Реликтовая популяция. Книга 2

– Оно – это пятно, а кто они, мы узнаем попозже. Придётся подождать.

Камрат вздохнул, присел на корточки, задумался.

– Скажи, К”ньюша. Ты ведь тоже путр… Почему еноты напали так открыто на людей, а теперь решили все умереть? Они же по-настоящему драться не умеют. Я, когда мы отбивали Жаристу, почти ни одного не ранил даже, а они разбежались и пошли ко всем остальным. Там им не устоять против Свима и Сестерция. Они же идут и идут…

– Не знаю, малыш. – К”ньец смахнул с усов приставший комочек земли. – Говорят, есть дикие, которые иногда будто бы сговариваются и собираются в большие стаи, потом идут к морю и там все тонут… Идут в воду друг за другом, и тонут.

– Все?!

Хопс повёл хвостом и пристукнул копытцем.

– Я сам не видел. Наверное… И есть как будто дикие птицы, падающие с высоты на скалы, чтобы разбиться о них насмерть.

– Но то дикие, – возразил Камрат.

– Так я это и хотел сказать. У диких преобладает не разум, а инстинкт. Он ими и руководит. Или какой-то другой закон природы заставляет их так поступать. Но чтобы разумные делали подобное добровольно… Непонятно.

– Да-а, – опять вздохнул мальчик, словно на него навалилась вселенская печаль. Ему так не хотелось спускаться вниз, где шло избиение целого гурта. Туда, к входу на площадку, перегороженную сверкающей завесой неутомимых мечей, ушли еноты после атаки Камрата и К”ньеца, и в ту сторону ползли раненые, как если бы их кто-то подталкивал к окончательной гибели. – Свим думает, – тоскливо проговорил Камрат, – что они в доре. Кто-то на них воздействует. Но я смотрел и никого не увидел. Разве можно сразу такое большое количество охватить дорой?

– Можно, малыш.

– Мне бабка Калея никогда о таких разумных не рассказывала.

– Ладно, малыш, не отчаивайся… Я тоже вокруг посмотрел, никого не увидел. Если кто-то есть, то хорошо спрятался.

Они помолчали.

– Может быть, – предположил Камрат, – и по правде, никто на них не воздействует, а они сами себе устроили именно такой странный и страшный уход из жизни?

Он сидел на пятках, обхватив колени руками, и невидящим взглядом смотрел перед собой. Всё вокруг потеряло чёткие очертания, смазалось, отодвинулось. Мысли рождались медленные и тревожные, хотя почему-то не волновали, а лишь добавляли безнадежности к охватившей мальчика тоске. Опять он возвращался к недавно возникшим представлениям…

Ведь как всё-таки интересно было начинать путешествие в компании Свима и К”ньеца после выхода из Керпоса!

Дикая страна вне стен города, регулирующих микроклимат для горожан, распахнула перед ними столько нового, неведомого, порой опасного, но не на столько, чтобы переживать ужас или особый страх. Для мальчика развеялись некоторые сказочные или устоявшиеся суждения и образы, изменилось отношение к выродкам и торнам. И К”ньюша, и Ф”ент, и Сестерций – они же чудо! А умная птица В”арьёсу…

Ему было хорошо, каждый день приносил ещё что-то новое, неожиданное. Но как недолго всё это продолжалось! Необыкновенное каждый день стало превращаться в будни, в навязчивую последовательность, в которой всё больше лилось крови, проявлялись нелепицы и непонятности, замарывая всё возвышенное, что рождалось в душе Камрата.

Чарующий мир безжалостно открывался своими теневыми сторонами – их становилось с каждым шагом всё больше по сравнению с светлыми.

Ради чего всё это – преследования, жестокие схватки, насильственная смерть? Камрат ещё не знал, что такой же вопрос задавали себе люди тысячи поколений, однако никогда, словно на этом лежало заклятие, ответа не получали.

«Что делать, мир так устроен», – говорили одни, покорно опуская руки. «А как же иначе?» – с удивлением вопрошали другие и действовали без оглядки, согласно своему пониманию смысла жизни. Третьи видели во всём творимом движение вперёд: в противном случае – застой и смерть.

Ничего такого Камрат ещё не знал.

Да и откуда?

Бабка подобные темы с ним не обсуждала: не успела или посчитала его слишком маленьким и неокрепшим для знания таких неприятностей жизни. В нём же самом ещё только зрели какие-то мысли, которые, возможно, когда-нибудь станут убеждениями и позволят ему трезво взглянуть на окружающее его бытие с тем, чтобы либо занять в нём позицию примиренчества и непротивления такому току событий, либо выбрать путь борьбы с их неприглядными проявлениями.

Сейчас они, эти мысли, ютились в его голове в виде благих намерений и наивных представлений обо всём том, что с ним произошло за последние несколько дней.

«Почему бы ни жить?» – думалось мальчику…

Почему бы ни жить так же свободно и широко, как жили древние?

Вокруг столько земли, брошенной и запущенной, но здесь когда-то были дома, дороги, сооружения, необходимые для поддержания существования поселенцев. Руины тому порукой. Сегодня же здесь – пустыня. И вот в этой пустыне встретились две группы разумных, возможно, в кои веки такое произошло. Они встретились не для того, чтобы расширять пространство, пригодное для жизни, но лишь потому, что одна из групп напала на другую. Ради чего, спрашивается?

Ради чего умирают енотовидные собаки – целый гурт разумных? Они не могут не видеть, как погибают один за другим их собратья, однако всё равно идут под безжалостные мечи, уничтожающие их…

Ради чего Свим и Харан должны тратить свои силы, нервы и жизни, отражая нападение? Этим ли им заниматься, когда у Харана случилась такая неожиданная и радостная встреча с Гелиной, а у Свима есть Клоуда? Им бы сейчас быть вместе, как когда-то Камрат был вместе с бабкой – золотые дни: без крови, без настоящих врагов, кроме таких же мальчишек, как он сам, без ежедневного созерцания чьей-либо смерти…

Ради чего хотели убить Калею?..

Конечно, размышления Камрата были не такими последовательными и не имели чётких каких-то представлений, но умей выказать свои чувства, он, может быть, излил бы их таким образом…

– Это, – подал голос К”ньец, выводя Камрата из плена невесёлых раздумий, – или стадо оленей краснозадых и синеголовых. Есть такие. Или… гурт вупертоков.

Камрат с недоверием посмотрел на него.

– Вупертоки? Это те самые… ну-у… кузнечики большие? Мы тогда утром шли через них, да?

– Да уж, они. Насекомые… Точно, это не олени, а они, кузнечики, как ты выразился.

– Но почему они такие, цветные какие-то?

К”ньец потёр лапиной нос, дикие кошки делают так лапой при умывании.

– У них на крыльях яркие пятна, окрашенные по-разному. При движении вупертоки порой раскрывают их так, что пятна становятся видны со стороны. Думаю, они сейчас пасутся и перелетают с места на место.

– Разве они летают? Ф”ент же говорил…

– О! Хорошо, что ты о нём напомнил. Он о них побольше моего знает. Его надо позвать, пусть посмотрит и подтвердит мои предположения. Лучше бы я ошибался… – К”ньец мяукнул. – Я схожу за ним, а ты посматривай!

Хопс поспешил опуститься в подземелье и вскоре вывел на свет помаргивающего после темноты Ф”ента. Был тот деловит и настроен решительно, словно выполнял какое-то важное, не терпящее отлагательства, задание. Проходя мимо прибывших с Гелиной выродков, бесцеремонно прокладывал себе дорогу, делая вид, что даже не замечает удивлённых глаз, ворчания и стремления отступить в сторону. К”ньец едва поспевал за ним, чтобы не отставать, но не был таким наглым, его время уходило на извинения за себя и напарника.

Стехар поднялся по откосу к стене и увидел Кокошу…

Перемена, произошедшая с Ф”ентом в одно мгновение ока при виде помощницы Камрата, просто потрясла мальчика. На его глазах разворачивалось действо, хотя и не понятное, но сразу восхитившее его.

Вначале выродок застыл с вывалившимся изо рта языком, а потом превратился в улыбающееся нечто. Обрубок хвоста, всё его тело, шея и голова заходили в невероятном танце. Казалось, перечисленные части его существа стали жить независимой жизнью по отношению друг к другу, но в целом подчинялись, непонятно как, одному – сделать как можно больше виляющих движений. Они струились волна за волной, начиная от кончика носа и кончая запёкшейся ранкой на конце бывшего хвоста.

Всклоченная всегда буро жёлтая шерсть Ф”ента внезапно стала гладкой, будто только что расчёсанной, и плавно повторяла все такты его немыслимых телодвижений. Уши прижались к голове, а личина вытянулась вперёд, в глазах же таяло масло…

– Ах, какое чудо передо мной! – воскликнул он с надрывными нотками в голосе. – Я поражён! Я восхищён! Кто вы, незнакомка?

Камрат едва сдержался, чтобы не засмеяться от слов стехара. К”ньец жадно смотрел на представление и молчал.

В поведении Кокоши также произошли стремительные и заметные перемены. Она показала ряд великолепных белых зубов, хвост опустила вниз и слегка присела, однако на личине появилось выражение ожидания ещё чего-то приятного.