СССР. Таймырская Геофизическая Экспедиция

Этой зимой в конце марта оттепель ударила. Южак принес с собой тучи и два дня поливал землю дождем совсем по-весеннему. Видно, этот дождь и поднял мишку из берлоги раньше времени.

Ехали мы с ребятами в тракторе Т-100 с уширенными гусеницами и деревянной кабиной впятером. Теснились как селедки в бочке. Коля Емелькин посередке за кочергами сидит, я – слева, Мишка Бадретдинов – справа. На инструментальных ящиках еще двое парней слева и справа спинами подпирают дверцы.

Смотрим, впереди бурое пятно на фоне снега метельшит. Ближе подъехали разглядели, что это медведь снег роет, как песец мышкует. Нас услышал, уходить стал. Только и мы не стали мимо проезжать, уговорили Емелькина править за мишкой в погоню, хотя оружия у нас никакого не было. Мол, гусеницами задавим.

Медведь через овраг, и мы за ним, Мишка на голый выдутый пургами холм, и мы туда же. А скорость у нашей сотки на пятой скорости километров двенадцать с гаком, столько Емелькин подачу топлива в топливном насосе накрутил.

Где-то с час гонялись. Не может от нас медведь убежать, не машина все-таки. Тогда он стал из стороны в сторону метаться, а Емелькин и мы в азарт вошли. Орем, свистим, в окошки готовы выпрыгнуть. Никола кочергами дергает, трактор за мишкой поворачивает.

Тогда Михайло Потапыч тоже изменил тактику. Остановился, зубы оскалил, взревел, да и бросился на трактор. Повис на ватном капоте, которым спереди был радиатор двигателя укрыт, когтями вцепился, да стал по нему взбираться. Назад! – ору в ухо Емелькину, – Не мы его задавим, он из нас колбасный фарш сделает!

Тут Николай по тормозам вдарил, врубил реверс на заднюю скорость и наутек. Медведя с радиатора стряхнул. Теперь уже мы от медведя стали драпать. Хорошо еще, что Мишка умный попался. Далеко за нами гнаться не стал…

Рассказ Качана Юрия

Высокий детина, ростом с меня, в плечах пошире, кряжистый. Бывший мастер спорта в тяжелом весе по классической борьбе, а теперь Старший механик Кочумдекской сейсмической партии.

– Видишь, Анатолий, вон там сидит Санька Шибеев, наш токарь. Соловьем разливается перед ребятами. Ведь совсем недавно три дня молчал.

В чем, дело? – спрашиваю.

Мы с ним медведя повстречали – усмехнулся Качан.

Расскажи! – тут же загорелся я.

– Поплыли мы на моторке к ручью, что впадает в Тунгуску выше километра три по нашему берегу. С начала лета я приметил заросли голубики. В самом ручье черноспинники водятся. Сели в лодку, запустили мотор и поплыли. С нами еще Санькин Пират увязался. Любит песик в лодке кататься.

Доплыли, лодку привязали, взяли с собой ведра и удочки и направились вверх по ручью. И тут, понимаешь, – Качан смущенно улыбнулся, – приперло мне в кустики сбегать. Не успел присесть, как вдруг мимо меня на космической скорости обратно Пират шпарит! За Пиратом Санька нарезает, в спринте рекорды ставит.

Ты, куда? – спрашиваю. Санька не отвечает. Мимо промчался. Ведро в левой руке, в правой удочка. За Санькой медведь на махах шпарит, догнать норовит.

Что делать? Рядом со мной бревнышко лежало. Не стал я брюки застегивать, к бревнышку бросился. Поднял его над головой и ору – Куды прешь, пидарас!

Медведь от моего рева, лапами стал тормозить. Веришь, из-под мишкиных лап, как из-под косого бульдозерного ножа на скорости, веером галька полетела! Поглядел он на меня, рявкнул и в тайгу повернул. Тут уже не до ягоды и рыбалки.

Застегнул я пояс и к лодке назад пошел. Смотрю, в лодке Санька с мотором возится, стартерную рукоятку дергает. А из носового лючка головенка Пирата с прижатыми ушами торчит. Лючок круглый, чуть больше двадцати сантиметров в диаметре. Как только туда песик смог протиснуться? Вытаскивать пришлось.

Санька все мотор завести пытается. Молчит, трясется и дергает. На мой окрик не реагирует. Главное, никуда бы он не уплыл, лодка то тросиком к замытому бревну причалена.

Отцепил я лодку, Саньку от мотора оттеснил, завел и поплыл назад. Пытался с ним говорить – бесполезно. Три дня он молчал. А теперь вишь, разговорился. Хорошо, что заикой не стал.

Рыбалка и неудачная охота

Я утверждаю, что самые отчаянные браконьеры – это пилоты Туринского авиаотряда. Начала семидесятых годов. С которыми мне довелось летать в аэрозондовой партии нашей экспедиции. В качестве штурмана.

Думаете, где я научился рыбалке с тройником и обманкой. Что каждый раз возвращаюсь от мелких таежных речушек с полным рюкзаком хариусов-черноспинников? Они научили.

Стоило только им пролететь вертолетом над речным плесом, как они сразу видели, где стоит один таймень. Сколько. Какого они размера.

Выбросив на размотку очередного зонда сейсмический отряд, экипаж получал около двух часов свободного времени. Где его проводить?

Улететь на соседнюю гору и сидеть там, зевая от скуки, и дожидаясь, когда прогремят взрывы? Как бы не так! Экипаж предпочитал проводить это время, занимаясь рыбалкой.

На первых зондах я оставался в отряде. Помогал парням растягивать косу. Бурить мотобурами неглубокие скважины. Под закладки тротиловых шашек и растягиванию меж ними ДШ. Потом, когда убедился, что вертолет с экипажем может появиться и через три часа с гаком. Или четыре. Когда зонд уже давно отработан. Решил не покидать кабины и поторапливать пилотов.

Когда заканчивалось десантирование и выгрузка сейсмостанции с косами и аккумуляторами. Пилоты, чтобы не мешать, поднимали вертолет в воздух и летели к ближайшей речке – Таймуре. Возле которой разбивали зонды.

Пилоты пролетали над речкой и приглядывались к плесам. Потом садились на берегу и доставали спиннинги. Дружно, втроем начинали кидать блесны и искусственную мышь.

Часто брали тайменя и если бортмеханик Вася бормотал, что в этом плесе других рыбин нет, экипаж дружно сматывал лески.

Перелетев на другой плес, брали и там, стоящих в потоке, речных хищников. Попадались на блесну иногда и крупные ленки. Которыми пилоты тоже не брезговали.

Потом наступала очередь раскладных японских удочек. К которым пилоты прикрепляли леску с обманкой из разноцветного, узкого, петушиного пера. Годным считалось, только перо из груди птицы. Оно маскировало тройник среднего размера.

Пилоты как искушенные рыбаки, забредали во впадающие в Таймуру боковушки. Таскивали таких хариусов,из бурлящего меж камней мелководья, что я поначалу только диву давался!

Смех, азартные выкрики…

Два часа пролетали незаметно. Когда раздавался отдаленный грохот первого взрыва, я подходил к командиру экипажа и выразительно показывал на часы.

Тот отмахивался – Успеем! Видишь, куда забрел Вася. Алексей еще дальше – указывал он на второго пилота. Я добирался до Васи, упирающегося борттехника и тащил к вертолету – за шиворот. Дай еще немного порыбачить! – упрашивал Вася, – Дай хотя бы пять минут, Анатолий!

Они не пытались активно сопротивляться, потому что я был выше ростом, на голову и в полтора раза массивнее, но… Я затаскивал бортового техника в кабину и отправлялся за вторым пилотом. Все повторялось вновь. Когда я притаскивал к борту командира, второй пилот и Вася успевали сбежать.

Так продолжалось в течении минут пятнадцати, пока я не начинал потихоньку свирепеть. Тогда понурившись, экипаж занимал свои места. Мы взлетали и через пару минут совершали посадку возле сейсмиков, уже готовых к погрузке. Потом все повторялось.

Помню, как на той же Таймуре, чтобы добраться до одного, зажатого в скалах плеса, пилотам пришлось вводить вертолет в глубокое каменное ущелье. Оно было очень узким и извилистым.

Когда я глядел в бортовой блистер, казалось, что колеса шасси почти касаются одной скальной стенки, в то время как сверкающий полукруг лопастей, почти чиркает по другой.

Я никогда не был настоящим рыбаком или охотником. Ну да, ловил рыбу, стрелял оленей и даже лосей, но без азарта. Делал это дело потому, что так было надо.

Но, пилоты – моя полная противоположность!

Однажды, улетев от сейсмоотряда. Чтобы не мешать работе чувствительных сейсмоприемников. Мы обнаружили в тайге, разоряющего муравейник – медведя.

Добудем мишку, братцы! – заорал на весь салон Вася так громко, что даже я услышал его сквозь грохот вертолетного двигателя. Стоило только командиру что-то пробормотать в ларингафон, как Вася выдернул внутреннюю дверцу. Положил ее поперек дверного проема и вытащил с задних створок завернутую в брезент – вертикалку. Вскоре к нему присоединился второй пилот с одностволкой.

Здесь стрелять не будем! – объяснял мне происходящее Вася, – На зависании выгоним мишку вверх по склону на лайдочку и там – Стрелим! Здесь, если даже завалим, подсесть к нему не удастся.

В этих районах Эвенкии горы имеют крутые, заросшие тайгой склоны и достигают высотой километра. Часто вершины таких гор плоские, словно срезанные и на них не растут деревья. Растет хорошая и густая трава, вокруг маленьких озер растут кусты.

Выглядело все так, словно сюда, на плоскую вершину перенесли небольшой клочок северной тундры. Размерами лайдочки были не больше километра в длину и метров триста в ширину.

Летом, во время разгула таежных кровососов и гнуса, на лайдах часто отстаивались олени и лоси. Потому что здесь было всегда прохладно и дул ветер, который сносил гнус в сторону.

Ми-4, когда он пустой, обладает большой приемистостью. Мы были уверены, что сможем загнать мишку на лайду. Вот только медведь спутал нам планы. Когда мы зависли над ним, он со скоростью скаковой лошади, понесся вверх по крутому склону. Опережая нас, выскочил на лайду, стремительно пересек ее и скрылся на противоположном крутом склоне. Вскоре мы потеряли его из виду…