Боевой 41 год. Блицкриг – капут

Затем Василий побежал на левый фланг к Дубинину. Пока добежал, открылась и цепь немцев на левом фланге. Бойцы Дубинина уже обрабатывали ее. «Дегтярь» и два трофейных «ручника» стрекотали, как швейные машинки.

Немцы залегли и здесь. Но тем не менее они и не думали останавливаться. Залегшие с трех сторон немцы вели плотный огонь по позициям взвода и продолжали упорно переползать вперед. Над головами густо свистели пули, звучно шлепая в брустверы. Василий видел, как падали на дно окопа его бойцы.

«Ну, гады, – подумал он, – своим перекрестным огнем вы больше своих положите, чем наших».

Словно услышав его мысли, немецкая пехота на флангах прекратила продвижение вперед и начала окапываться перед внешним кольцом «колючки».

«Понятно, – сделал вывод Иванов, – с флангов будут держать нас под перекрестным огнем, а атаковать с тыла».

И правда, с тыла немцы уже проползали за внешнюю «колючку». На минное поле надежды уже не было. Часть мин наверняка сдетонировала при артобстреле, другие засыпало слоем выброшенной разрывами земли, и они уже не сработают.

В довершение бед на позициях взвода встали столбы минных разрывов. Глянув на опушку леса, Василий увидел, что немцы, как и в прошлый раз, в открытую выставили минометы на опушке. Он насчитал восемь штук. С четырехсот метров немецкие минометы били убийственно точно.

Иванов сразу понял замысел немецкого командира. Перекрестным огнем с флангов прижать его бойцов в окопах, чтобы не могли высунуться, и перебить в окопах минами. Затем смять остатки взвода одновременной атакой пехоты с трех сторон. В первый раз с начала боя лейтенант испугался. Испугался не за себя, а за исход боя. До сих пор он не сомневался, что взвод снова отобьет немцев.

«При угрозе захвата противником взорвать мост», – молнией вспыхнула в мозгу строка из приказа. Где пригнувшись, где на четвереньках, где ползком Василий изо всех сил заспешил к дзоту. Густо свистевшие над брустверами пули и осколки не позволяли даже высунуться. По дороге завернул к минометчикам. В дворике первого миномета увидел Петрова, бесстрашно корректировавшего огонь расчета. Выглянув за бруствер, Василий увидел, что Петров правильно оценил обстановку и сам перенес огонь на немецкие минометы. Два из восьми уже были разбиты. Решив не отвлекать Петрова, он поспешил дальше. Влетев в дзот, кубарем скатился в нижний отсек, достал из-под стола радиста подрывную машинку и трижды резко крутанул рукоятку. Даже в дзоте взрывная волна больно ударила по ушам.

– Связь есть? – вопрос радисту.

– Есть!

– Передай в батальон: после массированного артобстрела противник атаковал с тыла и флангов силами до батальона при поддержке минометов. Мост взорвали. Имеем большие потери. Да смотри, передавай кодом!

Поднявшись наверх, огляделся. Расчет «максима» менял воду в закипевшем пулемете. Расчет ДШК бездействовал.

– Что немцы? – спросил у Васильева, командира расчета ДШК.

– Вытаскивают раненых с поля в овес. Атаковать не пытаются. По санитарам не стреляем.

– Правильно! У нас наверху большие потери. Забираю у тебя третьего номера. Ты остаешься в дзоте за старшего. Если потребуется, используй радиста как третьего номера. – Отдав необходимые распоряжения, Иванов выскочил в окоп.

Первым делом поглядел на мост. Тучу дыма и пыли уже отнесло ветром. На месте береговых опор и посредине насыпи виднелись глубокие воронки. Саперы потрудились на славу. Глубоко закопанные три заряда по десять килограммов тола разнесли мост вдребезги.

В этот момент Василий обратил внимание, что стрельба значительно ослабела. Посмотрев на немцев, он увидел, что пехота отползает от «колючки», минометчики оттаскивают уцелевшие минометы в лес. Ответная стрельба взвода тоже затихла. Ну, это было как раз понятно. У пулеметчиков кончался запас снаряженных дисков и лент. Лейтенант понял, что немецкий комбат, потеряв возможность захватить мост целым, решил поберечь людей. Гарнизон огрызался слишком больно.

Обессиленный, Василий опустился на дно окопа и некоторое время сидел неподвижно. Затем приказал глядевшему на него с ожиданием третьему номеру ДШК, фамилию которого запамятовал:

– Давай бегом по окопам, собери всех командиров к дзоту. Пусть доложат о потерях.

Поглядел на часы. Было 15 часов 44 минуты. Казалось, с рассвета прошла уже вечность, а день едва перевалил за полдень.

«Хорошо хоть часы не остановились от сотрясений», – подумал младший лейтенант.

Начали собираться командиры отделений. Вместо Петрова пришел командир расчета старший сержант Онищенко.

– Что с Петровым? – предчувствуя недоброе, спросил Иванов.

– Погиб наш лейтенант. Вместе со всем расчетом. Прямое попадание мины в дворик. Немцы стреляли очень точно. Наверное, у них корректировщики сидели на деревьях и видели наши позиции. Но и мы четыре миномета у них разбили!

Сердце Василия сжалось.

«Вот и остался я один из трех друзей – младших лейтенантов, – с горечью подумал он. – Жалко Костю. Жалко Ивана».

Командир гарнизона оглядел остальных. У замкомвзвода Конюкова левое предплечье забинтовано, рука висит на перевязи. У обычно щеголеватого сержанта гимнастерка и галифе порваны во многих местах, залеплены землей. Лицо бурое и закопченное, только голубые глаза блестят. Другие выглядят не лучше. У Власенко забинтована голова под каской.

– Доложите о потерях. Начнем с Онищенко.

– Быстрее доложить, кто в строю. Кроме меня, один легко раненный минометчик и один присланный боец. Один минометчик тяжело ранен.

– В первом отделении в строю четверо бойцов, из них двое легкораненых, двое тяжелых, остальные убиты, – доложил Конюков.

– Во втором отделении в строю двое, один тяжелораненый, – сообщил принявший второе отделение Дементьев.

– В третьем отделении в строю трое бойцов, из них двое легкораненых, трое тяжелых, – доложил Власенко.

– Итого в строю пятнадцать штыков, включая легкораненых, плюс шестеро в дзоте и я сам. Всего значит двадцать один штык. Санинструктор цел?

– Здесь я, товарищ лейтенант, – отозвался младший сержант Воронин из-за спин командиров.

– И я цел, – послышался голос завхоза Прохорова.

– Ну, если завхоз цел, значит, не пропадем, – пошутил Василий. – Прохоров, пока передышка, раздай бойцам сухой паек и воду. Действуй.

Воронин, не сиди здесь. Всех тяжелораненых перенеси в блиндаж артиллеристов. Он целый. Я видел. И ближе других к дзоту. После тяжелораненых займись легкоранеными. Быстро.

Товарищи командиры! – официально обратился Иванов к оставшимся. – Мы выдержали уже второй тяжелый бой. Первую задачу командования мы выполнили. Мост врагу не отдали. Теперь мы можем отходить к своим. Но сейчас отходить нельзя. В тылу за нами – потрепанный батальон немцев. Немцы на нас сильно злые за потери и за мост. Если выйдем из окопов, нас сразу же обнаружат и перебьют в поле. Значит, надо продержаться до темноты, а потом по-тихому уходить. Так и приказывает нам командование. Думаю, немцы нас в покое не оставят. Им нужно восстанавливать мост. Скорее всего, они повторят артподготовку, затем снова атакуют. Для артподготовки им нужно подвезти снаряды к пушкам.

Сколько у нас времени? Не знаю. Может час, может полтора. Сейчас, как бойцы поедят, готовимся к отражению атаки. Секторы обороны отделений те же. Собрать все оружие, почистить. Снарядить диски, ленты, магазины. У каждого стрелка должно быть по винтовке и по автомату, по десятку гранат. Потом, если будет время, восстановить стрелковые ячейки для каждого бойца.

План обороны такой. На время артобстрела рассредоточиться по всем блиндажам. Я буду в дзоте. Из тяжелого оружия у нас остались ДШК, миномет и ПТР. Оставшиеся мины рассредоточить в два блиндажа. В левом пулеметном блиндаже «дегтярь» и ПТР. После артобстрела отражаем атаку. Огонь из автоматов открываем, только когда немцы будут в двадцати метрах от внутренней «колючки». Когда будут переползать под «колючкой», закидываем их гранатами. Гранат не жалеть! У нас их много. Если, несмотря ни на что, немцы подойдут совсем близко и начнут забрасывать внешний окоп гранатами, сразу отходим во внутренний кольцевой окоп. В нем тоже подготовить стрелковые ячейки и в них запас гранат. Тут будем биться до последнего.

Онищенко, огонь из миномета по обстановке. Главные цели – минометы и пулеметы.

В дзоте главный – Васильев. Как начнется бой – дверь на засов. И держитесь. Несмотря ни на что. Помни, главное – не давать немцам восстанавливать мост.

Конюков, на тебе по-прежнему правый фланг. Бронебойщику скажи, чтобы стрелял из левого блиндажа по пулеметам и грузовикам, если появятся. Если не появятся, пусть работает на «дегтяре».

Ну, с богом, парни. Если надо, умрем за Родину. Но я очень надеюсь, продержимся дотемна. Сейчас 16:10. Осталось продержаться семь часов.

Командиры разошлись по местам.

На самом деле Василий понимал, что шансов мало. Если бы у немцев не было артиллерии, то против пехоты, возможно, и продержались бы. А так – еще одна артподготовка, и в строю почти не останется бойцов.

«Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает…» – всплыла сама собой в памяти строка из бессмертной песни.

Нужно было доложиться комбату. Для доклада следовало определить потери противника. С опушки леса постреливали пулеметы. Лейтенант уже не обращал на них внимания. Выглянув через бруствер, он примерно подсчитал тела немцев напротив правого фланга. Многие из них были ранены, стонали, что-то кричали и пытались отползти к своим. Их не добивали. Получилось 53 тела. Затем он сменил позицию и подсчитал их на левом фланге и в тылу. Получилось 42 и 102. Всего 197. Плюс побитые минометчики на опушке.

Василий направился к радисту и приказал соединить с батальоном. Доложил комбату потери, свои и противника. Комбат очень хвалил и пообещал представить весь личный состав гарнизона к наградам. Приказал держаться дотемна, ночью прорываться к батальону. Сообщил, что все опорные пункты второй линии пока держатся. До Юрбаркаса противник еще не добрался. Отбой связи.