Пули над сельвой

От невеселых размышлений Вадима отвлек пилот истребителя. Причем окончательно испортив настроение. А каким оно еще может быть, если перед носом лайнера проходит трассирующая очередь из крупнокалиберного пулемета. Красиво так порхнула, словно стайка стрижей – прыснула и потухла где-то впереди. Надо полагать, наконец-то разобрались сеньоры военные и иже с ними, что им пудрят мозги. И эта стрельба должна означать, что они требуют подчинения.

Вот только для того, чтобы применить крайние меры к гражданскому воздушному судну, необходимы очень веские причины. По заявлению Эда, таковых пока не было. То есть можно принять данную стрельбу не более как за бряцание оружием, а не реальную угрозу. Все так, да только сердечко все равно не на месте. А ну как они сдуру прямой наводкой из пушки шарахнут или ракету «воздух-воздух» с инфракрасной головкой наведения пустят?

– Блефуют, – презрительно произнес Эд и хохотнул: – Ты посмотри, амиго, что выделывают, циркачи.

Действительно, было чем полюбоваться. После предупредительной очереди левый истребитель упал резко вниз и исчез из поля зрения. Однако через несколько секунд он возник прямо перед «Боингом». Распластанный, как на картинке, «вид сверху», «F-16» свечой взмыл вверх, на мгновение закрыв лобовой обзор из кабины лайнера. Когда же он открылся, то впереди, метрах в четырехстах, уже маячил второй истребитель. Он требовательно качал крыльями, призывая следовать за ним.

Это они уже проходили. Веклемишев повернулся и вопросительно глянул на Эда. Похоже, и у него настроение подпортилось.

– Что смотришь, – зло кинул ему угонщик. – Летим прежним курсом.

– Как скажешь, гражданин начальник, – по-русски ответил ему Вадим. – Наше дело шоферское.

– Что ты там болтаешь? – еще больше взъярился Эд.

– Докладываю: понял, что летим прежним курсом, – уже по-испански доложил Веклемишев.

Еще минут десять лайнер шел прежним курсом на автопилоте. И все это время летчики истребителей пытались убедить их подчиниться. Пару раз пускали трассеры, порхали перед носом «Боинга» и даже устроили психическую атаку. Один «F-16», вырвавшись далеко вперед, сделал мертвую петлю с переворотом и вышел лоб в лоб лайнеру. Веклемишев прекрасно понимал, что пилот не собирается их таранить, однако вид несущегося навстречу истребителя заставил задержать дыхание. Уже в последний момент, когда, казалось, столкновение неизбежно, «F-16» резко взмыл вверх, теперь уже изобразив «Игл» «вид снизу». Искрой мелькнуло перед глазами раскаленное сопло истребителя, и тотчас «Боинг», попавший в след реактивной струи, ощутимо тряхнуло. Правда, автопилот мгновенно выровнял лайнер, и тряска исчезла.

– Койот облезлый, – с опозданием возопил в соседнем кресле Эд. – Чтоб у тебя глаза повылазили, паршивый мул.

У Веклемишева также появилось сильное желание высказаться на данную тему, однако он сдержался. Все равно здесь не было никого, кто бы мог оценить сочность русского языка. Краткое, но вполне емкое междометие, которое процедил сквозь зубы Вадим, достаточно охарактеризовало пилота-лихача.

Обсуждение поведения бразильских асов с землей также пришлось оставить на потом, если этому «потом» суждено было случиться. Мобильный телефон ожил. Дон вышел на связь. На разговоры с Эдом он времени не тратил, а сразу начал давать указания Веклемишеву. Похоже, приближалась посадка.

– Росси, отключай автопилот и бери управление на себя. Снижайся до высоты десять тысяч футов. Выдерживай прежний курс сто восемьдесят шесть градусов. Внимательно смотри за авиагоризонтом. Начинай, с богом! Я буду следить за вашими маневрами, и если что пойдет не так, подскажу.

Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в холодную воду, Вадим мысленно проиграл свои действия при снижении и взялся за штурвал. Отключив автопилот, он аккуратно подал от себя колонку штурвала и стал следить за медленно вращающейся стрелкой альтиметра.

– Росси, можно увеличить скорость снижения, – через минуту послышался глуховатый голос Дона в гарнитуре.

– Понял вас, выполняю, – лаконично доложил Вадим и еще двинул вперед штурвал.

Стрелка высотомера закружилась чуть быстрее. Раз за разом закладывало уши, которые приходилось постоянно продувать. Вадим приспособился это делать, уже не зажимая нос, а словно зевая. Восемнадцать тысяч… пятнадцать… одиннадцать тысяч… Руки будто сами собою потянули штурвал на себя, уменьшая скорость снижения «Боинга». Еще на себя… стрелка ползет совсем медленно… десять тысяч! Штурвал в нейтраль, взгляд на птичку авиагоризонта и картушку гирокомпаса. Пока все в порядке.

– Снижение до десяти тысяч выполнил, – доложил Веклемишев.

– Все отлично, – откликнулся Дон. – Вас вижу прекрасно. Росси, подкорректируй курс. Выбери полградуса влево.

– Понял, выполняю, – доложил Вадим и слегка повел налево штурвалом.

Самолет послушно накренился и тут же выровнялся, подчиняясь воле пилота.

– Курс выбрал на полградуса, – доложил в гарнитуру Вадим. – Жду дальнейших указаний.

– Росси, я тебя по радару выведу на полосу. Будете садиться напрямую, с первого захода. Упасть нужно в самом ее начале – ВПП немного коротка для «Боинга». Как только коснешься полосы, немедленно вырубай двигатели и начинай тормозить. Ты меня понял?

Растерянность, на мгновение охватившая Веклемишева, тут же превратилась в злость. Посадочная полоса, оказывается, была несколько коротковата для их махины. Насколько она короткая? Неужели эти придурки собираются сажать их «Боинг» на какой-нибудь местечковый аэродром, который видел на своем поле только винтомоторный «Дуглас»? И это с его летным опытом? Они с ума сошли, что ли? Недаром Вадим ломал голову, куда их будут сажать. Предчувствие не обмануло. Получи, деревня, трактор! И на хрена же он ввязался в эту авантюру?

Уже не сдерживаясь, Вадим выдал по-русски сложносочиненное и очень длинное предложение, в котором красочно и точно охарактеризовал непосредственно самих угонщиков, а также их родственников до пятого колена включительно. Эд, повысив голос, попытался урезонить Веклемишева, однако получил совет заткнуться и, секунду поразмыслив, действительно заткнулся. Он понял, что его голос в данной ситуации не то что нерешающий, а даже и несовещательный.

– Не надо нервничать, амиго, – послышался спокойный голос Дона в наушнике. – У нас все должно получиться.

– Ты понимаешь, что я никогда не пилотировал «Боинг»! – едва сдерживаясь, чтобы не кричать, выпалил Вадим. – И я должен с ювелирной точностью посадить лайнер на полосу, которая не предназначена для приема больших самолетов.

– Понимаю, но и у тебя, и у всех нас нет другого выхода. Уйти за истребителями на другой аэродром, где без труда может приземлиться «Боинг», мы тебе не дадим. Получить пулю в голову или попытаться посадить самолет – выбор за тобой. Не горячись, хорошенько подумай.

Аргументы Дона отрезвляли своей конкретностью. Веклемишев около минуты сидел молча, постепенно успокаиваясь. Эд ни слова не произнес во время перепалки Вадима с Доном, однако не сводил с него глаз. И конечно, слова насчет пули в башку незадачливого пилота были предназначены именно ему. Как главному переговорщику.

– Насколько короткая полоса? – уже более деловито спросил Вадим.

– По стандартам не хватает метров пятисот, – сообщил Дон. – Это бывший военный аэродром. Правда, уже с десяток лет он заброшен. По грузоподъемности полоса пригодна для приема «Боинга-747». Кроме того, мы расчистили и удлинили ее метров на триста пятьдесят. То есть не хватает самой малости. Если ты притрешься в самом начале, проблем не будет.

– Если притрусь… – буркнул Вадим. – Сначала еще надо разобраться, как сажать этот летающий гроб.

– Разберемся, амиго, не сомневайся, – повеселел голос Дона в наушниках. – Сейчас и начнем этим заниматься.

Следующие десять минут были посвящены краткому курсу производства посадки «Боинга». Все оказалось совсем простым, если бы не было таким сложным. Лайнер должен, как выражался Дон, «упасть» в самом начале полосы. И для этого Вадиму требовалось подвести самолет к аэродрому на определенном удалении и на определенной высоте. Этому способствовал Дон, наблюдавший за ними по радару и отдававший команды на изменение высоты и, если необходимо, курса. Разглядев посадочную полосу, Веклемишев уже самостоятельно должен был скорректировать высоту полета и направление на ВПП и посадить «Боинг». Ну там еще были всякие мелочи, такие, как выпуск шасси, работа с закрылками, удержание авиагоризонта, выравнивание лайнера… А после касания уже следовало совсем простое: выключение двигателей РУДами слева направо и торможение. В принципе никаких сложностей, особенно если этим никогда раньше не занимался, налево твою в дышло…

Глава 10. Земля в иллюминаторе, она же – в фюзеляже…

Самолет неимоверно трясло, так, что только не стучали зубы. «Боинг» бежал по неровным бетонным плитам, и получалось у него это, по мнению Веклемишева, слишком быстро. Ко всем физическим неудобствам примешивалось чувство, которое можно было определить как моральный дискомфорт. Не ощущал Вадим в душе искрометной радости и праздника. Не хотел он кричать: «Я сделал это!!!», хотя и посадил лайнер с ювелирной точностью в самом начале полосы, безукоризненно выдержав высоту и скорость, которую ему рекомендовала «вышка».

Следовало признать, посадка вышла жестковатой. И случилось это из-за того, что пилот слишком стремился к точности приземления и в самый последний момент бросил штурвал резко от себя, стараясь попасть на начало полосы. Оставалось загадкой, как выдержали стойки шасси. Но они ухитрились уцелеть и сейчас несли «Боинг» по тряской полосе, которую можно было в ее нынешнем состоянии приравнять к паршивому проселку в глухой российской глубинке.

А не было удовлетворения собой еще и потому, что Вадим понимал – самолет вряд ли впишется в длину бетонки и проскочит ее гораздо дальше. То ли проклятый Дон блефовал, утверждая, будто взлетно-посадочная полоса почти подходит по стандартам для приема «Боинга», то ли с глазомером у пилота было неважно… Веклемишев что есть мочи давил обеими ногами на педали тормозов, до этого вырубив двигатели по заученной схеме «слева направо». И все равно, несмотря на его потуги, конец полосы приближался быстрее, чем хотелось Вадиму.

Не подняли настроения и крики радости, которые сменили вопли пассажиров после жесткого удара о землю при приземлении. Веклемишев уже мог разглядеть, что там, где заканчиваются бетонные плиты ВПП, действительно виден расчищенный участок аэродрома, по которому мог бы двигаться «Боинг». Точнее – окончательно остановиться, завязнув колесами в земле. И то, если скорость позволит. Сразу за расчисткой виднелась невысокая монолитная серая бетонная стена метров полутора-двух, не больше, за которой с небольшим просветом был насыпан земляной вал. А за валом начинался лес, или, если придерживаться местной терминологии, – сельва.

По ощущениям Вадима, «Боинг» очень стремился к тому, чтобы как можно быстрее пробежать взлетную полосу, перескочить бетонный надолб и вал и укрыться в густых зарослях. Чтобы отстали от него эти люди, чертовы угонщики и бездарные пилоты, оставили наконец в покое. Вот только на деле выходило, что вовсе не самолет, не бездушная машина этого искренне желает, а сам Вадим. Хотя, с другой стороны, он еще более желал, чтобы эта махина остановилась на неровной бетонной дорожке, а не прыгала через препятствия и не пряталась в кустиках.

Ухватившись руками за уже ненужный штурвал, он давил и давил на тормозные педали, однако это особенно не сказывалось на скорости, с которой «Боинг» несся по взлетно-посадочной полосе. По крайней мере Веклемишев этого не ощущал. Хотя… Ему показалось, что лайнер стал бежать чуточку медленнее. Точно замедляет ход. Но впишется этот несчастный «Боинг» в полосу или выскочит за нее? Нет, слишком велика скорость! Самолет с каждой секундой терял стремительность бега, но все равно катился слишком быстро. До окончания полосы оставалось совсем немного.

Еще над океаном заняв пилотское кресло, Вадим пристегнулся ремнями. Это запомнилось ему с той давней учебы. Положено было пилоту быть пристегнутым. И вплоть до посадки так и сидел, притянутый ими к спинке. Однако быстрое приближение леса за бетонной стенкой и валом заставило Веклемишева на уровне подсознания принять решение освободиться от ремней. Вадим рванул одной рукой замок и сбросил с себя серые шелковые ленты. Его мозг в бешеном темпе просчитывал варианты:

«Успеем затормозить?… Нет, не успеем… „Боинг“ обязательно выскочит за полосу… Но скорость снижается… Возможно, на последних метрах тормозная гидравлика заклинит колеса, и они остановятся… Увы, чуда, похоже, не произойдет… А если лайнер вылетит на грунт, могут не выдержать стойки шасси… Чем это грозит?… Сильнейший удар о землю… Самолет потащит дальше… Нет, сначала удар… Возможно разрушение топливных баков… Если еще и замкнет проводку – тогда пожар… Не обговорили с Доном, как вырубить энергоснабжение самолета… Господи, да какое замыкание – там же в салоне латинос с ноутбуком… Флешка-взрыватель нажимного действия. Ее можно случайно активизировать… Тогда точно – взрыв, пожар, катастрофа… Что делать?… Не успеваем… Уже ничего нельзя сделать!..»

«Боинг» завершал свой бег по взлетно-посадочной полосе. Последние бетонные плиты вот-вот убегут от глаз под фюзеляж самолета. Скорость заметно снизилась, однако не настолько, чтобы «Боинг» остановился на полосе или даже на расчищенной Доном площадке. Веклемишев понял, что от него уже ничего не зависит. Время принимать решение! Кинув штурвал, он рывком вынес тело из кресла и бросился бежать по проходу в салон.

– Куда?! Стой!!! – заорал ему вслед из кресла второго пилота опомнившийся Эд.

Вадим, не обращая на крики угонщика внимания, проскочил отсек с недвижными телами радиста и бортинженера и ворвался в салон первого класса. Он успел разглядеть дуло пистолета, наведенное на него Луизой, и ее глаза, полные решимости и холода.

– Держаться! Сейчас врежемся! – крикнул Веклемишев и отчаянным нырком вперед бросился на пол.

В полете он успел разглядеть мгновенно побелевшее лицо прикованной к креслу брюнетки и ее пальцы, судорожно вцепившиеся в подлокотники. Уже распластавшись на полу, прикрывая голову руками, Вадим с облегчением констатировал, что Луиза, видимо, разобравшись в происходящем, не стала в него стрелять.

В следующую секунду Вадима потащило по ковролиновой дорожке ногами обратно к кабине. Он с содроганием представлял, что сейчас творится за бортом. «Боинг» вырвался с бетонных плит полосы и его несет по земле с резким торможением. Стойки шасси все же выдержали нагрузку, и лайнер не провалился в грунт. Однако радостней от этого не стало – основные неприятности впереди. Самолет замедлил ход, но инерция продолжала вести его вперед. Громкий резкий металлический скрежет прямо под лежащим в проходе Вадимом известил, что передняя стойка шасси встретилась с бетонной стенкой ограждения. В тот же момент лайнер рухнул кабиной вниз и почти сразу полез куда-то наверх, видимо, наехав на земляной вал, располагавшийся в нескольких десятках метров за стеной.