Трудно быть другом

А ведь ты, Культяпка, чуть не лопухнулся с этими часиками!

Ромка однажды вдруг увидел, что Алиса Петровна, возникшая, как всегда, неизвестно откуда, как-то по-осо-бому пристально разглядывает часики. И даже вытерла с них пыль тряпочкой. Раньше такого внимания никогда не отмечалось, носом даже не крутила в их сторону.

Часики эти стояли в кабинете дедушки. Ромка совсем не помнит дедушку. Потом эта комната стала кабинетом отца. Отец брал Ромку на руки, и они вместе открывали переднюю дверцу часов – как бы входили в красивый домик, где крутились разные колесики. Потом осторожно тащили цепочки с блестящими гирьками вверх. Ромка очень гордился, что отец позволяет ему заводить часы.

Короче, Ромке не понравилось такое внимание Алисы Петровны к часам. Заскребло внутри что-то. И тут сразу вспомнил, как незаметно исчез красивый фарфоровый сервиз. Ромка ни черта не понимал в посуде, но знал, что бабушка очень дорожила тем сервизом, только по большим праздникам доставала. Дедушка привез его из самого Китая.

Испарился сервиз вскоре после смерти бабушки. И тогда он Алисе ничего не сказал, хотя сразу понял, что это ее рук дело. И дяде Сереге не сказал – чувствовал, что будет большой скандал. Ну а раз тогда обошлось без всякого шума, то Алиса, значит, решила, что можно Ромку за нос водить. Этот культяпый все стерпит!

И Ромка задумался насчет часов. Ни у кого из друзей нет таких необыкновенных старинных часов – в музее только. Вот так лежал он на этой подушечке, крутил мозгами налево-направо, и созрело решение, как спасти часы.

На следующий день прямо после уроков привел свою боевую компашку домой. Барабан и Хруст раскусили идею Ромки и сразу поддержали его – перекрыть кислород! Не дать исчезнуть часам!

Повозились порядком. Часы оказались тяжеленные! Не могли даже сначала сдвинуть с места, но все-таки перетащили их из кабинета отца к Ромке.

Возникла Алиса Петровна поздно вечером. Веселенькая! Романсы распевает! Цок-цок каблучками по комнатам. И конечно, сунула носик в кабинет. И визгу сразу, ножками затопала: «Как ты посмел! Негодник! Издеваешься над матерью! Бессовестный!»

Вот тут Ромка и не выдержал. Обычно отшучивался или вообще молчал, а тут… От страшной обиды за отца, за бабку и деда напал на него самый настоящий штормяга, прямо трясти начало. Короче, орал как бешеный. И все тут высказал примадонне.

Бабушка и дядя Серега никогда особо не обсуждали с Ромкой жизнь Алисы. Ее имя было окружено молчанием. Ну нет и нет ее дома, – значит, дела неотложные у артисточки. Появится раз в три месяца, как красное солнышко, и уже хорошо. Но однажды Ромка услышал такое! Нет, он не подслушивал! Между дядей Серегой и бабушкой происходил серьезный разговор на кухне. И Ромка понял из того разговора, что Алиса бросила его еще в родильном доме. Нежное сердечко Алисы не выдержало: она страшно перепугалась, когда увидела, что Ромка родился с уродливой ногой, и рванула из роддома прямо ночью. Отец остался один с новорожденным сыном на руках. И еще была бабушка, вся больная. Конечно, помогали, как могли, дядя Серега и его жена, тетя Катя. Ну а вскоре появилась в доме сама Алиса, и вела она себя как ни в чем не бывало. Только к Ромке относилась совершенно безразлично. Отец никогда ничего не говорил Алисе. Он ей все прощал. Он очень ее любил. Ну а та временами продолжала исчезать. То снималась в каком-то фильме, то уезжала на гастроли – она же актриса! Она не позволяла себе погрязнуть в быту, в ее жизни главное – театр, кино, и уж тут не вставайте на ее пути – расшибет вдребезги хоть кого!

Тогда же Ромка узнал, что после смерти отца Алиса, оказывается, начинала качать права бабушке и дяде береге, что она как законная мать Ромки имеет полные права на эту квартиру. Но тут дядя Серега четко «расставил все точки над и». Уже позже он и Ромке растолковал, кому принадлежит квартира и прочее, прочее…

Бабушка пережила отца на несколько лет, в седьмой класс Ромка перешел, когда она умерла. Ну а у Алисы Петровны репертуар был обычный: то появлялась, то опять исчезала куда-то. Ромка к этому уже так привык, что поведение матери его совсем не трогало, – он научился жить один. Конечно, не совсем один: дядя Серега и тетя Катя и смешливые двоюродные сестренки Даша плюс Тася – все они готовы примчаться сюда в любой момент.

Вот и не выдержал Ромка и все-все выложил Алисе Петровне. Он терпеть не мог, когда та начинала вдруг объявлять, что является в этом доме не кем-нибудь, а хозяйкой, а ему – матерью родной. «Мамуля! Ах ты, моя мамулечка!» И тут он высказал ей, какая она «мамуля»! Вспомнил даже про директора школы, что тот очень желает с ней познакомиться, чтобы понять, как она воспитывает Ромку. И даже про прокурора наплел – уже от злости! – что напишет заявление, как Алиса Петровна распродает вещи, совсем не принадлежащие ей. И делает это втихаря! И тут напомнил ей, как стырила китайский сервиз.

Алиса сначала пыталась что-то возразить, но вскоре замолчала и даже заплакала. Она же трусиха – это Ромка давно понял. Но самое главное, она прекрасно понимала, что Ромка во всем прав.

И вот как раз тогда вечером затренькал звонок в прихожей. Ромка поскакал открывать дверь: Барабан с Хрустом обещали заскочить. В дверях стоял совершенно незнакомый старикан, очень важный. На животе из карманчика жилетки свисала золотая цепочка; седая борода лопатой, где каждый волосок расчесан, и лицо белое-белое. Ну прямо с картины прошлого века. У Ромки в шкафу есть такие альбомы художников.

Короче, перед Ромкой возник в двери портрет из Третьяковки. Только рама не позолоченная: косяки в двери сильно обшарпаны. И «портрет» глазами поблескивает, моргает – живой то есть.

– Прошу извинить за вторжение в ваш дом. Алиса Петровна просила меня подойти к этому часу. Я мог бы увидеть ее?

– Можете-можете, – сказал Ромка. Он почему-то сразу подумал, что этот старикан с цепочкой на животе пришлепал к Алисе не просто так. Такие животы просто так не ходят. – Проходите, проходите!

– Премного благодарен. – Старикан пошагал за Ромкой.

И уже Алиса Петровна выпорхнула навстречу. На лице, конечно, никаких следов от слёз, которые она так бурно проливала только что. Артистка! Прямо народная! Настоящая и заслуженная!

– Ах, дорогой Аристарх Петрович, я должна извиниться перед вами, я не совсем… – защебетала она быстро-быстро. – У нас тут произошла небольшая за-миночка… Все упирается, видите ли…

– Да-да, так бывает. – Старикашка достал из кармана трубку и сунул ее себе в золотые зубы, будто бы закурил. Говорил он медленно и в то же время рассматривал квартиру, а трубку нежно так поглаживал тонкими белыми пальцами. – И еще даже поинтереснее бывает… У меня к вам, дорогая Алиса Петровна, никаких претензий… Что вы, что вы… – И повернулся к Ромке, как-то сразу определив, что все дело в нем, что из-за него вышла эта самая неувязочка. – Надеюсь, вы не откажете старому человеку в небольшой просьбе – взглянуть на ваши напольные часы?

Аристарх Петрович выглядел вполне приличным господином. Ромке он даже понравился: во-первых, в нем не чувствовалось вранья, которым выше ушей переполнена Алиса, во-вторых, тот сразу раскусил ее, поняв, кто настоящий хозяин часов.

– Прошу, сударь! – Ромка распахнул дверь в свою пещеру – это Циркуль научил его таким правилам поведения.

Старикан величаво вошел в комнату и… замер. Ромке даже показалось, что он слегка застонал. Его длинная жилистая шея, торчавшая из белоснежного воротничка, покрылась красными пятнами, такие же пятна появились на его бледных щеках.

– Я присяду с вашего разрешения…

Старикан тяжело опустился в кресло. Достал носовой платок зеленого цвета, стал обтирать шею, лоб, лицо. Про трубку, что торчала во рту, он, кажется, забыл. Сидел молча, не отрывая глаз от циферблата. Вот приподнялся с кресла и осторожно, бочком приблизился к часам. Он их ласкал длинными белыми пальцами, прислушивался, затаив дыхание, к равномерному тиканью. Нежно трогал рукой гирьки, цепочки, гладил почернелое от времени дерево футляра. Потом повернулся к Ромке, вынул трубку изо рта и сунул ее в карман пиджака.

– Я благодарен вам, что показали их мне, не отказали. Часы ваши на самом деле великолепны! Я даже не думал… Да-да… И так хорошо сохранились! Я вам, молодой человек, бесконечно завидую… белой завистью! Да-с!

Выходя из комнаты, он резко остановился возле книжного шкафа. Подошел ближе и впился глазами в книги.

Ромка с Хрустом перетащили их сюда из отцовского кабинета. Ромка помнил, как отец дорожил этими книгами. Он любил рассказывать, с каким трудом они с дедом доставали старинные издания. Они были разные: с обложками, покрытыми золотым тиснением, и невзрачные, обклеенные материей. Циркуль, когда видел эти книги, с трепетом вдыхал их запах и мог читать всю ночь напролет.

– И здесь у вас тоже нечто бесценное! Только у настоящих библиофилов могли быть собраны такие редкие издания. – Старикан с глубоким вздохом развел руками, снова вытер платком вспотевшее лицо. – Потрясающе!.. Нет слов!.. А вы, молодой человек, знаете, что означает слово «библиофил»?

– Догадываюсь. Я сообразительный.

– Я в этом и не сомневался…

Старикан раскланялся и исчез. После него даже запах приятный остался, не то что после некоторых нечесаных подружек актрисули.

Алиса Петровна на кухне глотала холодный чай. Согреть чайник – целая проблема для нее. А Ромка, видите ли, не догадался. И Циркуль отсутствует, где-то носится со своим фотоаппаратом.

Ромка присел возле окна. Ждал, когда принцесса на горошине соизволит испариться из кухни, – надо посуду помыть. И еще кое-что надо сделать полезное по хозяйству.

Она жевала печенье с брезгливым выражением, точно тараканов сушеных ей подсунули. А печенье, между прочим, очень даже ничего – Циркуль приволок. Он плохое не покупает. Жевала и, глядя куда-то перед собой туманным взглядом, жаловалась на невозможно тяжкую жизнь. Как все ее, Алисочку разнесчастную, обманывают, как обижают друзья (она их называла, конечно, несколько иначе: ничтожностями и барахольщиками, лохами грязными и подлыми, козлами вонючими, скотами тупыми и еще разными словами, которые учителя не рекомендуют употреблять в домашних сочинениях). И она все это произносила очень даже красиво. На то она и великая актриса. Но как лижется со всеми этими «козлами» и «скотами», как бывает ласкова и обходительна, когда те шумной оравой вваливаются сюда, чтобы «оторваться от серого быта»! Стол заполнялся бутылками вина, водяры, пива и разной закуской. Само собой, подметали всё из холодильника, что можно было жевать и глотать. После таких «отрывов» пока еще не признанные гении экрана и сцены как-то враз, дружно исчезали, будто корова языком их слизывала. Оставались только груды немытой посуды, затоптанные полы и загаженные туалет и ванная, куда входить было опасно для жизни.

Ромка, будучи человеком мягким и весьма воспитанным, как считает Циркуль, долго относился к такому свинячеству спокойно. Он врубал на всю катушку Высоцкого или какой-нибудь рок и под музыку приводил квартиру в порядок: терпеть не мог грязи. Бабушка приучила его. Но однажды резко тормознул у унитаза, обделанного «великими», и крепко задумался: во имя чего он, Ромка Зеленый, должен в своем доме убирать чужое дерьмо?! И этот вопросик вдруг как-то неожиданно ярко повис перед его глазами. И он решил: «Надо пошевелить мозгами. Слегка хотя бы!» И нашевелил.

Сел за компьютер, и бодренько так, опять же под звуки песен Высоцкого, сама собой сочинилась «Инструкция по поведению благородных господ, посещающих квартиру номер 168». В ней самыми простыми словами, но крупными буквами были обозначены главные моменты поведения господ актеров.

Повесил «Инструкцию…» на кухне, на самом видном месте, и в туалете, когда к унитазу подползут, чтоб любой очкарик мог уткнуться в нее носом и детально вникнуть, расчухать, так сказать.

Алиса почти сразу увидела «Инструкцию…» и стала читать громко, с выражением. А потом так обхохоталась, что даже выступили слёзы на глазках и тушь потекла грязными ручейками.

– Это бесподобно, мой дружок! – наконец произнесла она и стала пудрить покрасневший носик. – Это будет такая хохма! Все от смеха полопаются вдоль и поперек!

– Мадам, а вы зря так несерьезно отнеслись к «Инструкции…». Это просто напоминание приличным людям, если, конечно, они себя считают таковыми, что явились они не в хлев, а в порядочный дом. Или у вас есть другое мнение о жителях квартиры номер сто шестьдесят восемь?

Алиса округлила глаза и, кажется, хотела что-то вякнуть.

– И прошу обратить особое внимание на сноску внизу!

Алиса прочитала вслух:

– «Дверь будет заперта, ключ в кармане хозяина. Гости уходят, когда все убрано».

Наступила пауза. Чисто театральная пауза. Алиса обожает их. После такой паузы, как объясняет она, можно обрушить на зрителя (и на Ромку в том числе) что-то грандиозное, потрясное. Чтоб все вздрогнули. Чтоб до самых кишок всех пробрало.

Забегала вокруг стола, цокая каблучками. Это она сил набиралась. Драйва, как сейчас говорят. Потом резко так остановилась и взвизгнула.