Твари, в воде живущие (сборник)

– “Амстердамский монстр”, – поставил диагноз Лукин. – Был такой боевичок… Или Бушков с его “морскими дьяволами”. Слава, я привез из Москвы аппаратуру, которая наконец поставит точку в мутной истории с мифическим звероящером. Привез, честно говоря, только ради Паши – пора прекратить игры в Лох-Несские чудища и заняться конкретными делами: адвокат, линия защиты… А вы предлагаете мне с места в карьер втравиться в новую сенсационную историю, на сей раз с маньяками-Ихтиандрами? Я согласен, кого сейчас удивишь девчонкой, перебравшей галлюциногенов… рутина для читающей публики. Подводное чудище или убивцы из спецназа ВМФ, тренирующиеся на мирных туристах – тема покруче, понимаю. Но помочь, увы, ничем не могу. Я здесь никак не в роли охотника за сенсациями…

Лукин говорил спокойно, твердо, уверенно, совершенно искренне глядя на Ковалева – а тот не поверил ничему. Ни единому слову.

«Нашел, он ведь что-то там нашел… – думал Слава, – нащупал какой-то горячий след… И решил пойти по нему один, рыцарь-драконоборец на белом коне… А мне, надо понимать, нет места даже в оруженосцах – куда уж со свиным-то рылом да в калашный ряд, мне, акуле пера и ловцу дешевых сенсаций… Тут святое – дружба двух ветеранов старой гвардии, и просунутая между ними рука с диктофоном вызовет единственную реакцию: прочь, merde! Он уже все взвесил, все отмерил и расставил все точки над i – можно вылезти из кожи вон, безрезультатно убеждая, что мне плевать на сенсации, что я не меньше его хочу помочь Ларисе. Но нет, Ланселоты совершают свои подвиги исключительно в одиночку, а окружающие по сюжету обязаны быть равнодушны или попросту враждебны…»

Лукин попрощался – совершенно обыденно, как прощаются в пять вечера сослуживцы, чтобы завтра в девять утра встретиться снова; махнул рукой бичам и пошел к уазику – уверенный, подтянутый, похожий на полковника-спецназовца в штатском.

«Он не вернется, он свернет там себе шею, – понял с беспощадной ясностью Слава, глядя ему вслед, – исключительно из самоуверенной гордости и желания доказать, что грош цена всем нынешним людишкам и их ценностям по сравнению с ним и с тогдашней его закалкой… Господи, остановись, оглянись, старый дурак! Скажи ты попросту всего три слова: мне нужна помощь…»

Лукин не оглянулся.

VI. Озеро: Тварь и Лукин

1

Охотничий нож был длинный, чуть изогнутый, бритвенно-острый, на клинке никаких украшений-гравировок, способных затруднить вхождение в тугую плоть, лишь два дола-желобка, неизвестно отчего именуемых “кровостоками”.

Лезвие, казалось, без малейшего нажима коснулось натянутой синей изоленты – та мгновенно разошлась идеально гладким разрезом. Лукин прилепил ленту, встал и критически оглядел результаты своих трудов.

К тридцатиметровому прочнейшему нейлоновому тросу через каждые полметра крепился толстый провод в надежной эластичной изоляции, крепился с легким провисом – порвать его, не разорвав трос, попросту невозможно. А кто или что может сокрушить такой, по сути, канат, не уступающий в прочности китобойным линям, Лукин не представлял.

Он удовлетворенно кивнул головой и стал неторопливо наматывать снасть ровными восьмерками на раздвоенный подобно рогатке хулигана-школьника древесный ствол – час назад аккуратно спиленный, очищенный от ветвей и ошкуренный. Подобный снаряд, уменьшенный в десятки раз, именовался у рыбаков жерлицей и успешно использовался для ловли крупных хищников с дедовских времен, когда никто и предположить не мог появления углепластиковых удилищ, сверхпрочных тонких лесок и катушек, изготовленных по космическим технологиям. Но простая и грубая снасть действовала не менее безотказно, чем яма-ловушка с кольями на дне – тоже ведь немудреное изобретение, однако позволившее выжить и размножиться нашим пещерным предкам (и заодно поставившее крест на дальнейшей эволюции мамонтов и шерстистых носорогов).

Простота супер-жерлицы гарантировала ее полную надежность, а Володин агрегат, по расчетам Лукина, вообще исключал любые неприятные случайности.

Все остальное готово: лодка, впервые накачанная, покачивалась у берега (мотор он оставил в городе, мотор сейчас мог лишь помешать); в садке тяжело ворочались три живца-леща; уазик работал на холостом ходу, провода из-под капота тянулись к установке Дземешкевича – красная лампочка на щитке горела все тусклее, вот-вот зажжется зеленая, просигналив, что аппарат заряжен и готов к бою…

Ветер, наигравшийся с кронами деревьев за ночь, но так и не принесший дождя, поутих – по озеру катили невысокие волны, уже без белых барашков… И все равно оно Лукину не нравилось. В легкую волну щука лучше берет, успокаивал он себя, и за шумом не будет слышно плеска весел… Но спокойнее не становилось.

Зеленая лампочка наконец зажглась и он, отстыковав разъем от аппарата, пошел к палатке – сделать необходимое и неприятное дело…

Три связанных вместе изолентой красноватых бруска идеально, натуге, входили в левый верхний карман камуфляжа (чистенького, час назад впервые после стирки надетого); Лукин проковырял в крайнем продольное отверстие шилом складного ножа и стал аккуратно ввинчивать детонатор…