Аквариум

Предъявим еще раз пропуск и войдем в затемненный коридор. Тут ковры совсем заглушат наши шаги. В конце коридора – четыре двери, в начале – тоже четыре. Там, в конце коридора, кабинеты командующего, его первого заместителя, начальника штаба и политического шамана 13-й армии, который именуется членом Военного совета.

А четыре двери в начале коридора – это самые важные отделы штаба: первый, второй, восьмой и Особый.

Первый отдел – оперативный, он занимается боевым планированием.

Второй отдел – разведывательный, он поставляет первому отделу всю информацию о противнике.

Восьмой отдел названия не имеет, у него есть только номер. Мало кто знает, чем этот отдел занимается.

А у Особого отдела, наоборот, номера нет, только название. Чем он занимается, все знают.

Наш коридор – наиболее охраняемая часть штаба, и доступ сюда разрешен ограниченному числу офицеров. Конечно, и в наш коридор некоторые лейтенанты ходят – особисты и генеральские адъютанты. Вот и мне вслед полковники смотрят: что за гусь? А я не особист и не адъютант. Я – офицер второго отдела. Вот наша черная кожаная дверь, первая налево. Наберем шифр на пульте, и дверь плавно откроется. За ней еще одна, на этот раз из брони, как в танке. Нажмем кнопку звонка, на нас глянет бдительное око через пуленепробиваемую смотровую щель, щелкнет замок – вот мы и дома.

Раньше тут, видимо, был один большой зал, потом его разделили на шесть не очень больших кабинетов. В тесноте, да не в обиде. В одном кабинете – начальник разведки 13-й армии, мой благодетель и покровитель, подполковник (пока еще подполковник) Кравцов. В ос-тальных пяти кабинетах работают пять групп отдела.

Первая группа руководит всей нижестоящей разведкой – разведывательными батальонами дивизий, разведротами полков, внештатными разведротами, артиллерийской, инженерной и химической разведкой.

Пятая группа занимается электронной разведкой. В ее подчинении два батальона пеленгации и радиоперехвата, а кроме того эта группа контролирует электронную разведку во всех дивизиях, входящих в состав нашей 13-й армии.

Вторая и третья группы для меня – terra incognita. Не проработав в четвертой группе и месяца, я начинаю догадываться о том, чем эти совершенно секретные группы занимаются. Дело в том, что наша четвертая группа окончательно обрабатывает информацию, поступающую из всех остальных групп отдела. Кроме того, к нам стекается информация снизу, от штабов дивизий, сверху, из штаба округа, сбоку, от соседей – из пограничных войск КГБ.

В нашей группе в мирное время три человека. В военное время должно быть десять. В кабинете три рабочих стола. Тут работают два подполковника, аналитик и прогнозист, и я, старший лейтенант. Я работаю на самой простой работе – на перемещениях. Понятно, что аналитик в нашей группе старший.

Раньше на перемещениях тоже работал подполковник. Но новый начальник разведки выгнал его из отдела, освободив место для меня. А должность эта по штату подполковничья, и это означает, что если мне на ней удастся удержаться, то я очень скоро стану капитаном, потом, через четыре года, так же автоматически, – майором, а еще через пять лет – подполковником. Если за эти годы мне удастся прорваться выше, то и следующие звания будут идти автоматически по выслуге лет. Но если скачусь вниз, то за каждую новую звезду придется грызть кому-то глотку.

Подполковникам совсем не нравится инициатива нового начальника разведки посадить в подполковничье кресло старшего лейтенанта: мое появление унижает их авторитет и опыт, но не это главное. Главное в том, что и в их кресла новый начальник может посадить молодых и порывистых. Они оба смотрят на меня и только слабыми кивками отвечают на приветствие.

В рабочем кабинете информационной группы разведывательного отдела три стола, три больших сейфа, книжные полки во всю стену и карта Европы, тоже во всю стену. Прямо напротив входа – небольшой портрет моложавого генерала. На погонах по три звезды. Иногда, когда никто не видит, я улыбаюсь ему и подмигиваю. Но генерал-полковник с портрета никогда не улыбается. Взгляд его холоден, суров и серьезен. Глаза, зеркало души, жестоки и властны. В уголках губ – легкая тень презрения. Под портретом нет никакой подписи. Нет ее и на обратной стороне портрета – я проверял, когда в кабинете никого не было. Вместо имени там стоит печать: «Войсковая часть 44388» и грозное предупреждение: «Содержать только в защищенных помещениях Аквариума и подчиненных ему учреждений». Командный состав Советской Армии я знаю хорошо. Офицер обязан его знать. Но я совершенно уверен, что генерал-полковника с портрета я не видел ни в одном военном журнале, включая и секретные.

Ладно, товарищ генерал, не мешайте работать.

Передо мной на столе пачка шифровок, поступивших за прошлую ночь. Моя работа – разобраться с ними: изменения в составе и дислокации войск противника внести в «Журнал перегруппировок» и нанести на Большую карту, которая хранится в первом отделе штаба армии.

Первая шифровка сразу ставит в тупик: на железнодорожном мосту через Рейн вблизи Кёльна зарегистрирован эшелон, двадцать британских танков «Чифтен».

Идиоты! В каком направлении прошел эшелон? Это усиление или ослабление? 20 танков – пустяк. Но из таких крупиц, и только из них, создается общая картина происходящего. И аналитик, и прогнозист имеют на столе точно такие же копии шифровок. И оттого, что они совершенно четко представляют себе картину происходящего, оттого, что в своих головах они держат тысячи цифр, дат, имен и названий, им, конечно, не надо поднимать шифровки предыдущих дней, чтобы там найти ключ к разгадке такого пустякового вопроса. Они испытующе смотрят на меня и совсем не спешат подсказать нужный ответ. Я поднимаюсь со своего места и иду к сейфу. Если перечитать снова все шифровки предыдущих дней, то, наверное, ответ будет однозначным. А четыре злых глаза мне в спину: трудись, старлей, знай, за что подполковники свой хлеб жуют.

2

Мы работаем до 17:00 с одним часовым перерывом на обед. Тот, у кого есть срочная работа, может оставаться в кабинете до 21:00. После этого все документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери опечатать. Только подземный командный пункт не спит. Во время обострения обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В каждой группе по одному офицеру. А в моменты кризисов все офицеры штаба по несколько дней живут и работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП условия для жизни гораздо лучше, но там нет солнца, и потому, если можно, бо?льшую часть времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.

Если нет шифровок, я читаю «Разведывательную сводку» Генерального штаба. Люблю эту пухлую, в 600 страниц, книгу, зачитываюсь. Когда нет кризисов и напряженного положения, подполковники ровно в 17:00 исчезают. У них, как у павловских подопытных псов, в определенное время слюна выделяется, чтобы плюнуть на печать и вдавить ее в пластилин на сейфе. С этого момента я остаюсь один.

Я читаю «Разведывательную сводку» в сотый раз.

Кроме общей сводки есть такая же толстая книга о бронетанковой технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских ядерных исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.

– Ты спишь когда-нибудь?

Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.

– Иногда, а вы?

– Тоже иногда, – Кравцов смеется.

Я знаю, что Кравцов каждый вечер сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделениях.

– Тебя проверить?

– Да.

– Где находится четыреста шестое тактическое истребительное тренировочное крыло ВВС США?

– Сарагоса, Испания.

– Что входит в состав пятого армейского корпуса США?

– Третья бронетанковая, восьмая механизированная дивизии и одиннадцатый бронекавалерийский полк.

– Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если ты не справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не выгонят, но по шее дадут.

– Стараюсь, товарищ подполковник.

– А сейчас иди спать.

– Еще час можно поработать.

– Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.

3

Через две недели, когда подполковник-прогнозист находился в штабе округа, мне пришлось работать вместо него. За один день и две ночи я подготовил свой первый разведывательный прогноз: два тонких печатных листа с названием «Предполагаемая боевая активность 3-го корпуса Бундесвера на предстоящий месяц». Эти листы начальник разведки просмотрел и приказал передать в первый отдел. Все прошло как-то буднично. Меня никто не хвалил, но никто и не смеялся над моим творением.

4

Воздушная волна бумаги со столов сорвала. Подполковники их телами накрывают: не разлетелись бы. За каждую бумажку по 15 лет получить можно. Дверь кабинета без стука на всю ширину раскрылась. В двери лейтенант.

– Здравствуйте, Константин Николаевич, – улыбаются лейтенанту подполковники.

Красив лейтенант, высок, плечист. Ногти розовые, полированные. Лейтенанта в штабе только по имени-отчеству величают. Положение его завидное – адъютант начальника штаба армии. Если назвать его просто товарищем лейтенантом – это вроде как обидеть его. Поэтому – Константин Николаевич.

– Перемещения, – небрежно бросает Константин Николаевич.

Можно, конечно, сказать: «Начальник штаба требует к себе офицера по перемещениям с докладом об изменениях в группировке противника за прошлую ночь». Но можно и проще это сделать, как это Константин Николаевич делает: коротко, с легким презрением.

Я быстро собираю шифровки в папку. Адъютант генеральский чуть подобрел, даже улыбнулся:

– Не суетись под клиентом.