1918 год: Расстрелянное лето

Глава 2

Я вступал в новую жизнь в теле молодого, полного жизни, мужчины. Ощущение здоровья, несмотря на избитое тело, было для меня несколько непривычно, так как последние полгода той жизни были для меня не самыми лучшими в плане физического здоровья. Да и сейчас полностью радоваться жизни мешала моя настороженность, которая автоматически сканировала окружающее меня пространство в поисках опасности. Новый мир, непонятная обстановка, подозрительные, а значит, опасные, люди. Если раньше, занимаясь очередным заданием, я получал строго выверенную информацию, которую старательно просеивал и анализировал, выбирая наилучший вариант развития событий, то сейчас оказался словно в вакууме, даже не зная как строить свои отношения с людьми, которые достались мне в напарники.

Все, что я узнал от Митрича, касалось только жизни близлежащей области, да слухов, которые доносились до местных крестьян, причем их понимание событий было далеко от реальности. Теперь, когда выдалась возможность, мне хотелось узнать от своих спутников все про себя, а заодно, кто они и почему мы оказались в одной группе.

Две лошади в упряжке легко несли тачанку по степи. Посмотрел вдаль. Там, впереди тачанок, маячила далекая фигурка «тевтона», который представлял в нашей маленькой группе разведку. Освоить оружие для меня не представляло проблемы, хотя все, что мне довелось держать в руках, до этого видел только на картинках, а вот скакать на лошади, я это понимал, у меня не сразу получится. Никогда раньше мне не доводилось иметь с ними дело. Впрочем, насчет этого я тоже не волновался, придет время, буду сидеть на коне как влитой, наподобие штаб-ротмистра. Сведения, полученные от старого крестьянина, которым можно было верить, касались только нескольких близлежащих сел да направления, в котором находилась железнодорожная станция. Теперь мы ехали к ней, так как, опять же по слухам, на этой большой узловой станции стояла воинская часть гетмана Скоропадского, который довольно лояльно относился к Белому движению, а значит, у нас были шансы сесть на поезд и, наконец, добраться до Ростова.

Что я еще выяснил у старика, так это, что в одном конном переходе (опять же по слухам) начинается власть народного атамана Бережного, который, охраняя свою территорию, бьет всех, кто ему попадется. Кроме него, в степи можно наткнуться на петлюровцев. Так же, по словам Митрича, можно было понять, что если нам удастся выдержать правильное направление, то спустя пять-шесть часов по правую руку мы увидим Андреевку. Это село, как сказал Митрич, было большое и зажиточное, поскольку в нем, единственном на всю округу, располагалась церковь. Каждое воскресенье сюда съезжались хуторяне из окрестных деревень на воскресную службу, после которой шли на базар, где можно было купить или обменять на продукты все то, что так необходимо было в крестьянском хозяйстве – конскую упряжь, гончарные и скобяные изделия, сельскохозяйственные орудия.

– Здесь же по воскресеньям торговали лошадьми и домашним скотом. Народу было – яблоку упасть негде! А какая медовуха…

– Понял. Хорошо жили. Что еще скажешь про окрестные места? Может, про офицерские части что-либо слышал?

– Ничого не знаю… Только Чека недавно приезжала, так ихний командир говорил, что банда в наших местах появилась. Сабель в двадцать – двадцать пять. В двух деревнях сельсоветы поразгоняли и людей поубивали. Еще сказал, эти бандюки поезд остановили и пограбили.

– Что за Чека?

– А я знаю, вашбродь? Они тогда собрали всех крестьян и рассказали о банде. Еще сказали, там одни кулацкие сынки, которых надо стрелять, как бешеных собак.

– Давно они были, Митрич? – спросил я его.

– Дык два дня назад как уехали, – крестьянин удивленно посмотрел меня. – Они же вас и привезли, вашбродие. Хотели релюционный суд устроить, да только их дозор, высланный в степь, вроде бы как нашел следы тех самых бандитов. Так они на лошадей – и галопом в степь. Взяли двоих наших. Саньку Голо-деда и Мишку Сарыча. Они наши места хорошо знают. Вот…

– А кто у них главный?

– Кто его знает? Он мне не докладывал, зато бумагой хвастался. Дескать, кого хотим – того и стреляем, дескать нам на это все права дадены.

– Выглядит он как?

– Не наш он. Городской. Как есть городской. Лицо худое, бледное. Очки на носу, совсем такие, как у нашего батюшки. Тот их всегда надевает, когда бумаги пишет.

Я решил сменить тему, тем более что на данный момент меня интересовала больше всего железная дорога.

– Станция большая? Часто там останавливаются поезда?

– Большая, вашбродь. Только вот насчет поездов ничого не скажу. Раньше, при царе-батюшке, когда проходил поезд Москва – Ростов, на перроне обязательно оркестр играл. Трубы, сказывают, у них так начищены, что глазам смотреть больно. Сам не видел, поэтому врать не буду, но мой сродственник, Колька Батурин, в мастеровых, на этой самой станции работал. Так он все это и рассказывал.

Сейчас я не просто вспоминал рассказы старика, а анализировал их, раскладывая крохи полезной информации у себя в голове. Мне, в моем положении, любая мелочь годилась.

– Как легко дышится на свободе! И на сердце радостно! А вам как, Вадим Андреевич? – неожиданно прервал мои мысли подполковник, управлявший лошадьми.

– Действительно, хорошо. Знаете, степь мне море напоминает. Как ветер подует, так вся волнами ходить начинает. А дышится и правда легко, тут вы правы, господин подполковник.

– Это вы бросьте, Вадим Андреевич. Зовите по имени-отчеству. Вот если по службе нам доведется встретиться, то тогда извольте по чину обращаться, а сейчас мы с вами просто попутчики, и как ляжет наша дальнейшая судьба, один Бог знает. Я, собственно, чего решил к вам обратиться. Вы же там были? Расскажите.

– Там? На том свете, что ли? – уточнил я.

– Вам лучше знать, Вадим Андреевич. Но уж больно мне интересно, что там? Если это нечто личное или тайное, то я не настаиваю.

– Нет тут ничего тайного, а вот непонятного много, – и я рассказал подробно про свой сон-явь.

Подполковник довольно долго молчал, думая о чем-то, а потом сказал:

– Вот вы сказали про выбор. Вас кто-то спросил?

– Нет. Ни вопроса, ни голоса не было. Просто, я как-то понял, что мне предстоит сделать выбор.

– Значит, не каждому это Бог дает, – неожиданно сделал свой вывод Донской. – И это правильно. Вот только теперь вам надо думать: почему Господь над вами смилостивился? Это знак свыше, и вам его надо обязательно понять.

«Мне бы это тоже это хотелось…» – и тут снова мои мысли перебил громкий голос Донского:

– Штаб-ротмистр знаки подает! Может, воду нашел!

Дело в том, что при нашем поспешном бегстве мы забыли про воду, а после засады нашли в телеге трехлитровый бидон со спиртом и четыре фляжки, которые наполнили водой. Лошадей тогда напоили, но после четырех часов непрерывной скачки под палящим солнцем мы и лошади хотели пить, а тем, что у нас осталось, не хватило бы напоить даже одну лошадь. Вдруг кони, вытянув морды, как-то странно зафыркали, а подполковник неожиданно для меня перевел их поведение на человеческий язык:

– Точно-точно. Воду наши лошадки почуяли. Где-то тут недалеко. Да вон и наш барон скачет.

Фон Клюге даже в красноармейской форме имел залихватский вид гусара. На голове кубанка с красной лентой, снятая с командира-кавалериста. За спиной кавалерийский карабин, накрест, через плечо перекинут ремешок, на котором висит деревянная коробка с маузером. Вот только лицо подвело бравого гусара. Сплошные синяки и кровоподтеки.

– Есть вода, – он показал рукой. – Там овраг. Низина и кусты густо растут. Я не приближался, но следов вроде нет.

Ключ мы нашли, вот только при этом наткнулись на секрет красных. Не было у господ офицеров навыков следопытов, да и замаскировались большевики хорошо. Нас они заметили уже давно, вот только понять никак не могли, кто это по степи шастает. Малое количество людей, красноармейские звездочки на фуражках, избитые лица и тачанки, по которым точно не скажешь, что это господа офицеры или бандиты катаются по степи. После короткого совещания красные бойцы решили, что это, скорее всего, анархисты, так как все они все с придурью, а когда марафетом зарядятся, так и вообще…

Мы уже подъезжали, как из кустов неожиданно поднялся красноармеец и поднял руку, приказывая остановиться.

– Стоять! Кто такие?!

– От белых гадов из плена бежим! – брякнул я первое, что пришло мне в голову. – Здорово, товарищи! Сволота золотопогонная мордовала нас! Чуть со свету не сжила!

– А чего форма на вас новая, раз с плену бежите?!

– Так отряд наш порубленный, как есть, нашли, – скороговоркой продолжил врать я. – Видно, бандюки налетели и порубали. Бой там был страшный. Десятка два побитых было.

Я понял, что заврался окончательно, и уже не знал, что говорить дальше, как вдруг неожиданно раздался выстрел и красноармеец рухнул на землю с простреленной головой. Донской успел еще раз выстрелить, до того как по нам ударил пулемет, а затем заговорили винтовки. Опередив на мгновение выстрелы, я прыгнул с тачанки, сразу уйдя в перекат, в надежде на то, что густая и высокая трава скроет меня. Мельком успел заметить, как, погоняя лошадь, уходит в степь штаб-ротмистр, как упал с тачанки Донской. По глухому удару тела о землю можно было сказать, что это падал уже мертвец. Слышал полный боли крик доктора, затем ударил отдельный винтовочный выстрел. Возможно, стрелял подпоручик или просто красные добили одного из моих попутчиков. Все это мозг отметил автоматически, чтобы дать понять: я остался один на один с засадой красных, вооруженной винтовками и пулеметом. Не теряя времени, сразу пополз, забирая влево, чтобы тачанка хоть как-то прикрыла меня. Ударил выстрел, недалеко от меня свистнула пуля, кто-то выстрелил наугад, пытаясь проверить меня на испуг. Вдруг испугается и побежит, а тут мы его, голубчика, и возьмем на мушку. Я замер, весь превратившись в слух. Наступила относительная тишина. Было слышно, как жужжит над цветком шмель.

«Сейчас они должны послать пару-тройку человек для контроля. Вот и они…»

За треском кустарника послышался легкий шум шагов, которые осторожно приближались ко мне. Расклад был явно не в мою пользу. Враги настороже, готовы стрелять. Шаг, шелест травы, еще шаг… Тело напряглось, пальцы сжали рукоять револьвера, как вдруг раздались винтовочные выстрелы, а им в ответ ударил пулемет. Я мгновенно среагировал на сложившуюся ситуацию, даже не понимая, что сейчас произошло. Резко привстал и, выбросив вперед руку, дважды нажал на спусковой крючок, целя в двух отвлекшихся на выстрелы красноармейцев, а уже в следующую секунду вскочил и со всех ног кинулся, петляя, в сторону кустов. В мою сторону ударил выстрел, но для бойца мой рывок явно оказался неожиданным, поэтому, торопясь, он промахнулся, а я тем временем уже добежал до кустов и упал в траву, при этом отметив, что один из двух подстреленных мною красноармейцев громко, с надрывом стонал.

«Это хорошо. Отвлекает их внимание. Так сколько их осталось?»

Но на этот вопрос враги ответили сами. Выстрел. Снова выстрел, щелчок затвора, выстрел. Мой мозг сразу принялся за работу: отмечал, фиксировал, сопоставлял.

– Он туда побёг! Сам видел! Климов, заходи слева!

– Симагин, что там?

– Кончил я эту суку белую. Вон тварь валяется, вместе с ево конем.