Счастливчик

Машину, как и в прежние времена, Ростовцев оставил на поляне. Там же он хотел оставить и Андрея, но тот с подобным вариантом не согласился. Мало того, сын настойчиво пытался тоже пройти портал. Вене пришлось применить весь свой богатый жизненный опыт, чтобы отговорить его от этой затеи. Ведь при перемещении, тем более, впервые, могло произойти все, что угодно. Уговорив Андрея оставаться на почтительном расстоянии, Веня направился к камню.

Глава Четырнадцатая,

в которой Веня пытается оправдаться

Это уже стало почти привычным. Яркая голубая вспышка, треск, запах озона и… аплодисменты. Ростовцев тоже очень рад был встрече – мужчинам по очереди пожал руки, а женщин – поцеловал в щечку. Редькина он оставил напоследок, потому что не терпелось узнать результаты своей деятельности за предыдущее девятилетие. Однако после общения с ним настроение вмиг упало ниже корня ближайшего дерева.

– Рома, кто сейчас рулит? – обняв друга, прошептал Веня.

– Сидоров, – привычно ответил тот.

– Как?!

– Потом расскажу – пойдем на поляну, – предложил Редькин.

Ростовцев все же с удовлетворением констатировал, что видимых изменений в интерьере не произошло. На своем месте стоял вроде тот же самый автобус, да и униформы на артистах тоже не наблюдалось. Ассортимент напитков и закуски тоже практически не претерпел изменений. По крайне мере в тех же бутылках сверкал на солнце коньяк с тем же наименованием…

– Как насчет коньячка, Вениамин Сергеевич? – откупоривая новую бутылку «Кремлевских звезд», поинтересовался Вадим.

– Да, без проблем, – пожал плечами Ростовцев.

Вы сейчас из какого года к нам прибыли?… – решила уточнить Эльвира.

– Час назад об этом говорили, Семеновна, не помнишь что ли? – оборвала ее директриса. – Из двенадцатого он выскочил. Так, Вениамин?

– Совершенно верно, Зоя Федоровна. Мне самому интересно узнать, как вы поживаете. Как страна? Какая сейчас международная обстановка?

– Как сказал товарищ Сидоров, политическая обстановка в мире усугубляется…

– Кто сказал?! – второй раз не поверил своим ушам Веня.

– Сидоров Олег Васильевич, президент Советского Союза.

– Давно он в этой должности?

– Четыре года как, – без особого энтузиазма ответил Редькин. – С тех пор как сместили Петрова. Мы в прошлое твое посещение обсуждали данный вопрос?

– Да. Тогда срок был – шесть лет. Тогда Сидоров сменил непосредственно Горбачева. Я сделал все, что мог. Его вообще не должно было быть…

– Парни, о чем это вы? – встрял вдруг Безумный.

– Это мы о своем, – отшил его Рома, приложив палец к губам. – О погоде.

– Вениамин, – подала голос директриса. – Вот вы… ты спрашиваешь, как мы тут живем. Ты же ведь утром приехал сюда с нами – наш актер, молодой, красивый… о, господи…

Зоя Федоровна замолчала, уставившись на Ростовцева.

– Не отвлекайтесь, продолжайте, – успокоил ее Веня.

– Ну, так я и говорю – неужели ты со своими этими перемещениями и старениями все забыл? Ничего же не поменялось!

– Поменялось, Зоя Федоровна. Еще как поменялось. Что-то вот обратно никак не меняется, несмотря на все мои старания.

– И что же было не так, Вень? – заинтересовался худрук.

– Главное отличие состояло в том, что не было Советского Союза. И уже давно…

– Не может быть!

– Как это возможно?!

– Что-то я не припомню такого…

– Врешь!

Последний и самый радикальный возглас исходил от Макса. Мало того, он опять схватился за телефон. Мобильник точно отличался от того, что Веня видел здесь час назад. Он был более примитивным – дисплей почти отсутствовал, зато весь корпус был усеян разноцветными кнопками.

– Куда звонить собрался, «Безумный»? – зашипел Редькин.

– Куда надо! Здесь ставят под сомнение существование моей родины.

– Никто ничего не ставит, – вмешался худрук. – Просто рассматриваем исторические варианты. Веня, продолжай, а ты, Макс, убери трубку.

– Советский Союз прекратил существование в девяносто первом году – в том самом, в котором я родился. Как бы курьезно это здесь не звучало. Вместо него появились пятнадцать новых стран. Потом, кстати, аналогично распались Югославия и Чехословакия. Распад Союза происходил очень болезненно, хотя и бескровно. В отличие от Югославии, мы обошлись без войны. В девяностые годы экономика практически рухнула. В большей степени это коснулось промышленности. Подобное происходило во всех вновь образовавшихся странах. Мы с вами, стало быть, жили в России. В нулевых годах ситуация стала выправляться, но затем начались новые, кризисные проблемы. Мой дед, которого я очень уважал, всегда говорил, что страну можно было не разваливать, а потихоньку проводить рыночные реформы. Отец тоже придерживался такого же мнения. В пример они приводили Китай. Поэтому, когда я попал в прошлое и понял, что могу влиять на развитие страны, стал делать так, чтобы сохранить Союз. Мне казалось, что это возможно и у меня все получится. И у меня получилось. Но я не учел… как бы это правильно выразиться… роль личности во всей этой истории. Дьявольщина лезет со всех дырок. Ты понял, Рома, о чем я говорю?

– Конечно. Надеюсь, Вень, не все еще потеряно?

– Не все, но шансов исправить мало. Дело в том, что я сейчас не у дел. В прошлом году ушел на пенсию. Связи, правда, остались. Никак не могу понять, как ему удалось опять вылезти наверх. Это ж надо было… изощриться.

– Вениамин, не отвлекайся от главного. – напомнила директриса. – Расскажи, как же все-таки в твоем мире существовал наш театр и все мы?

– Нормально существовал. Без зрителей мы никогда не оставались. Часто даже случались аншлаги. Иногда гастролировали, иногда просто проводили групповые выездные мероприятия.

– А кто утверждал репертуар?

– Никто. Мы сами решали, что нам ставить, а что – нет. Ну, если говорить о личности, то утверждал, наверное, Вадим.

– А как же партия?

– Никак. У нас, по-моему, были всего два партийца. Это вы, Зоя Федоровна – член Единой России и Кирилл – член Либерально-Демократической партии.

– Ничего себе, – присвистнул Редькин, – а как же наша направляющая и руководящая?

– Ты имеешь в виду Коммунистическую? Она – одна из многих. В последних выборах в Государственную Думу принимали участие более десяти партий. Коммунистических там было даже две.

– Дума была при царе, – подала голос Эльвира. – У нас – Верховный Совет народных депутатов.

– Я так понимаю, – огрызнулся Рома, – что Дума не все законы принимает, а которые принимает, то большинством голосов, а не единогласно.