Рассказы освободителя

Тревогу объявили сразу поле отбоя. Приказали снять наши малиновые с галунами курсантские погоны, вместо них выдали полевые солдатские защитного цвета. Никто не объяснял зачем. Возможно, наши командиры этого тоже не знали. После того весь выпускной батальон вывезли на товарную станцию и погрузили в эшелон. Среди нашего брата высказывались самые дикие предположения о том, что бы все это могло означать. Кто-то выразил мнение, уж не к арабам ли «в Ебипет» нас отвезут.

На следующую ночь мы разгружались под проливным дождем на маленьком полустанке в Черниговской области. Нас ждала колонна крытых брезентом грузовиков. Еще через три часа в серой предрассветной мгле, в теплом тумане нас выгрузили в лесу у палаточного лагеря.

Мать честная! Столько палаток в одном месте мы никогда не видели. Лагерь напоминал орду Батыя на последней стоянке у ворот престольного града Киева. Насколько хватало глаз, вдоль лесных просек теснились серо-зеленые палатки. Мелькнет небольшой пролесок, и снова бесконечные ряды шатров под маскировочными сетями. Палатки, палатки, палатки. За горизонт и дальше. В любую сторону – островерхое однообразие. Десятки, а может быть, сотни тысяч людей. Артиллеристы, ракетчики, зенитчики, саперы, пехота, десантники.

Что за черт! Куда это мы попали? Что за воинство вокруг, по какому поводу?

Рядом с нашими палатками – ровные ряды точно таких же палаток какого-то танкового полка. Полк необычный – все солдаты по-русски разговаривают, значит, полк «придворный», показной. Морды у танкистов нахальные, разговоры тоже:

– Слыхали, братцы, указ новый, к великому юбилею новые монеты выпустят?

– Как не слыхать!

– Запасаться этими монетами надо – после новой революции они в большой цене будут.

В танковой курилке хохот.

В жизни своей антисоветчину мы слышим ежедневно и на каждом шагу. Вот только не приходилось слышать такие разговоры во весь голос и при скоплении чужих людей. То ли стукачей танкисты не боялась, то ли стукачи у них были либеральные.

Как бы там ни было, во время завтрака мы решаем отправить к танкистам нашу делегацию и осторожно объяснить им, что мы не простые солдаты, а курсанты-выпускники, только без знаков различия, и этим положить конец всяким попыткам обращаться с нами запанибрата. Официально на уровне командиров полков этого, конечно, сделать не удастся – секретность.

В делегацию попал и я.

Танкисты встретили нас восторженными воплями.

– Пехоте привет!

– Броня крепка, и танки наши быстры. А наши люди, не хрен говорить!

– Выпить пехоте! – распорядился стройный солдат-танкист, и десятка три солдатских фляг, наполненных чем-то душистым и очень знакомым, потянулись со всех сторон.

Но мы были серьезны и приглашения не приняли. Где это видано, чтобы без пяти минут офицер с солдатами пил, да еще с чужими?

– Товарищи, – строго начал Гена Охрименко, глава нашей делегации, – мы хоть и не имеем знаков различия, но мы курсанты-выпускники.

Дружный хохот был ему ответом.

– И мы, браток, без пяти минут офицеры, да только в солдатских погонах. Мы – Харьковское гвардейское танковое командное училище. Мы вчера тоже делегацию к соседям-десантникам отправляли. Думали их образумить. Да только и они почти офицеры из Рязанского высшего воздушно-десантного училища. А дальше выпускники Полтавского зенитно-артиллерийского училища. А вон там – сумские артиллеристы. И все тоже в солдатских погонах.

– Ну что ж, давайте сюда ваши фляги. Выпьем. Ваше пехотное здоровье.

Выпили.

– Что ж вы, соколы, тут делаете?

– Официально это именуется переподготовкой на новую боевую технику, а неофициально – показуха в честь славного юбилея родной советской власти.

Еще выпили. С утра не очень хорошо идет. Но прошло.

Вот в чем разгадка! К великому пятидесятилетию готовится грандиозный спектакль, а мы – его участники. Статисты на массовых съемках.

– Предстоит невиданный балет. Войск соберут столько, сколько никогда не собирали.

Настроение наше, несмотря на выпитую водку, ухудшилось. Уж мы-то знали, что такое показуха и как к ней готовятся.

2

Ночью в наш лагерь нагрянули бесчисленные колонны 120-й гвардейской Рогачевской мотострелковой дивизии – «придворной» дивизии командующего Белорусским военным округом. В каждом округе есть такая «придворная» дивизия. В Московском это 2-я гвардейская Таманская мотострелковая имени Калинина. В Прикарпатском округе – 24-я железная Самаро-Ульяновская мотострелковая. В Киевском – 41-я гвардейская танковая. Дивизии эти созданы для показухи. Парады, демонстрация мощи, торжественные церемонии, высочайшие посещения – их удел. В Советской Армии «придворных» дивизий девять. Содержатся они по полному штату, то есть по 12 тысяч человек в каждой.

Сейчас в преддверии великого юбилея было сочтено необходимым разбавить «придворные» дивизии еще и курсантами-выпускниками и даже молодыми офицериками на солдатских ролях.

На громадных территориях происходило переформирование войск, предназначенных для действий на главном направлении грандиозных учений «Днепр». Где-то совсем рядом находилось полевое управление 38-й армии. На период проведения учений в состав 38-й армии вошли лучшие из «придворных» дивизий Советской Армии: 41-я гвардейская танковая, 79-я, 120-я, 128-я гвардейские мотострелковые, 24-я железная мотострелковая, ракетная и зенитно-ракетная бригады, номеров которых я не знал, 27-я гвардейская пушечно-артиллерийская бригада прорыва, 963-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк и многочисленные части боевого обеспечения: армейская подвижная ракетно-техническая база, армейская подвижная зенитно-ракетная база, полк связи, понтонно-мостовой полк, несколько саперных, химических, ремонтных, транспортных, эвакуационных и других батальонов. 38-я армия имела в своем составе несколько отдельных мотострелковых батальонов, непосредственно подчиненных командующему армией. Эти батальоны имитировали штрафную пехоту: их должны были использовать в самом пекле, там, где разведка проморгала или артиллерия недоработала.

Рядом с нашей 38-й армией шло переформирование еще трех армий, вместе составивших 1-й Украинский фронт, который являлся частью сил «Восточных».

На правом берегу Днепра разворачивались «Западные». Правда, не было у них той мощи. И танков новейших не было. И в качестве солдат они использовали просто солдат.

Войска всё прибывали. Каждый день, каждую ночь, каждый час. Во время подготовки к операции «Днепр» Советская Армия была полностью небоеспособна: для укомплектования «балетных дивизий» курсантов-выпускников военных училищ не хватало, поэтому к показухе были привлечены десятки тысяч офицеров Прикарпатского, Киевского, Белорусского и Прибалтийского военных округов. А округ – это группа армий. Представляете себе группу армий, из которой убрали несколько тысяч офицеров?

Куда же тогда солдат девать? На уборку урожая! На целину! На картошку!

Каждый год Советская Армия бросала на уборку урожая сотни тысяч солдат и тысячи автомашин. Для таких действий в Советской Армии специальный термин был – картошка в мундире. В год великого юбилея появилась возможность бросить не десятки, а сотни тысяч солдат. И оттого этот год рекордов был и годом рекордного урожая. К слову говоря, у нас в любой год урожаи были рекордными. Только некому было их убирать.

Столь вольное обращение советского Генерального штаба с офицерами и солдатами наиболее мощных военных округов, противостоящих агрессивному блоку НАТО, еще раз подтверждало, что в Генеральном штабе в агрессивность НАТО не очень верили.

3

Знаете ли вы, как танки под водой ходят? Если не знаете, докладываю. Танк герметизируют, а на башню устанавливают трубу. По этой трубе воздух всасывается в боевое отделение, а оттуда поступает в силовое отделение, в двигатель. Выхлопные газы выталкиваются двигателем прямо в воду. Перед входом в воду водитель настраивает специальный прибор, гирополукомпас, на любой предмет на другом берегу. Стрелка прибора под водой показывает водителю направление на этот ориентир. А на берегу командный пункт разворачивают, который следит за движением каждой втягивающей трубы над поверхностью воды. В случае чего командный пункт помогает по радио водителям точно поддерживать направление движения под водой: «Двести двенадцатый, левей! Левей, твою мать!»

Если двигатель заглохнет под водой, то водолазы зацепят танк тросами и тягачи вытянут его на берег. Вот и вся наука. Беда в том, что танк, каким бы тяжелым он ни был, все же пузырь с воздухом, да и дно реки – тоже не укатанный грунт. И оттого его сцепление с грунтом под водой меньше, чем на суше. Оттого вождение под водой требует большой практики: чуть сильнее прижал рычаг, и танк уже затанцевал под тобой, повернулся черт-те знает куда. С танком на бетоне такие же фокусы происходят. Водитель привык всем телом на рычаг давить. А на бетоне чуть придавил – вот танк и в кювете. Вон их сколько в Чехословакии по откосам валялось!

Солдату вдалбливают, что лучше под водой рычагов и не касаться. Идет танк криво, и хрен с ним. Авось выберешься на другой берег. А ежели и касаться рычагов, то самую малость. Объясняй не объясняй, а он все давит корпусом, как привык. В моей более поздней практике один довольно толковый солдатик, который даже и по-русски понимал, гонял танк под водой час десять минут при переправе через речушку метров шестьдесят шириной. Вначале он танк развернул против течения. Ему влево командуют, он тогда танк по течению развернул – все он вдоль реки ходил, никак поперек встать не мог. Это еще и от скорости такое идет: сбросить обороты никак нельзя – двигатель захлебнется. Так он и крутился, то по течению, то против него, пока наконец не выбрался на тот же берег, откуда и вошел в воду. Пока он «танцевал» в воде, две роты батальона его дожидались, в воду не могли войти, а одна рота, которая переправилась до него, конечно же, посредниками была списана, так как не имела никакой поддержки.

На учениях «Днепр» такие «танцы» были противопоказаны, поэтому всех толковых солдатиков заменили офицерами и инструкторами-сверхсрочниками.

Но Днепр – великая река. Это не Ворскла и не Клязьма. И предстояло форсировать Днепр не танковым батальоном, а одновременно четырьмя армиями. Правда, по дну должна была идти только одна дивизия, которой предстояло захватить плацдарм, остальные – по наплавным мостам. Танки целой дивизии должны была переправиться через Днепр под водой за три часа, и сделать это на глазах всего Политбюро, а самое главное – на глазах наших дорогих иностранных гостей, которых Политбюро специально пригласило, дабы попугать их несокрушимой мощью Армии-освободительницы.

Мало того, у самых правительственных трибун было решено не только организовать переправу танков по дну Днепра, но и артиллерию перетащить по дну, на буксире у танков.

А если кому под водой плохо станет? А если у одного танка двигатель захлебнется? А если один-другой танк вдоль по течению пойдет? А если они сталкиваться начнут. А если буксируемые артиллерийские орудия под водой сцепятся? Что тогда? Что «младшие братья» о нашей мощи подумают? То-то! Думать надо.

Думали, думали. Придумали: мостить дно реки.

Пока тысячи офицеров тренировались, тысячи солдат именно мостили дно на участках переправ. Под водой были уложены тысячи тонн стальной арматуры и сеток. А по краям каждой подводной, невидимой с берега дороги укладывались железобетонные плиты, образуя барьеры, как отбойные брусья на автостраде. Стальные решетки на дне давали танкам более надежное сцепление, а бетонные барьеры не давали танку сойти с дорожки. Танки катились по таким дорожкам словно по желобам. Таких желобов было построено несколько десятков. Сколько на то было потрачено стали, бетона и человеческого труда, мне неизвестно. Известно только, что по производству легковых автомобилей Советский Союз даже Испанию долгое время обогнать не мог.

Забегая вперед, скажу, что танки, некоторые из которых имели в дополнение и по артиллерийскому орудию на крюке, иногда до восьми тонн весом, переправились через Днепр без единого происшествия, чему братья по социалистическому лагерю немало удивлялись. Более того, советские маршалы на трибуне во время форсирования Днепра не бледнели, не краснели, за маршальские свои звезды не тряслись и наперед были уверены, что происшествий не будет и не может быть. Кстати, войска других наступающих фронтов переправляли свои танки просто по мостам и на паромах. Когда иностранные гости не видят, это допускается.

4