В позе трупа

– Хочу.

– Остановись. Ты неплохо выглядишь, поднакачался, кое-чему научился...

– Нет, Станислав. Мое колесо уже покатилось, пусть катится.

– А в нашем городе надолго? – Станислав поглядывал по сторонам, словно и сам Андрей, и разговор не очень-то его интересовали. Так, сидим, обмениваемся словами, которые нас ни к чему не обязывают, потом разойдемся и забудем, о чем говорили. Такое примерно было у него выражение.

– Как получится...

– Ну что ж... – Станислав помолчал. – А всерьез... По-настоящему... этим делом, – он кивнул в сторону ребят, которые увлеченно швыряли друг друга об пол, – не хочешь заняться?

– Хочу.

Станислав поднялся, подошел к ребятам, бросил наземь одного, второго, что-то медленно показал – куда идет рука, куда клонится корпус, как взлетает вверх нога. А вернувшись к Андрею, как ни в чем не бывало произнес:

– Знаю одного китайца... Хороший мастер. Хиленький, тощенький, всем кланяется, извиняется... Но тронуть его, обидеть, оскорбить... Иногда он берет учеников... Но не с улицы. Могу поговорить о тебе... Хочешь?

– Да.

– Долларами берет.

– Пусть.

– У тебя они есть?

– Неважно, – Андрей передернул плечами, видимо, вопрос Станислава задел какую-то его болевую точку. – Если он берет доллары, он их получит.

– И ты не спрашиваешь, сколько берет? – Станислав посмотрел на Андрея с явным интересом.

– Не спрашиваю.

– Ты ему понравишься! – Станислав улыбнулся.

– Чем?

– Он разговаривает так же, как и ты. Без лишних слов.

– Когда пойдем?

– Подожди... Ты не представляешь, о чем я говорю... То, что ты получишь от китайца... Если, конечно, получишь... Очень опасно. Ты сделаешься опасным.

– Для кого?

– Хм... Для окружающих. Если станет известно, что ты брал у него уроки, занимался... Пригласят для разговора в какую-нибудь организацию, внесут в какие-нибудь списки, могут предупредить, предложить...

– Не станет, – сказал Андрей, не сводя глаз с ребят на жестком ковре.

– Что не станет? – не понял Станислав.

– Известно не станет.

– А! – И тренер, повидавший многое, со свернутым носом и с кистями рук, усыпанными хрящевыми наростами, делавшими кулак не то кувалдой, не то булавой, посмотрел на Андрея озадаченно. – Послушай... Ты недавно в нашем городе... Я не знаю, откуда ты приехал, что тебя заставило... но здесь не останешься.

– Это видно?

– Ты не заводишь связей. Я немного тебя узнал в этом зале, на этих матах... Мне бы хотелось верить, что ты с толком распорядишься оружием, которое тебе даст китаец... Что ты не станешь вышибалой, наемным убийцей...

– Не стану. – Андрей в упор посмотрел в синие глаза тренера, словно удивляясь, что приходится столь простые вещи повторять несколько раз.

– У тебя что-то случилось в жизни?

– Да.

– И ты еще там?

– Да.

– Хочешь расквитаться?

– Уже.

– А здесь... Скрываешься?

– Нет. Я же на работе, прописан... Со своими документами. Нет, я не скрываюсь. С этим у меня все в порядке.

– Это хорошо, – кивнул Станислав.

– Веди меня к своему китайцу, Слава... Все будет нормально.

– Готовь тысячу долларов.

Китаец Чан жил в маленьком частном домике с вишневым садом. Участок был огорожен забором, вдоль которого росли густые кусты, полностью скрывающие от прохожих и дворик, и сад, и все, что в саду происходило. Площадка для занятий была под деревьями, здесь же стоял плетеный столик с самоваром и банкой вишневого варенья. Под вишнями за этим столиком и сидели на следующий день Андрей, Станислав и Чан. Китаец пил чай вприкуску, улыбался, кивал головой. Был он лет пятидесяти, впрочем ему можно было дать и сорок лет, и шестьдесят. На нем была полотняная рубашка, свободные штаны и какие-то шлепанцы. Андрей с некоторым сомнением смотрел на худые, беспомощные руки китайца. Тот поймал его взгляд, улыбнулся виновато, успокаивающе положил свою смуглую ладонь на плечо.

– Когда начнем? – спросил Андрей, прерывая затянувшееся молчание – все пили чай, прихлебывали и щурились на мелкие лучики солнца, пробивающиеся сквозь вишневую листву.

– Сейчас, – ответил китаец и опять виновато улыбнулся.

– Деньги, – напомнил Станислав.

Андрей вынул из кармана десять зеленоватых бумажек и молча положил их на стол. Китаец с легкой небрежностью сдвинул деньги на край стола и продолжал пить чай. Взглянув на Андрея, он сказал, улыбнувшись:

– Ты хороший человек... Я вижу... Не злой, не глупый, не спесивый... Это хорошо, – китаец успокаивающе похлопал Андрея по руке. И Андрей почувствовал, как что-то нахлынуло на него, он с трудом удержался, чтобы не расплакаться, даже вынужден был прикрыть глаза чашкой. Китаец уже без улыбки опять похлопал его своей смуглой ладошкой – все, дескать, в порядке. Он сделал неприметный знак Станиславу, и тот сразу же поднялся, оставив чашку, пожал руку китайцу, подмигнул Андрею и ушел.

Андрей и раньше замечал за собой слабость – он готов заплакать при самом невинном проявлении сочувствия к нему, поддержки. Он все еще находился во взвинченном состоянии, напряжение событий прошлого года не покидало его.

– Есть время, – сказал китаец, глядя в пространство вишневого сада, – и есть человек. И больше ничего нет. Время и человек.

Не зная, что ответить, Андрей согласно кивнул.