Звери и люди. «Звериные» истории на страницах газет. На медведя я, друзья, выйду без опаски…

– Я Урмана теперь ни на какую собаку не променяю, – сказал охотник корреспонденту. – Пусть он совсем старый станет, кормить его буду и ухаживать до самой смерти…

Перед Новым годом врачи, лечившие охотника, сочли возможным выписать его из больницы, чтобы он встретил праздник с семьей. Конечно, Зуфару Шарафутдинову предстоит еще ряд операций – в том числе и косметических. Но в целом можно сказать, что он вышел из беды при невероятных обстоятельствах. И не сломился.

…А изорвавшего его медведя нашли в тайге у ручья еще теплым дня через три. Единственная попавшая в него пуля прошила пищевод и оказалась смертельной для хищника.

    (Соб. инф.)
    Источник: газета «Русский обозреватель» №2, январь-февраль 2001 года.

P.S. Когда верстался предыдущий номер, из г. Аши пришла весть – в зоовольере близ автострады медведь сквозь прутья клетки достал и подрал мужчину, подошедшего слишком близко, чтобы угостить зверя.

ЛЮДИ И ЗВЕРИ

ПЕВЕЦ ЖИВОГО МИРА

Встреча с интересным человеком

ЛЕТ семь назад я случайно попал на лекцию для садоводов «Враги наших врагов». Помню, вышла какая-то неувязка со временем, и я зашел «убить» лишний час в близлежащий клуб, куда звала написанная от руки афиша. Фамилия лектора – Заянчковский – была незнакома. «Посижу на последних рядах, а время подойдет – незаметно выйду», – решил я.

…В зале не спеша рассаживался пожилой народ – любители-садоводы. «Вы тоже послушать? – сосед, худощавый старичок, с сомнением смотрел на мой явно несадоводческий вид. – Боюсь, вам будет неинтересно».

Но через минуту я забыл мрачный прогноз соседа и дело, что привело меня в эти края. На сцене немолодой, плотный человек с густыми кудлатыми бровями рассказывал удивительные вещи. Он говорил о канадском ученом Фарли Моуэте, который долгое время бок о бок жил в безлюдной тундре с семьей волков. Бесстрашный биолог вскоре выяснил, что волки вовсе не бродяги-кочевники, какими их считали, а оседлые звери и хозяева обширных владений с точно обозначенными границами. Фарли Моуэт, пользуясь волчьими методами, огородил для себя изрядный кусок тундры и поддерживал с семейством зубастых хищников весьма добрососедские отношения.

Человек на сцене говорил о величии природы, о проделках лисиц, о городской живности – синицах, забияках-воробьях. Он воевал за доброе имя кукушки, уничтожающей тысячи опасных вредителей. И по его словам выходило, что урожай, способный прокормить полный зал слушателей, сохранили всего четыре хорька – неутомимых охотника за грызунами. Это был страстный гимн пернатым и обладателям драгоценных мехов, дружным муравьям и упрямцам-ежикам, выставляющим колючки даже навстречу автомобильной шине.

Профессор И. Ф. Заянчковский со своим «скотным двором». Фото Р. Гареева.

Я, забыв о намерении уйти, прослушал всю лекцию до конца. И еще с полчаса толкался среди садоводов, осыпавших докладчика вопросами. Человек с густыми бровями был редким знатоком жизни животных. Потом, в одной из своих книг, он расскажет об истоках своей любви к природе:

«Мои детские годы прошли в большом лесу на Киевщине, где отец работал в лесничестве. Позже мы жили в селе, казавшимся издали сплошным садом. Старый графский парк, леса и рощи, луга, болота, речушки, пруды населяли разные птицы и звери. Гнезда аистов, цапель, дупла дятлов, лисьи норы и заячьи следы, шуршащие травой ящерицы, колонии грачей, гнезда птичьей мелюзги и многое-многое другое было знакомо нам, сельским ребятишкам… А в лесу, что ни шаг – что-то новое, интересное. Вот среди старой опавшей листвы обнажена земля. Значит, лежала косуля, отдыхая в жару на прохладной земле. А вот на высоченном дереве чье-то большое гнездо. Коршуна…»

Такой мне запомнилась первая встреча с Иваном Филипповичем Заянчковским, профессором сельскохозяйственного института, заслуженным деятелем науки Башкирской АССР.

После лекции я шагал по улицам с каким-то неясным, щемящим чувством. День клонился к исходу, воздух был напоен предвечерним покоем. Я механически смотрел на прохожих, на девочку, кормящую голубей, на самих голубей, бойко перебирающих по асфальту голыми сиреневыми лапками. И вдруг со страшной обнаженностью осознал, что уже давно не замечаю прилета и отлета птиц, жужжания шмелей на цветах, что с самого детства не гладил глупую, милую морду какого-нибудь щенка и забыл, как птицы поют на рассвете.

Всю неделю я ощущал нечто, вроде нехватки витаминов весной, а в ближайший выходной поломал все планы и выехал на речку Дёму. Загородный сезон уже кончился, сыпал меленький дождь – предвестник глубокой осени, но электричка была полна народа. Люди ехали с вещмешками, удочками, палатками, и было весело от мокрых плащей, распаренных лиц, хриплого гомона. За окном электрички пролетали поля, леса, провода с сидящими на них галками. При подъезде к Дёме тучи словно порвались, и на реку брызнул яркий солнечный луч. Природа заиграла, ожила, засверкала всеми красками. Быть может, в такие минуты и бываешь счастлив, подумалось мне под стук колес…

…Вторая встреча с Иваном Филипповичем Заянчковским произошла в далеком уральском городе. В магазине с книжной обложки с хищным птичьим профилем на меня глянула знакомая фамилия. Книгу «Наследство и наследники» я проглотил в считанные часы, в поезде на пути в Уфу, и не ошибся в своих ожиданиях. Это был захватывающий, остроумный рассказ об инстинктах и поведении «братьев наших меньших» – рассказ, густо пересыпанный эпиграммами, пословицами, отрывками из художественных произведений.

Здесь можно было встретить и легкую строфу из «Евгения Онегина» и героя сатирического романа Франсуа Рабле – хитроумного Панурга, который утопил стадо овец у обидчика, купив у того барана и сбросив в море: и всё «панургово стадо» последовало за бараном-вожаком…

Смешно, что перед экзаменом по зарубежной литературе, который я недавно сдал на журфаке, кто-то из моих сокурсников просил по-быстрому пересказать ему роман Рабле, – а тут вдруг человек из сельского хозяйства, далекий от литературы, в книге про животных с блеском цитирует не только Рабле, но и Шекспира, Льва Толстого, приводит эпиграммы Вольтера, басни Крылова, строки Гомера, стихи Никитина, Заболоцкого, Щипачева, Татьяничевой, Яшина… После этой небольшой – в триста страниц – научно-популярной книги по зоологии я решил поближе познакомиться с ее автором. Это удалось лишь недавно.

…И вот я в гостях у Заянчковских. Пока хозяин задерживается на ученом совете, его жена Валентина Ивановна показывает обширную библиотеку и работы мужа. Я знаю, что последнюю книгу «Пастухи и артисты» Иван Филиппович не зря посвятил ей: Валентина Ивановна – незаменимый помощник в научно-литературной работе, первый слушатель и читатель рукописей, критик, секретарь, иногда машинистка…

За беседой незаметно летит время. Я листаю «Занимательную зоологию» – первый опыт научной популяризации, и свежее издание «Звери начеку», вышедшее 50-тысячным тиражом в Москве, вытягиваю за корешок и открываю книгу в красноватой глянцевой суперобложке. Но что это? Названия нет ни на обложке, ни на первой странице – вместо него здесь обрываются ровные колонки иероглифов. То моя ошибка: книги на японском языке нужно начинать с конца. На «задней» корочке есть и заглавие по-русски, напомнившее мне давнюю лекцию – «Враги наших врагов». Эта работа о биологической защите садов, лесов, полей и огородов от вредителей выдержала шесть изданий у нас и за рубежом, а на Всесоюзном конкурсе на лучшие произведения научно-популярной литературы она была отмечена первой премией и дипломом первой степени.