Счастливчик

– Такого не может быть, – ответила костюмерша.

– Это действительно так, – подтвердил Ростовцев.

– Вениамин Сергеевич, в… ваше время… в театре хоть кто-нибудь квартиру получил? – перевела разговор в практическое русло Ирина.

– Многие, – ответил на удивление всем Веня. – В том числе и ты, Ириш. Только не получили, а приобрели.

– Как это? – засмеялась Синицына. – Где же я денег столько взяла?

– Я в курсе твоей квартирной истории, – успокоил ее Ростовцев. – Часть тебе дала твоя бабушка, ее, кажется, Дарьей зовут, часть ты заработала, а остальное – ипотека.

– Что это за зверь такой? – поинтересовался Кирилл.

– Это вроде кредита. То есть в банке можно взять на квартиру деньги под проценты и до окончания выплат та остается в залоге. Но ты в ней живешь, как в собственной.

– И что, можно выплатить?

– Можно. У тебя сразу появляется стимул больше зарабатывать. Ты, Ир, в два раза чаще стала ездить по концертам.

– Что такое зарабатывать? – удивился Вадим. – У нас же ставки.

– И у нас… были ставки. Только фиксированная зарплата касалась собственно работы в театре. Да, и то, если спектакль хорошо шел, устраивали дополнительные представления. А вот гастроли и выездные мероприятия давали хороший дополнительный заработок. По крайней мере, автомобили все заработали на выездах…

– Какие автомобили? – округлил глаза Редькин.

– Ну, тебе, Рома, с такой женой можно было бы вообще не ездить. У него супруга – начальник Управления Почты России по Санкт- Петербургу…

– Я не понял, по какому Санкт-Петербургу?! – опять взвился Макс, пытаясь достать мобильник.

– Забыл сказать, что Ленинград переименовали в Санкт-Петербург…

– Совсем старикан заврался, – возмутился «Безумный». – Может быть, ты еще скажешь, что и Свердловск в Екатеринбург переименовали?

– Так и есть, – ответил Ростовцев. – И Калинин в Тверь, и Куйбышев в Самару, и Горький в Нижний Новгород, и многие другие.

– Вень, а я тебе реально верил, – сокрушенно проговорил Редькин. – У меня жена на самом деле в Собесе работает. Так у меня зарплата больше, чем у нее.

– Ты неоднократно рассказывал, как в середине девяностых сам уговорил ее перейти на работу в Почту России. Сейчас на своей должности она зарабатывает раз в двадцать больше тебя. Потому среди коллектива у тебя самая крутая машина из Японии – Тойота Лэнд Круизер двести.

– А у меня? – сгорая от любопытства, спросил Вадим.

– У тебя – Ауди А-шесть из Германии.

В последующие десять минут Веня наблюдал, как взрослые вроде дяди и тети прыгали и с нетерпением тянули руки, чтобы узнать, какой же у каждого из них автомобиль. Когда закончили с машинами, принялись выяснять, кто и куда в последнее время выезжал на отдых. Картина с прыжками и руками при этом повторилась.

По окончании увлекательного аттракциона вперед выступил Рома и выразил общее мнение:

– Веня, твою мать, какого хрена ты нам все это испортил?!

– Во-первых, я хотел, как лучше, а во-вторых, в том мире хватает и недостатков.

– Давай, дружище, вначале выпьем, а уж потом поговорим о грустном. Думаю, что теперь ты вряд ли чем нас успокоишь.

И действительно, никакие аргументы Вени об уверенности в завтрашнем дне, о самодостаточности страны, о мощи социалистического лагеря не смогли компенсировать коллегам «горечь утраты» вроде бы даже уже имевшихся материальных ценностей. С доводами о преимуществе социализма реально был согласен лишь Макс.

Однако Ростовцев был доволен тем, что всю дискуссию ему все же удалось перевести в некую шутку. После очередного тоста, который был напутственным, веселая толпа двинулась к камню. Поравнявшись с первыми деревьями, Веня почувствовал сверлящий взгляд в спину. Он резко обернулся и увидел на краю поляны человека. Нет, это был демон! На него невозможно было смотреть, но и нельзя было отвести взгляд. Так не должно было продолжаться, потому что напряжение нарастало. Покачнувшись, он на мгновение опустил глаза. Редькин, идущий рядом, подставил руку. Когда Веня вновь взглянул на поляну, там уже никого не было.

Возле валуна состоялась церемония прощания. Ростовцев точно знал, что портал он проходит в последний раз. Вопрос был в том, встретится ли он еще со своими театральными друзьями? И дело даже было не в возрасте. Пять лет он уж как-нибудь протянет. Просто спустя это время в одном дне сойдутся обе реальности – текущая и «пятидесятилетней давности». Это пугало, но не являлось смертельным. Что и радовало.

Крепко обнявшись с каждым, Веня со слезами на глазах прошел портал.

Глава Пятнадцатая,

в которой Веня уже ни на что не способен влиять

Андрей обнял его, и, как и в случае с Игорем, тут же отскочил в сторону.

– Что такое, отец? Как ты это выдерживаешь? – скорчив от боли гримасу, проговорил он.

– Это мы уже проходили. То же самое было и в прошлый раз – с Игорем. А я ничего не ощущаю. Привык. Или наоборот – тот, кто это устроил, ко мне привык. Ну, что ж, моя миссия на сегодняшний день закончена, поэтому с чувством исполненного долга поедем к маме. Она, наверное, уже успела нам рыбки поджарить.

Более года Веня был пенсионером. Он не стал цепляться за должность, как его многие коллеги, а позволил-таки ощутить себя свободным человеком. Как честный и порядочный чиновник, дожив до семидесятилетнего юбилея, он с легким сердцем ушел на отдых. Внезапное состояние свободы напомнило ему ту, другую жизнь, когда он был еще совсем молодым парнем. Тогда он мало чем был ограничен и мог распоряжаться собой, как хотел. Условие было одно – свобода действий не должна мешать учебе и работе. Никаких идеологических догм до двадцати шести лет он не ощущал.

Сейчас он много путешествовал. В основном, с Анютой, но иногда и в одиночестве. И не по заграницам, а по родной стране. Она была так велика, что и двух жизней не хватило бы, чтобы все посмотреть, а не то, что одной старости. За всякими разными рубежами он успел побывать, когда работал в международных отделах министерства и Центрального Комитета.

Предположение Вени оправдалось – на обед была рыба. Это чувствовалось уже возле ворот. Когда же они распахнулись, взору предстала типичная картина последних дней. Посреди лужайки возвышался стол с бутылками и закусками, главной из которых было огромное блюдо с поджаренными трофеями. Ростовцев поймал себя на мысли, что подобную картину он видел не далее, как полчаса назад. Там, в две тысячи семнадцатом году, тоже была лужайка, стол и тот же коньяк «Кремлевские звезды».

За столом сидели Аня, Раиса и ее новый муж Петр, который всего на три года был старше Андрея.

– Парни, мы вас заждались! – радостно закричал Петр, – Еще бы пять минут и коньячок – тю-тю.

– Не гони, Петруха! – засмеялся Андрей. – Я вчера на веранде наткнулся на целый ящик этого «тю-тю».

– Ух, ты, – озадачился Петр. – А что ты у меня там делал?…

– Ты видала, Ань? – спохватилась Раиса. – И трех месяцев у меня не живет, а веранда уже его. Глаз да глаз за ними надо.

– Да уж, Рая, пора бы тебе уже и остановиться.

– Уже, Анют, стою. Петя – последняя моя любовь. С ним и помру…

– Тьфу, тьфу, – замахал руками Петр. – Я еще жить хочу.

– И жить хорошо, – добавил Андрей.

– Давайте за это и выпьем, – тут же предложил молодой муж. – Чтоб у нас все было и нам за это ничего не было.

Петр принялся наполнять рюмки, а Аня подвинулась ближе к Вене: