Счастливчик

– Какой повод?

– Вчера меня избрали членом Политбюро. Так что хорошо идем, Вениамин. Думаю, что через полгодика переведем тебя на партийную работу – в аппарат Центрального Комитета. Готов?

– Как пионер…

– Ну, вот и нормально. Какую ты сам видишь перспективу? Ты понял, о чем я тебя спрашиваю?

– Понял, Григорий Васильевич. Пока все спокойно. Основные события начнутся в конце семидесятых – начале восьмидесятых.

– Верю. Ну, а что ты можешь сказать о Генеральном? Сколько ему еще осталось?

– Брежнев умрет в восемьдесят втором. На своем посту…

– Тихо, Веня! – сдавленным голосом оборвал его Романов. – Нельзя же вот так громко и прямым текстом. Думаю, что на сегодня наша деловая встреча себя исчерпала. Как обычно – связь по телефону. Если понадобишься живьем, то сообщу заранее. Возможно, через Демичева.

Через полгода, как и прогнозировал высокопоставленный собеседник, Веня вернулся в знаменитое здание на Старую площадь. Но уже не в качестве гостя, а одного из его хозяев. Он был введен в состав Центрального Комитета и назначен первым заместителем Международного отдела.

Заграничные командировки стали нормой жизни Ростовцева. На прежнем месте работы они тоже были нередки, но не шли ни в какое сравнение с настоящими. Вывезти за рубеж жену тоже не составляло никакого труда. Достаточно было послать запрос на «фирменном» бланке по месту ее работы.

Информация, полученная от Редькина, сохранилась лишь выборочно. Он помнил, что важнейшие политические события начинались лишь в конце семидесятых. Отчетливо врезался в память ввод советских войск в Афганистан. Этот политический акт сыграл впоследствии крайне отрицательную роль для страны. Однако Веня запомнил еще одно событие, совершенно не относящееся к политике. Еще на поляне он решил во что бы то ни стало его предотвратить. Речь шла о столкновении двух самолетов, в результате которого погибла футбольная команда «Пахтакор». Катастрофа должна была случиться одиннадцатого августа семьдесят девятого года.

В тот день утром Ростовцев запросил информацию о перемещении «Пахтакора». Выяснилось, что в данный момент команда в Ташкенте ждет посадки на рейс номер семьдесят восемь восемьдесят, выполняемый Туполевым сто тридцать четыре. Веня тут же распорядился задержать вылет на час. Вечером он связался с той же инстанцией, где сообщили, что футболисты в Минске готовятся к матчу с местной командой. Веня облегченно вздохнул, поняв, что жизнь уже точно прожита не напрасно.

А вот предотвратить вторжение в Афганистан не удалось. Ростовцев сильно рассчитывал на своего покровителя, но тот занял однозначную позицию, как и практически все члены Политбюро. Против был лишь один человек – Косыгин. Хотя Веня и установил с ним контакт, но не хватило аргументов, чтобы убедить остальных.

С начала восемьдесят второго года в Москву зачастил Первый секретарь Ленинградского обкома. Веня понимал причину данной активности, хотя Григорий Васильевич при встрече ее ни разу не озвучивал. Предметный разговор состоялся лишь в конце октября – на этот раз в кабинете Ростовцева. Романов был не на шутку взволнован и с порога начал говорить:

– Послушай, Веня, у меня пока не все получается. По известным причинам я не могу полностью перед ними открыться… тогда, возможно, все было бы нормально…

– Григорий Васильевич, присядьте и успокойтесь. Давайте по порядку.

– Хорошо, давай по порядку. Леонид Ильич ум… уйдет десятого ноября. Так ты мне говорил?

– Да, так.

– Политбюро на пост Генсека будет рекомендовать Андропова?

– Да.

– Здесь я ничего не могу сделать. Авторитет Юрия Владимировича непререкаем. Я и сам за него голосовал бы, если бы… да… лишь два члена не проголосовали бы за него. Не факт, что они проголосуют за меня. Вот таков мой анализ политической ситуации. Что ты скажешь, Веня? Что посоветуешь?

– Ничего.

– То есть?

– Григорий Васильевич, а что вы скажете о Черненко, Горбачеве?

– Уважаемые люди, члены Политбюро…

– Я не о том. Что о них скажете, как о кандидатах на высший пост государства?

– Если бы ты, Веня, предсказал кого-либо из них, то у меня не было бы никаких проблем. У Константина, хоть он и в возрасте, мало опыта для этой работы, да и здоровье у него не ахти, а вот Миша пока просто не дорос…

– Тогда нет проблем. Вам нужно просто подождать, а потом уже и действовать. Андропов умрет в феврале восемьдесят четвертого года. Вместо него станет Черненко, который в свою очередь умрет в марте восемьдесят пятого года, и тогда его место займет Горбачев…

– Прекрати, Веня! Ты за кого меня держишь? Значит, ты и про Брежнева соврал.

– Почему вы так думаете?

– Что же, они, каждый год у тебя помирают? И почему ты остановился? Продолжай в том же духе – Горбачев умрет в восемьдесят шестом, а пришедший после него Романов умрет в восемьдесят седьмом… ха-ха-ха.

– Григорий Васильевич, я вам сказал то, что вижу. Проверить мои слова можно очень скоро – через две недели. А потом… потом вы должны действовать, если, как вы говорите, для вас это не проблема.

– Да, Вениамин, удивил ты меня. Знаешь чем? Тем, что предпочли Черненко, потом Горбачева. А где же я?! Ну, я им покажу!

Венин план по сохранению великой страны начал воплощаться в жизнь. После смерти Андропова Генеральным секретарем Коммунистической партии стал Романов Григорий Васильевич, ну, а спустя несколько месяцев должность руководителя Международного отдела Центрального Комитета занял молодой секретарь Рословцев Вениамин Сергеевич. Веня был доволен уже тем, что развитие страны должно было пойти по другому пути. Не будет разрушительных девяностых годов, поскольку к власти теперь не придет ни Горбачев, ни, тем более, Ельцин…

Он взглянул на дату – второе июня одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Завтра исполняется восемнадцать лет со дня его прибытия в эту новую старую жизнь. Главным же событием грядущего дня и прошедшего девятилетия будет, конечно же, второе открытие портала. Веня пригладил волосы, подошел к зеркалу и критически себя осмотрел. Если в первый раз лишь две женщины из всей труппы обратили внимание на изменения в его внешности, то завтра, несомненно, это заметят все. Вещи, которые хоть и сохранились, не было смысла даже мерить. За последние несколько лет, несмотря на некие противодействия, фигура все равно размера на полтора увеличилась. Поэтому одежда, в принципе, могла быть какой угодно. Лишь бы никого не шокировала на той стороне. Это было неплохо уже в связи с тем, что третий день стояла ненастная погода. Назавтра тоже, кроме дождя, ничего хорошего не обещали. Как и в прошлый раз, Веня взял с собой севший девять лет назад мобильник и бумажник. Портал, судя по суммарному времени, должен был открыться ровно в одиннадцать тридцать. Поэтому можно было обойтись без гостиницы. Ростовцев вызвал помощника и попросил забронировать билет на утренний рейс Москва – Ленинград.

Глава Восьмая,

в которой Веня находит весьма странных театральных друзей

Самолет, несмотря на явно нелетную погоду, приземлился вовремя. Часы аэропорта показывали десять тридцать. Зарядивший не по-летнему моросящий дождь не прекращался. Поэтому до стоянки такси пришлось добираться с зонтом. Волга, как бы нехотя, вырулила на трассу и помчалась в Сестрорецк. При подъезде к лесной дорожке дождь лишь усилился. Водитель высадил клиента, едва не покрутив пальцем у виска. Добравшись до поляны, Веня обнаружил высоченную траву и безнадежно мокрые брюки до колен.

Валун, слава богу, был на месте. В этот раз, как никогда, он имел зловещий вид. Темная, отливающая стекающими струями, поверхность притягивала взгляд. Стрелка часов неумолимо приближалась к контрольному времени. Мрачный лес, черный камень и тревожное ожидание рождали малодушные мысли – а не послать ли все это подальше и вернуться назад в Москву, к Анюте. Мысли эти были тут же отброшены, потому что на другой чаше весов располагались несколько сильнейших аргументов – любопытство, чувство долга, желание пообщаться с коллегами, а также оставленная возле камня Ирина.

Время ожидания истекло. Положив зонт на землю, Веня направился к камню. В этот раз портал открылся с грандиозным фейерверком. Скорее всего, это было связано с высокой влажностью. Голубое свечение сопровождалось снопом ослепительных синих искр. Закрыв глаза, Ростовцев шагнул в неизвестность.

Ощущение было такое, что кто-то толкнул его в спину. Он пробежал метров пять и… поразился яркому свету. Веня вспомнил, что третьего июня две тысячи семнадцатого года стоит солнечная, без единого облачка, погода…

– Это ты? – послышался знакомый голос.

– Я! – резко повернулся Веня и обомлел.

Он прекрасно помнил, что его ТЮЗовская фаворитка приехала на пикник в бежевых джинсах и розовой футболке, а сейчас на ней была белая блузка с красными нашивками и черные свободные брюки. На груди же виднелась странная брошь с изображением Ленина.

– Я как в цирке побывала! – восторженно воскликнула Ирина. – Не успел ты скрыться в потрясающем голубом зареве, как тут же появился, но уже с искрами. Можно было бы подумать, что демонстрировался фокус, но за это время вряд ли бы ты успел переодеться, а не то, что так преобразиться внешне. Что же все-таки произошло, Веня?

– За мгновение, о котором ты говоришь, я прожил долгие девять лет в том мире, где еще Советский Союз и по календарю одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

– Верю, потому что ты сильно изменился. Тебе уже никак не дашь двадцать шесть лет…

– Мне сорок четыре.

– С ума сойти. Ну, пойдем, расскажешь все нашей ячейке.

– Какой ячейке?