен порядок. Толерантность не зашкаливала, и демократия не пострадала. События на континенте были на виду. Дэвид не преминул отметить, что многие британские лидеры – питомцы Оксфорда. И это правда.

– Вот почему в Европе мрак.

– Творцы этого мрака – сами ее бывшие хозяева. А новые проявляли порой здравомыслие. Многие их лидеры, выросшие и получившие образование в старой Европе, сумели использовать возможности политических методов. Крутой поворот в судьбе Европы произошел, в основном, без насилия, в соответствии с волей большинства населения, которое теперь исповедует ислам. На месте Западной Европы возникло новое государство Северный Халифат. Вектор миграции изменился. Теперь миллионы европейцев вынуждены были покидать землю предков и искать пристанище на чужбине. Благо, у них какой-то выбор был.

– Помню толпы переселенцев из Европы, в большинстве своем, «разноцветных» определенной ориентации. Причиной их миграции у нас считалась тяга к прогрессу, о другом не говорили. Теперь понятно, почему беженцы не хотели об этом распространяться.

– Мусульмане, в особенности, родившиеся в Европе, не были нетерпимы к иноверцам. Полноценной замены убегавшим из Европы специалистам не было. Теперь уже новая власть старалась удержать аборигенов активного возраста разными пряниками. Работникам со стажем сохранили право на пенсию, которая, правда, стала заметно скромнее.

– Все повторилось с точностью до наоборот. И многие остались?

– Не знаю, но кто-то, наверняка, этим воспользовался. Снял сливки и потом уехал. Почему бы и нет?

– Мне надо было туда ненадолго смотаться. Но и здесь работы хватает.

– Не думаю, что это хорошая идея. Новые власти сохранили отдельные памятники европейской культуры, но средства на их содержание почти не выделялись, и без поддержки из-за рубежа утраты были бы неизбежными. Так или иначе, определенную терпимость победителей отрицать нельзя. К примеру, был сохранен особый статус Ватикана. Где была имитация цивилизованности, где голый расчет, не разберешь. Мусульманские правители желали сохранить лицо и нормальные отношения со странами христианского мира, обладающими огромным экономическим и военным потенциалом. И, наверное, не ошиблись. Тем более, что формальных оснований для протеста у международного сообщества не было. Да и само сообщество было уже не то.

– Восточная мудрость, замешанная на банальной хитрости.

– Пожалуй. Главное, им удавалось сдерживать приверженцев радикального ислама. Попытки фундаменталистов захватить власть и установить в Северном Халифате свои порядки не прекращались, а превратить ястребов в голубей до сих пор еще нигде и никому не удавалось.

– По-любому, к прежней Европе возврата нет. Чудес не бывает.

– Без вариантов. Что там теперь творится, не знаю. Дэвид поведал мне все это около двадцати лет назад. Но остальной-то мир существует. Видимо, на старой Европе свет клином не сошелся. Умерла, так умерла. Но даже вспоминать об этом тяжело. Понимаю Дэвида.

– А соседи халифата его не боятся?

– А ты как думаешь?

– Думаю, опасаются.

– Это мягко сказано. Возникла щекотливая ситуация. Кое-кто из бывших младших братьев СССР, вернее, из их руководителей и не слишком далеких политиканов, освободившись от коммунистических оков, переусердствовали, бесстрашно показывая России язык, как олицетворение своей полной независимости. Это был заметный прогресс по сравнению с кукишем в кармане.

– А причем тут Россия?

– Она же была правопреемником СССР, да и показывать больше было нечего и некому, а очень хотелось. В случае чего в обиду бы не дали Европа, а также их новый самый старший брат за океаном. И тут такой конфуз.

– Не плюй в колодец, из которого может быть еще пить придется!

– Вроде того. Россия в рамках созданного при ее участии Координационного Совета – системы международной безопасности обеспечивала контроль границ халифата. Восточная Европа входит в зону ее ответственности, и на территории сопредельных с халифатом стран были размещены средства оперативного реагирования. Протестов с их стороны не последовало. Разбираться с «язычниками» Россия и не собиралась. Это противоречило и духу, и букве принятых ею обязательств. С внутренними делами каждая страна должна разбираться сама. И мышиная возня прекратилась.

– С этим все ясно. Интересно, аборигены в Европе еще остались?

– Не знаю. Теперь разве что те, что решили ассимилироваться.

– Ты серьезно?

– А почему бы и нет? Человек – самый непредсказуемый представитель животного мира. Примеров тому масса. Здесь у нас они на каждом шагу.

– Я забыл, что мы тоже его представители. Только почему не все законы природы на людей распространяются?

– У природы много загадок, и не все поддаются объяснению. Да и люди очень разные.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за этих загадок ты столько лет провел в тюрьме. Прости, что напоминаю. Ты готов им это простить?