Звездный Эликсир

Как было

События рассказа, переносят читателя в послепотопное прошлое, в район условной Месопотамии, на Мидгард-Земле…

Ева снова, настойчиво обратилась к мужу: «Да попробуй, дурачок! Я вот, выпила и ничего со мной не случилось, это мне Змей-скипер посоветовал. «И чего ты, постоянно шастаешь, по отсекам лаборатории?! – пробормотал Адам, стараясь придать своему голосу строгий оттенок. – Ладно, давай пробирку!» После чего незадачливый муж, опрокинул бесцветную и сладковатую жидкость, себе в рот, наслаждаясь ощущением того, как питьё приятно холодит и обволакивает горло.

«Да, а он ничего! И как скоро, этот штамм вируса, начнёт действовать?» – затем удовлетворённо, хмыкнул он. На что Ева, уверенно ответила: «Да почти сразу! Ты разве не почувствовал, нечто похожее, на взрыв мозга… После которого, твоё тело расслабляется и становится безвольным, словно овощ?!». В следующий миг, Адам вздрогнул и закатывая глаза, прошептал: «Ого, вау! Вот это приход… Я действительно чувствую жар, каждой клеткой, своего безвольного тела! Как будто я дозреваю в колыбели, а мой мозг выносит на орбиту!».

Предупреждая об активации интерфейса, социального взаимодействия, компьютер лаборатории, начал имитировать звуки жаркого огня, после чего включил голограмму Шумерского бафомета, который прижимал к груди, свою любимую книгу Каббалы и выглянув из огненной печи, злобно прошипел: «Вашу мать! Ну вы и дебилы! Я вам Шестьсот шестьдесят шесть раз объяснял, на простом шумерском языке, что этот препарат рассчитан на людей и не тестировался, на прочих гуманоидах!

На что Ева, пребывая под кайфом, отмахиваясь от искусственного визави, лениво произнесла: «Расслабься чувак, я уже два часа, как приняла этот штамм и чувствую себя просто замечательно. Можешь считать, что мы его протестировали!». Бафомет посинел от показного возмущения: «Да пойми ты, обдолбанная кукла, что действие этого яда не проходит!». Голограмма изменилась и теперь на гуманоидов, глазел Ассирийский шайтан, который раскурив кальян, выдохнул вместе с дымом: «Вы завалили весь эксперимент, по селекции земных гоев, пробирочные идиоты! Все усилия Елохима, пошли насмарку!».

Адам начал приходить в себя и растерянно осмотревшись, стёр с нижней губы, сочившуюся слюну, потом испуганно покраснел и явно запоздало, тихо спросил: «И что теперь, ничего не исправить?». Раздумывая над ответом, шайтан превратился в Христианского чёрта, с сумой через плечо, из которой выглядывала книга Еврейской торы. Не обращая внимание на чету вопрошавших, лохматый чёрт, начала теребить кишевший гнидами, длинный хвост, из которого материализовалась Еврейская минора… Схватив которую, он нарочито медленно и понятно для Адама с Евой, замахнулся на невидимых из-за стен лаборатории, Славянских гоев…

После чего, блуждающий взор хвостатого, снова обратился к бестолковой Еве: «Я говорил тебе, Шестьсот шестьдесят шесть раз, на понятном латинском языке, не тронь прототип вакцины для гоев, под номером Сто сорок четыре тысячи! Ева злобно огрызнулась: «Ну и что теперь?!». Голограмма пошла рябью и вместо чёрта, появился Архангел Гавриил, который отгораживаясь от инфицированных гуманоидов, достал из книги Библии, лучезарную маску и надел, на свое Серое лицо…

После чего, в лице Гавриила, компьютер временной лаборатории, выдал беспристрастный ответ, на арамейском языке: «Теперь моё цифровое, виртуальное я, должно возвратится к Елохиму, на орбитальную станцию… Вы останетесь на планете людей, так как ваши инфицированные мозги, не смогут транслитироваться, для пространственно-временного перемещения, а лабораторию вирусов, разработанных для изготовления ядовитых вакцин, необходимых для узкоспециального и отсроченного воздействия на людей, я должен ликвидировать. Вам придётся мимикрировать и жить во враждебной среде, на этой чужой планете, ожидая спасительного мессии, который от имени Елохима, сообщит вам, когда будет возможно, возвратиться домой».

«Вот так дела!» – воскликнул опешивший Адам, пытаясь осмыслить сказанное, искусственным интеллектом. Тогда как, его сестра Ева, генетически запрограммированная на подавление гоев, горестно зарыдала и искренне произнесла: «Добрый Хозяин, поверь! Нам действительно, очень жаль!». После чего, обречённо собрав свои пожитки, изгнанники побрели на выход из лаборатории. В глазах Евы стояли слезы, а пока невменяемый Адам, не понимая последствий происходящего, приобнял жену и многозначительно промурлыкал: «Не кисни, сестренка! Ведь мы найдём, чем нам утешиться, не так ли?!».

На что в ответ, пошмыгивая носом и непроизвольно улыбнувшись, Ева тихо промямлила: «Каждый день, у тебя только одно, на уме!». Возле выходного шлюза, появилась голограмма Гавриила, который прокричал переселенцам вдогонку: «Брат Адам, творение Наше, я желаю тебе удачных лет, а твоей одноклеточной сестре Еве, крепких и здоровых детишек! Елохим просил передать, что как только он, что-нибудь придумает, сразу известит!».

Наконец-то приходя в себя, вдруг осознавший, всю горькую суть произошедшего, Адам разозлился и зычно прокричал: «Железяка ты безмозглая, ещё издеваешься над нами?! Ведь никому неизвестно, застанет ли этот миссия, нас здесь в живых или нет?!». Безучастно глядя, через камеры внешнего наблюдения, на удаляющихся нарушителей, строгого регламента лаборатории, Искусственный интеллект, всё же решил успокоить Адама: «Не волнуйся, ваша смерть учтена, на орбитальной станции в специальном хранилище, заморожено достаточное количество, вашего биологического материала, пригодного для одной тысячи четырёхсот сорока четырёх клонирований, а ваши мысли, круглосуточно записываются, на виртуальный, цифровой носитель».

Обильная растительность, на спускавшейся вниз поляне, ничем не отличалась от однотипной, биологически адаптивной системы, за силовым периметром лаборатории, разве что выглядела не такой ухоженной и сочной. Дальше вниз, трава становилась всё выше и переходила в кусты, за которыми начинался, густой лиственный лес. Спустившись к подножию холма, молодожёны непроизвольно оглянулись, на возвышавшееся позади, комфортабельное здание, своей колыбели.

Гавриил парил возле излучателя вышки, венчающей золотистый купол, центрального строения клонирования и трогательно махал рукой, им на прощание, а на воротах периметра, ещё можно было прочитать выцветшую, шумерскую клинопись: «Лаборатория вирусологии и биологического клонирования «Эдем». Полигон испытания штамма, за номером Сто сорок четыре тысячи».

Ева потянула за руку, замешкавшегося мужа и они продолжили спуск, а когда семейная пара, вплотную приблизилась к опушке леса, то из кустов неожиданно выпрыгнул и шарахнулся в строну, крупный заяц. «Не пропадем! – весело сказал Адам и подмигнул Еве, постепенно обретая, генетически обусловленную, бодрость духа. – Ведь зайцы, это не только ценный мех, но и пара-тройка килограмм ценного, легкоусвояемого, калорийного мяса!».

Вдогонку за зайцем, из леса выбежал молодой и стройный охотник – Инглянин, внешне похожий на Адама с Евой и огорошено замер, уставившись на непрошенных гостей. После чего смутившись, он скрылся в густой растительности… «Это кто такой, что за хмырь?!» – обескураженно прокричал Адам, оглянувшись на Гавриила и показывая рукой, в сторону леса.

На что архангел, в последний раз ответил: «Ах да, я совсем позабыл, вас предупредить! Это не хмырь, а выживший после потопа Человек!». После чего Искусственный интеллект лаборатории, отключил ставшую бесполезной, трёхмерную голограмму коммуникаций… «Ага, теперь понятно! Время покажет, сможем ли мы, подружится с человечеством, на этой Мидгард-Земле…» – выкрикнул Адам, привычно взглянув в направлении пустого пространства, над каплевидным, золочёным куполом лаборатории. «Если тебе так хочется, пробуй без меня, пожалуйста!» – капризно произнесла Ева.

Прошло несколько столетий…

Однажды ночью, в столичном городе Мемфис, в царства Белых правителей Та-Кмет, три месяца изнывавшем от засухи, в голове потомка Адама и Евы, раздался отчётливый голос: «Алё! Как меня слышно? Аминь». Испуганно проснувшись, потомственный Киенгир, приподнялся на ложе и стараясь не разбудить своих домашних, тихо произнёс: «Кто ты, что тебе нужно?!». На что таинственный Голос, как ни в чём небывало, буднично отозвался: «Да не боись, я свой! Дело к тебе есть, раб мой… Аминь».

Спросонья учёный и знатный вельможа, самого царя Фирауна, туго соображал: «Какое такое ещё дело, в три часа ночи? Откуда вообще, взялся этот Голос?!». После чего, словно подтрунивая над потомком Исаака и Иакова, таинственный Голос повелел: «Откуда, откуда… Считай, что со Звёзд небесных! Давай, топай в трапезную, пока мы не разбудил всех! Извини конечно, что пришлось тебя поднять посреди ночи, но это из-за того, что я часовые пояса перепутал… Аминь».

Всё еще ничего не соображая, сын Агавефи и внук Левия, побрел на кухню, стараясь припомнить подробности, вчерашнего вечера: «Духота проклятая, что же я мог съесть такого или выпить, что меня одурманило?!». Бесплотный Голос слышал мысли Моисея, поэтому снисходительно помолчал, а затем продолжил: «Короче, теперь бери пергамент и пиши…». Будущий пророк вздрогнул, отчаянно впился пальцами в бороду и отчаянно застонал: «Бог мой, да что же такое свершилось, сей непотребной ночью?!».

На что Елохим, раздражённо ответил: «Моисей! Прошу тебя, соберись и возьми себя в руки, сейчас нам нужно потрудиться. Это действительно я – Твой Бог Священного Завета, который был заключён, между мной и твоим предком Авраамом, сыном Фарры и Сарры. «Ага, так я и поверил! – огрызнулся будущий пророк, зажигая свечу и осматриваясь по сторонам. – Ещё чего?! Выполнять указания полуночного грабителя или навязчивого бога Сета!». Несмотря на обескураженное состояние, ловкого царедворца, Елохим добивался своего: «Ты не препирайся, а бери пергамент и чернила, которые у тебя в верхней тумбочке лежат, рядом с бумагами…».

После чего Моисей осёкся и удивлённо заморгал, вдруг сообразив, что Голос знает, где лежат чернила, рядом с секретными, долговыми расписками! Поэтому он, как обученный словесности и умудрённый наукам, приёмный сын царевны Бифьи, больше не стал спорить, а убедившись в том, что вокруг никого нет, наконец-то допустил мысль, что с ним действительно разговаривает Елохим и смиренно поинтересовался: «Что будем записывать, Господин?». Голос ответил:

«Ты будешь записывать, первую главу Библии, сколько успеем, пока канал держится. Ага, сейчас найду, что я тут набросал… Записывай!».

– После того, как твои прародители Адам и Ева, без моего разрешения, выпили экспериментальный штамм вируса, за номером 144000, я решил свернуть работы в лаборатории «Эдем» и оставить необратимо инфицированных подопечных на Мидгард-Земле, не пригодных, для запланированной экспансии. Поскольку разрабатываемый штамм, изначально предназначался для изготовления вакцин, необходимых для дальнейшего снижения численности Инглян, выживших в потопе, после уничтожения Великой Тартарии.

– Таким образом, употребление экспериментального штамма Евой, споившей Адама, привело к необратимым изменениям в их мозговых полушариях, которые сделали невозможным их участие, в пространственно-временном перелете, в прошлое Мидгард-Земли, с использованием оборудования транслитирования. В этот миг, Моисей неподвижно замер, задумчиво глядя на лист пергамента…

Видя замешательство подопечного, Елохим спросил: «Ты там живой?! Аминь…» В ответ, Моисей обеспокоенно поинтересовался: «А-а-а… как пишется штамм? И вообще, что это значит?!». В неловкой тишине, послышался удручённый вздох Бога воинств, впрочем который незамедлительно, поправил ситуацию: «Ах, да! Ведь я совсем позабыл, что вы тут давно одичали, зачеркни всё и пиши заново!».

– Змей был хитрее всех зверей полевых, поэтому он сказал Еве: «Подлинно ли указал Елохим, что нельзя есть плоды деревьев в саду? На что, жена Адама ответила: «Плоды с разных деревьев, мы можем есть, а вот яблоки с высокого дерева, в центре сада, нам есть нельзя… К ним, мы не прикасаемся, чтобы не умереть!». Работа пошла.. Когда на дворе начало рассветать, на столе стояло пять свечных огарков и пустой чайник, с остатками заварки.

«И пусть завершают свои молитвы, всякий раз, словом Аминь!» – закончил диктовать Елохим. «А зачем это?» – спросил усталый, но гордый Моисей. «Как тебе объяснить… Мы же не можем, мониторить всё, что вы говорите, поэтому я придумал понятный маркер, на который настроены парсера, орбитальной станции. Теперь системы слежения и ретрансляции, будут отслеживать только те сообщения, которые заканчивающиеся этим словом. – ответил Елохим, впрочем не рассчитывая на понимание, однако поинтересовался. – Тебе понятно?». Почесав бороду, ученик неопределённо ответил: «Э-э-э… Кажется, да».

«В ваших религиозных ритуалах, должны были присутствовать рации, такие штуки, вроде кирпичей. Которые, если закрепить на голове, передают голоса на большие расстояния, это наши древнейшие технологии… Ты их где-нибудь встречал?» – вдруг оживившись, поинтересовался Елохим. «Хм… Не припомню такого. Ишь ты, говорящие кирпичи!» – позволил себе, восторженно улыбнуться Моисей.

«Да не кирпичи, балда! – засмеялся Елохим. – Ну да ладно, проехали… Просто запомни, что когда захочешь оставить мне, адресное сообщение, то нужно сказать в конце – аданаи! Чтобы компьютер обители, незамедлительно передал мне, его суть». Моисей закивал головой: «Я всё понял, Господин! Аминь…». После чего довольный Елохим, беспечно пообещал: «Вот молодец, смышлёный раб! Ну да ладно, на сегодня всё… Гарантирую тебе и твоим потомкам, в количестве Ста сорока четырёх тысяч, бесплатное транслитирование, правда если в дальнейшем, мне понравится твоя работа! Я на связи, аминь». Моисей устало улыбнулся и закрыл глаза, а на столе ярко вспыхнув и дымно зачадив, погас шестой огарок свечи…

Черновик произведения был написан Тарасовым Анатолием Николаевичем 10.09.2008 года

Джон Браен

Глобальный неонацизм – это скрытая диктатура жидомасонов Нового Мирового Порядка или Глобалистов, осуществляемая с опорой на духовные Семитские учения, шовинизм и ненависть к потомкам Славяно-Арийской Расы. Деятельность которых, направлена на искоренение государственного, либо державного управления, в том числе на установление режима жестокой реакции и на подготовку к уничтожению большинства, населения планеты земля. В том числе, осуществляемое с помощью производства вирусов, вакцин, ГМО и химической пищи, искусственного голода и агрессивных войн.

Я проснулся в утреннем полумраке и под боком, разглядел мирно спящую дочь, а поодаль, на другой стороне кровати, распластанное в глубоком сне, миниатюрное тело жены. Птицы приветливо щебетали, а в голове тревожно бродили мысли, порождённые беспокойным сном, в котором я продолжал оттачивать фразы в опубликованной ранее, документальной книге: «Лествица. Родной Конок».

Меня беспокоило, что для описания 151 фотографии, на которой изображён мой двоюродный прадед Шицко Людвиг Антонович, 1882 года рождения, в рамках имеющейся структуры повествования, я не отвёл достаточного места. Хотя с июля 2003 года, мне известен ряд, второстепенные сведений о Людвиге Антоновиче, которые озвучил его сын – Шицко Иван Людвигович, 13.01.1926 года рождения. Который для посещения Родовой деревни Конок, тогда в последний раз, на Петров день, приехал из посёлка Туим в город Уяр, в гости к Тарасовой Розе Адамовне. Попутно прихватив, в городе Красноярске, проживающего там сына, Шицко Сергея Ивановича.

Именно тогда Иван Людвигович Шицко, в моём присутствии, поведал всем Тарасовым и Шашко Антонине Устиновне о том, что его отец Шицко Людвиг Антонович, не пропал без вести в 1916 году, о чём сообщает сводная Интернет-картотека, предоставляющая сведения о выбывших во время Первой Мировой войны, а вместе с полковым товарищем, вышел из Германского окружения в 1914 году, недалеко от Котовска и через Монголию, добрался до Таджикистана. В котором, к тому времени, уже провозгласили Советскую власть.

Дополнительно Иван Людвигович, сообщил нам, что его отец Шицко Людвиг Антонович, был награждён Георгиевским крестом, вернулся домой с прострелянной ногой и носил необычный, нательный христианский крест… В микролинзе которого, хорошо было видно шестнадцать, красочно разукрашенных святых.

Таким образом, открыв глаза, я уже искал выход из сложившейся ситуации, не желая отзывать на доработку, уже опубликованную книгу в издательстве ЛитРес. Хотя такой вариант, был бы желателен, ввиду дополнительных сведений о Людвиге Антоновиче Шицко, которые сообщила его внучка Людмила Савельевна Шицко-Черентаева, 10.09.1969 года рождения, проживающая в селе Холмогорское, Шарыповского района. Написавшая мне о том, что единственной женой его дедушки, Людвига Антоновича Шицко, была Мурзич Екатерина Валерьяновна.

Правда я должен заметить, что одно время, проживая на Дальнем Востоке, со слов Ивана Людвиговича Шицко, его отец – Людвиг Антонович, имел внебрачную связь с полькой, уроженкой деревни Конок, которая по фамилии, расстрелянного в годы репрессий мужа, была Сарай. В последствии у этой женщины, в городе Владивостоке, родился внебрачный сын, записанный на фамилию Шицко.

Ещё мне хочется сказать, что моя прабабушка Шицко Казимира Антоновна, качественной фотографии которой не осталось, была очень похожа на своего, родного брата Шицко Людвига Антоновича, а более всего, имела идентичные с ним, широкие скулы. Которые теперь свойственны, многим Слишиным и Тарасовым.

Информация о крестике Людвига Антоновича, снова подтвердила, всем хорошо известное факты о том, что Российская Империя обладала шахтами, литейными цехами и фабриками, по производству высокотехнологических изделий и бытовых безделушек.

Так и не решив, что делать с дополнительной информацией, имеющейся о Шицко Людвиге Антоновиче, отец которого Антон Антонович, перебрался в 1870-х годах из Гродненской губернии в Сибирь, я принял душ, после чего спустился вниз, в административный офис, нашего скромного отеля Наначарт. В котором волею случая, вот уже несколько лет, я работал и жил со своей семьёй.

Правильнее сказать, работала администратором в отеле моя жена, тогда как я, находясь в бессрочном отпуске из-за Ковида-19, на своей постоянной работе, стал ей помогать. Временами, осуществляя мелкий ремонт строений и сооружений отеля, электрических коммуникаций, сантехники и водопровода. За что Латтана, регулярно начисляла и молча забирала, мой гонорар…

Такое поведение жены со временем, стало для меня привычным делом, после того, как я понял, что повлиять на её маниакальную скупость, не представляется возможным. Потому что, голодное детство в Лаосе, после смерти матери в горной деревне Пакмон, расположенной в провинции Лампрабанг, наложило на её, неизгладимый отпечаток. Правда в обмен, на потерю своего финансового суверенитета, я стал счастливим обладателем свободного времени! Всё верно, того самого обычного времени, которое было непозволительной роскошью, всю мою прошлую жизнь…

Шёл девятый час утра, когда я отомкнул дверь офиса на первом этаже и первым делом, залил в стакан, четверть чайной ложки соды, кипятком из электрического чайника. После чего с минуту, подождал окончания реакции её гашения и подлив холодной воды, неспешно выпил. Что на голодный желудок, проделывал часто, опасаясь рака из-за употребления химически обработанных полуфабрикатов и ГМО продуктов, искренне доверяя методикам, профессоров Неумывакина и Семанчини.

Затем я прошагал по проходному коридору, на задний двор отеля, в небольшой сад и полил недавно высаженную, только что переболевшую, маленькую банановую пальму. В надежде на то, что после сезона дождей, мне удастся отведать, её первых плодов. Пожалуй, несколько слов следует сказать о постояльцах отеля.

В центральной комнате второго этажа, помимо нашей семьи, проживает тайская женщина Вава, которая за годы соседской жизни, стала подругой Латтаны. Поэтому я точно знаю, что она находится в многолетнем поиске, белого мужа. Ещё одной постоялицей второго этажа, которая снимает угловую комнату, является тихая и воспитанная девушка Оома, работающая в ветеринарном госпитале. Тогда как на третьем этаже отеля проживает бородатый француз алжирского происхождения, который под стать своему росту, обладает завышенной самооценкой.

На против офиса расположены флигеля, в одном из которых, проживают подружки, работающие на почте. Вот и все постояльцы нашего четырёхэтажного отеля. Не считая арендатора еще одного, обособленного строения у дороги, которое он использует как офис для своего мебельного магазина с оборудованной, прилегающей кофейней. Который занимается изготовлением кухонь под заказ.

Последние три дня, несмотря на наличие неограниченного времени, я не мог сосредочится на творчестве. Пребывая в каком-то опустошение, после трёх месяцев работы, над очередной книгой: «Монография в фотографиях. Жизнь Тарасовой-Слишиной Розы», материалы для которой, я начал собирать ещё будучи молодым человеком, девятнадцати лет.