40 дней ровы

Нас было двое. И оба мы решили убить то существо, которое издевалось над другими. Я думал, убивать будет больше второй, а я только помогать. Но мне пришлось тоже убивать. А существо не умирало. Я бил его палкой, я не хотел, мне просто необходимо, чтобы оно умерло и все, но оно продолжало жить. Настойчиво продолжало жить. Я не мог перенести этот кошмар. И проснулся в ужасе.

Снова сон. Что-то означал, наверное. Возможно, я внутри себя расправлялся с какой-то своей частью. Может, это был Маунти? Кстати, я же хотел его убить. Почему?

Он вчера совершил зло. Я не помню конкретно, что. Наверное, и не важно. Когда другой совершает зло, не важно, что конкретно он делает, – важен только факт наличия зла.

Зло нельзя оставлять без ответа. И злом нельзя на зло отвечать. И не замечать нельзя, делать вид, как будто ничего не было. Понимаешь?

Пражка пожал плечами, кивнул и налил вина в бокалы.

– В первую очередь надо зафиксировать, что зло произошло. То есть, понятно, бывает обидно, злость берет, хочется отомстить, потом забыть и так далее. Это все пройдет. Важно запомнить: зло было. Не для злопамятства надо запомнить, для другого совсем. Другого приоткрыть. Понимаешь? Это самое главное! Он же до того как зло совершил, одним был, а как решился на него – другим стал. Может, чуть-чуть, а может, и сильно – но другим стал. В каждый момент выбора – мы себя меняем. Становимся злее или добрее, становимся другими. А когда другой в отношении нас зло совершает – мы его обнаруживаем. Раньше мы его не видели или плохо видели. И вот он совершил зло – и для нас стал прозрачнее. Вот именно для этой прозрачности надо зло запомнить. Другой словно карту приоткрыл свою. Пусть одну, но приоткрыл. А потом важно ответить. А что значит ответить на зло?

Я помолчал. И Пражка помолчал. И я продолжил.

– Ответить на зло – значит, эту открытую карту помнить. И себя в отношении другого поменять. Он сделал зло и поменялся. Но и ты теперь поменялся. Вот, например, другой тебя обманул. Обманул – тоже ведь зло. Обманул, но и карту свою вскрыл, значит, он тебя обманывать может. Да и не только тебя. И вот тебе про это помнить надо. А если ты не помнишь и потом опять относишься к его словам, как к чистой монете, – значит, ты глуп и наивен. Это уже твоя ответственность. То, что он обманул, – это его вина. Но вот что ты теперь обманулся, во второй раз, – твоя. Думать надо было и помнить.

Или человек гадость тебе про другого говорит. Думаешь, он в отношении другого зло совершает? Да. Но и в отношении тебя тоже. Он ведь тебе говорит! Но ты теперь видишь. Другой тебе карту свою вновь приоткрыл. Ты помни это зло. Потому что раз он про другого говорит гадость, значит, и про тебя будет. И такой вот ответ надо все время держать. В чем участвовать с другим человеком, в чем не участвовать, о чем говорить, о чем не говорить, что слушать, что не слушать. Чему верить, чему нет.

Это и есть на зло ответить, понимаешь?

Маунти много зла совершает. И надо помнить всегда про это.

И Рова – это тоже зло. Деревья умирают. Двести лет жили и теперь умирают. И надо Рову выкорчевывать. Много надо сил потратить. А может, всю жизнь. И все почему? Потому что пока всходы были маленькими – никто не убивал. Все смотрели и думали, ничего страшного. Не надо отвечать, не надо помнить. А теперь видишь, как все обернулось…

– А если добро? – спросил Пражка.

– Что «добро»? – не понял я.

– Если другой в отношении тебя добро совершил?

– То же самое, то же самое. Это тоже важно. Он, значит, так же приоткрылся тебе. И ты помни про это. Это очень важно. Да. Это хороший вопрос, Пражка. Может, это даже еще и важнее. Вчера мне Романо инструменты принес. И этот поступок его все у меня из головы не выходит. Я думал, он только пьет…

– Он не пьет, – тихо сказал Пражка.

34-й день

– Зачем ты ему помогал?

– Он попросил, и я помог. Я всегда помогаю, когда просят.

– Но зачем? Ты же сам утверждал: получится страшно, некрасиво, абсурдно, нелепо и глупо! Почему ты не сказал, что не будешь в этом участвовать? Это было бы хорошо не только для тебя, но и для него!

– Зачем? – Марианна задала свой вопрос еще раз и начала отдаляться. – Зачем ты участвуешь в том, что считаешь неверным?

Зачем я участвую в том, что считаю неверным?

С этим вопросом я проснулся.

Марианна была красивой женщиной. Или девушкой. Или… я не мог вспомнить. Это был образ прекрасного женского. В ее вопросе не было осуждения. Скорее, искреннее желание помочь мне. И ему.

Почему на ферме нет ни одной женщины? Может, поэтому растет рова? Иногда женщина может остановить зло, которое не в силах остановить мужчина. Почему мне приснилась Марианна? Почему мне здесь снятся такие яркие сны?

Я шел к Рове. Задавал себе разные вопросы. Разные неважные вопросы, лишь бы не столкнуться, лишь бы уйти от главного вопроса. Пугающего меня вопроса Марианны: зачем я участвую в том, что считаю неверным?

Зачем я помог Пражке делать забор из гробов для несуществующих роз? Да, это было абсурдно и, главное, некрасиво. Я не люблю, когда некрасиво. Я не люблю, когда бессмысленно. Я не люблю, когда глупо. Но я в этом участвовал. По своей воле. Меня же никто не принуждал. Пражка попросил. Но я мог отказать. Или не мог? Я не подумал и согласился? Или я испугался и согласился? Или я испугался и поэтому не подумал? И поэтому согласился?

Кто такая Марианна? Или МариАнна? Маунти сказал, ее не существует. Но можно ли верить Маунти?

Кто-то увязался сзади. Я сперва услышал стук страха в сердце, а потом треск за спиной. Почему я боюсь Маунти?

Может, потому, что он злой? Он может совершить зло в отношении меня. И мне на это нечего будет ответить.

– Я думаю, у тебя ничего не получится.

– Почему? – ну что за идиотский вопрос? Зачем я спросил? Надо было сказать: «А я думаю, получится». Зачем я ввязываюсь туда, куда не хочу ввязываться, даже в ненужные разговоры? Наверное, это похоже на ситуацию с Пражкой и его гробами.

– Потому что ты не попадаешь в свой собственный график, – усмехнулся Маунти. – Ты придумал график и все рассчитал. Только ты не укладываешься. И в твоих расчетах есть ошибки. Ты не сможешь работать так же быстро, как в первые дни. Ты уже устаешь. А в твоем графике нет выходных. Но это не самое главное, это мелочи. Может, ты и сможешь работать как сумасшедший, кто тебя, психа, знает. Самое главное – другое.

Маунти замолчал. Он ждал от меня вопроса. Но я не стал спрашивать.

Я хотел узнать. Однако желание не подыгрывать Маунти, не делать того, что он ждет, – было намного сильнее. Маунти молчал, но шел сзади. А потом шаги смолкли.

Я замедлился. Думал, Маунти не выдержит и скажет. Он должен сказать, но, возможно, для него обыграть меня в этом маленьком поединке было принципиально.

Что делать? Спросить? Или идти дальше? Шаг. Если спрошу, ничего хорошего не будет. Еще шаг. Но какая «главная причина» меня может остановить? Шаг. Может, я должен знать это? Может, знание поможет мне успеть? Еще шаг. Я не выдержал, остановился и спросил:

– О чем я не догадываюсь?

Голос Маунти раздался прямо над ухом. Все это время он бесшумно двигался следом. Я читал в его голосе ехидную брезгливую улыбку победителя.

– Ты теряешь смыслы. А сегодня – только седьмой день.

Слова Маунти опять ровой начали врастать в мое сознание. Зачем я спросил? Зачем ввязался опять? Я действительно теряю смыслы. Зачем я борюсь с ровой? Какой в этом смысл? Зачем это мне? Это же не моя рова, не мои оливы, не мои проблемы. Они все равно опять зарастут. Что я здесь делаю? Сегодня только седьмой день. Или осталось еще семь дней? Это большая разница. Как сказал Маунти? Где он? Как всегда, скажет и исчезнет.

Но… подожди… Я потерял смысл до того, как пришел Маунти, и он просто это озвучил. Или он озвучил и я начал терять смысл? Что, если его слова стали причиной потери смысла? Что если он – первопричина? Маунти как-то связан со злом. Его зло легко проникает в меня.

Я о чем-то думал до Маунти. О чем-то важном. И что-то светлое было.

Зачем я участвую в том, что считаю неверным! Точно!

Этот вопрос задала Марианна. Мне хотелось верить, что она существует. Пусть даже во сне. Даже воспоминание о ней давало облегчение, свет и надежду. Что-то хорошее и светлое должно быть в окружающем меня мире.

Зачем я участвую в том, что считаю неверным? Почему я ввязался в Пражкин бред с гробами? Боюсь испортить с ним отношения? Боюсь, он меня выгонит? Боюсь, он меня бросит? Но я знаю его всего несколько дней. И очищаю его оливы от его же ровы. Или это я для себя очищаю? Здесь у меня не было четкого ответа.

А еще я боюсь, что Пражка может меня… да-да… слово не хотело выходить. Я боюсь, Пражка меня убьет. Зачем ему это? Но убил же он… или еще убьет… кого-то… Кого?

Драка отвлекает от любых мыслей, добрых и злых. Я ввязался в драку с Ровой. Маунти сказал, что силы уже не те. Врет он. Он сказал, что смыслов нет. Врет он. Есть смыслы, и силы есть. Надо уничтожить Рову. Надо очистить всю сотню деревьев. Это единственное, в чем я был уверен на сто процентов. По крайней мере сейчас.

33-й день