Дранг нах остен по-русски. Проверка на прочность

– Нам нужны доказательства, и мы требуем допустить мастеров на ваши стекольные заводы, – настаивал Фалькони.

– Требовать вы можете лишь у своих жён. А доказывать я ничего не обязан. – Майор чувствовал, что венецианец втягивает его в скандал, и решил помочь в этом. – Так и передайте, сеньор Федерико, своим хозяевам. Как говорится, пусть берут сухим пайком.

– Вы меня оскорбили, – резко поднялся с места венецианец, положив руку на эфес шпаги, – я требую сатисфакции.

– Конечно, я к вашим услугам, – склонился в полупоклоне вставший магаданец. – Где и когда?

– Немедленно, прямо здесь, – притопнул ногой по каменной плите пола Фалькони.

– Хорошо. – Равнодушно взял из кобуры револьвер майор, направляясь к противоположной стене столовой. Зала была достаточно велика, не менее двадцати метров в длину. Когда Николай остановился у стены, развернувшись лицом к противнику, мужчин разделяли добрые пятнадцать метров, длинный обеденный стол, дюжина стульев и пара кресел. Каким бы ни был ловким наёмный убийца, а венецианец казался именно таким, преодолеть это расстояние беспрепятственно он не сможет. – Начинайте.

– Но где ваша шпага? – Удивился дуэлянт, явно не желая быть повешенным после обвинения в убийстве.

– По нашим правилам дуэлянты сами выбирают оружие. Мой пистолет в руке, начинайте.

Венецианец рванулся к противнику, перепрыгивая через обеденный стол. Револьвер в руке магаданца гулко отозвался выстрелом, восьмимиллиметровая пуля с расстояния пятнадцать метров ударила в ногу соперника. Видимо, пуля попала в кость, потому что тело от выстрела развернуло и отбросило назад, за стол. Мужчина упал, скрывшись от взора старого сыщика. Но тот не спешил приближаться к сопернику, предпочитая ждать, лишь присел на попавшийся под руку стул. Так и есть, превозмогая боль, дуэлянт поднялся с пола, опираясь руками о стол. Шпагу из правой руки он не выпускал, не сомневаясь, что его жертва после выстрела абсолютно беззащитна. Единственное, что беспокоило наёмного убийцу – жертва может убежать.

Потому Федерико спешил, опираясь о стол, приблизиться к магаданцу на расстояние удара. Николай, естественно, не собирался этого ждать и выстрелил второй раз, теперь в другую ногу, едва соперник вышел из-за стола. На этот раз сыщик прицелился точнее, да и противник двигался медленно, пуля прошла сквозь мякоть бедра. Однако и этого хватило, чтобы Фалькони упал на спину, не выпуская по-прежнему шпагу из руки. Третьим выстрелом майор выбил всё-таки шпагу из правой руки соперника, раздробив ему несколько пальцев. Четвёртая пуля попала в бицепс левой руки, только после этого магаданец встал со стула и приблизился к неудачливому венецианцу, не опасаясь броска метательного ножа.

– Если дож или республика решат вести настоящие переговоры, присылайте послов в Королевец, на Балтику. Здесь, в Средиземноморье, мы объявляем войну Венеции. С этого дня все ваши корабли, что мы встретим, будут захвачены и ограблены. А любые попытки разговора с нашими людьми будут пресекаться смертью. – Дуэлянт или наёмный убийца судорожно кусал свои окровавленные губы, чтобы не закричать. Но сыщик не сомневался, что Федерико, или как его там на самом деле, запомнил каждое его слово и каждый шаг. – Сегодня я тебя отпускаю, ты мне понравился.

– Эй, там, – открыл окно магаданец, – кликните лекаря и двух человек с носилками. Надо гостя на галеру отправить.

Утром все пять галер из Венецианской республики отправились восвояси, увозя с собой трёх агентов Николая. Не зря же моряки с галер всю ночь пировали в портовой таверне. Старый сыщик не забыл былых навыков; как говорится, оперативники не уходят на пенсию. Он успел присмотреть наиболее перспективных типов, выбрал момент для вербовки, постановки задач, определения способов связи. Даже часть аванса вручил морякам, не сомневаясь, что приобрёл неплохих информаторов по состоянию венецианского флота. Теперь оставалось лишь продумать наиболее удобную и быструю связь с агентами, настало время настоящей, интересной работы, для которой он приехал на Кипр. Пожалуй, ради создания агентурной сети в Венеции и Северной Италии стоит отложить свой визит в Египет.

– Все корабли гяуров ушли на запад? – Мехмед-паша недоверчиво вперил взгляд в капитана фелюги, только что привезшего радостную весть о том, что весь флот гяуров, прибывших на Кипр, ушёл с острова на запад.

– Не знаю, великий, – сдержался на ногах рыбак. – Мы насчитали сто двадцать один корабль.

– Разреши, господин, – сделал шаг вперёд начальник охраны, Саид-бек, – по моим данным на Кипре остались три корабля, под началом Николая Кожина, прибывшего из Балтийского моря. По словам информаторов, Кожин дипломат, два года жил в Швеции, потом столько же лет в Кенигсберге, столице этих гяуров. С ним остались два полка гарнизона. Других войск на острове нет.

– Самое время исполнить приказ великого визиря, захватить остров Кипр и вернуть его под сень великой империи. – Повеселел от новостей Мехмед-паша, целый месяц ждавший этого дня. После появления огромной эскадры магаданцев возле Кипра опытный адмирал не стал лезть на рожон. Старый служака нашёл многочисленные повреждения в пострадавших от шторма кораблях, которые просто вынудили его укрыться в Александрийском порту. Там войска были высажены на берег, и начался тщательный ремонт эскадры. Настолько тщательный, насколько долго задержатся магаданцы со своим огромным флотом у Кипра. Настал час окончания ремонтных работ, нужно спешить на север, к долгожданному захвату острова. – Завтра, нет, сегодня начинаем погрузку войск на корабли, через три дня всем капитанам готовиться к отплытию. Великий султан верит в нас, и мы не должны его подвести!

Спустя неделю в прибрежных водах острова Кипр появился турецкий флот, в составе сорока шести крупных кораблей и двух десятков вспомогательных шхун. Николай не стал ждать высадки десанта, направил навстречу все имевшиеся в распоряжении, после отхода флотилии, силы – три корабля и четыре катера. С единственным чётким приказом – топить транспортные суда и не зарываться, не заходить в зону выстрела орудий противника. Пятый катер остался в резерве, как и немногочисленная береговая артиллерия. Сам сыщик остался на берегу, чтобы не пропустить высадки возможного десанта и организовать его уничтожение. Сухопутная война была гораздо опасней для немногочисленного кипрского гарнизона. Хотя магаданец принял решение оставить в довесок к сменному полку из Королевца ещё полк самых обученных новобранцев. Но два полка не смогут вылавливать двадцать тысяч турецкого десантного отряда по всему острову.

С такими силами придётся сидеть в глухой обороне Ларнаки, остров окажется под контролем турок. От людей стыдно, понимаешь, что доверились магаданцам. Чем они лучше вшивых венецианцев получатся? Так что судьба острова оказалась в руках немногочисленного боеспособного кипрского флота. Были, конечно, почти шесть десятков мелких шхун и фелюг, арендованных или купленных греческими рыбаками. Но все они были безоружными, годились лишь для перевозки грузов и рыбной ловли. Николай забрался на высокую прибрежную гору, установил там переговорный пункт, для общего руководства обороной города. Слава богу, что самоуверенный турецкий адмирал решил первым ударом смять хлипкую эскадру островитян и высадить десант прямо на городском причале. Иначе пришлось бы худо, с небольшим количеством раций организовать полный и быстрый контроль над побережьем не удалось бы точно.

Погода помогала смелым, то есть магаданцам, небольшое волнение на море не сбивало прицелы орудий, позволяло вести результативный огонь с расстояния в полкилометра. С этой дистанции и начали пристрелку три магаданских корабля, отправляя пристрелочные болванки в своих противников, идущих на всех парусах к берегу. Турки, казалось, не замечали три жалких судёнышка, пытающихся остановить целый флот. Турецкие корабли не пытались развернуться, чтобы ответить на первые вражеские выстрелы залпами бортовых батарей. Капитаны не сомневались, что пара носовых орудий у противника не успеет причинить особого вреда ядрами с такой дистанции за несколько минут, нужных для выхода на абордаж. Да и стрелять было рано, уверенный огонь турецкие пушкари вели на дистанциях в сто-двести метров, не больше. Так что оставалось лишь ждать, слава аллаху, недолго.

Однако пушки гяуров стреляли неимоверно точно и быстро, не успели передовые корабли приблизиться к магаданцам на расстояние выстрела, как сразу три взрыва разнесли бушприты трёх турецких кораблей в клочья. Повреждённые корабли резко сбавили ход и зачерпнули разбитой обшивкой морскую воду. Фактически они превратились в огромные плавучие якоря, выходя из общей атаки. Магаданцы тут же обстреляли следующие галеры, пытавшиеся отвечать из своих носовых орудий. Увы, турецкие кулеврины, стоявшие на носу галер, не могли достать врага, их маленькие ядрышки ныряли в ближайшие волны. В отличие от турок, гяуры не теряли времени зря, продолжали непрерывную стрельбу из пушек, один за другим турецкие корабли теряли ход, получая огромные повреждения. Попытки некоторых отчаянных капитанов дотянуться до противника, хоть и на тонущей галере, чтобы схватиться в абордажном бою, результата не дали.

Дьявольски скорострельные пушки магаданцев выкидывали в сторону непокорившихся врагов один-два дополнительных снаряда, взрывавшихся с ужасной силой. После таких взрывов две галеры просто переломились пополам, ещё три так просели в море, что не могли двигаться никуда. Увлечённые страшным боем передовых кораблей с противником, турки не сразу обратили внимание на четыре самодвижущихся быстроходных кораблика, охвативших голову эскадры с двух сторон. Эти катера, как их назвали гяуры, неслись по морской поверхности в два-три раза быстрее любой галеры. Турки, не опасаясь таких малюток, безбоязненно подпустили катера к своим кораблям на двести-триста метров. Да и что могли противопоставить малюткам турецкие канониры? Даже при желании, ни одну пушку не успеть развернуть на необычного противника, так быстро двигались катера.

Так вот, пока турецкие экипажи азартно следили за перестрелкой, вернее, молчаливой гибелью передовых судов эскадры, катера подкрались с флангов. Охватив передовую часть эскадры полумесяцем, красующимся на турецком флаге, катера открыли огонь по кораблям противника. В отличие от больших кораблей, отстоящих от своих жертв на полкилометра, или уже меньше, катера стреляли почти в упор. Более того, турецкие корабли легкомысленно подставили им свои борта, не полностью, а в проекции три четверти. Самом выгодном для катеров положении, когда пушки противника ещё не могут стрелять, а площадь поражения для самих магаданцев почти максимальная. Потому четырём катерам не пришлось терять время на пристрелку, они били прямой наводкой, с расстояния ружейного выстрела. Практически в упор каждый катер выпустил по два фугасных снаряда в турецкую галеру.

Внимание турецкие капитаны на быстроходных «малышей» обратили после четырёх взрывов на флангах эскадры, шедшей рассыпным строем. Пока турки осмыслили причину потопления четырёх кораблей, находящихся вдали от магаданских кораблей, прошло время. Пока капитаны отдали необходимые команды, юркие катера успели достичь новых целей и обстрелять их. Весьма успешно, ещё четыре корабля сбросили ход, спуская паруса в знак поражения. Катера уже спешили вперёд, покидая участок моря, лишь минуту спустя обстрелянный ближайшими кораблями противника, с нулевым результатом. А по фронту турок продолжали осыпать градом снарядов три больших магаданских парусника, шедшие почему-то с подобранными парусами.

Внезапно быстро идущие без парусов три корабля гяуров резко свернули вправо, уходя от вырвавшихся на левом фланге атаки шести галер. Не просто свернули, а развили скорость, недоступную турецким галерам, уже уверенным в своей победе, ведь до магаданских парусников оставалось меньше ста метров. А тут они, словно простые шлюпки, разворачиваются и убегают, с каждой минутой увеличивая расстояние до атакующих турок. Более того, при бегстве гяуры умудряются стрелять по противнику, хоть реже и не так результативно, но достаточно удачно. Не проходит и пяти минут преследования, как из шести галер на поверхности моря остаётся всего одна, капитан которой командует прекратить преследование и опустить паруса. Турки начинают сдаваться. Три корабля из арьергарда флотилии ещё пытаются убежать из основной эскадры назад, в спасительный порт Александрии, но снарядов у магаданцев достаточно, чтобы показать всю безнадёжность подобных попыток.

Через полчаса после начала сражения у берегов Кипра Николай скомандовал прекратить стрельбу. Из сорока шести крупных кораблей противника невредимыми сдались лишь двенадцать, остальные медленно тонули или не подлежали ремонту. Ещё полтора десятка транспортных кораблей поменьше покачивались на волнах со спущенными парусами в знак безоговорочной капитуляции. Пришло время спасать тонущие экипажи и высаживать призовые команды на турецкие корабли. Николай отдал команду к началу трофейных и спасательных работ, а сам принимал отчёты капитанов по радио. Два магаданских парусника из трёх всё-таки пострадали, на обоих кораблях насчитали до шести пробоин от ядер, пятеро моряков погибли, ещё шесть получили ранения. На катерах повреждений не было, но трёх неосторожных канониров смыло за борт, их активно разыскивали спасатели.

Неожиданно стих ветер, наступил полный штиль, перестали греметь выстрелы, лишь стук работающих моторов магаданских катеров нарушал упавшую на море тишину. Даже раненые и тонущие турки, казалось, умолкли, наблюдая за работой спасателей. Ровных ход парусников с обвисшими парусами, в любую сторону, быстрое движение моторных катеров, без каких-либо вёсел, приводили турецких моряков в священный ужас. Некоторые из упавших за борт турок начали грести к берегу, испугавшись попасть в руки слугам ифрита. Именно с того сражения близ Ларнаки магаданские моряки получили столь популярное в южных морях прозвище – «слуги ифрита». Хотя неожиданный штиль и помешал участию в сборе трофеев береговым парусникам, спустя четыре часа все трофеи доставили к берегу, тонущих людей спасли, на волнах остались качаться обломки досок и мачт, с обрывками парусов и частями одежды погибших моряков.

Вечером на берегу подвели окончательные итоги сражения, почти двенадцать тысяч турецких солдат и тысяча моряков попали в плен. Среди них оказался турецкий адмирал Мехмед-паша и две с половиной сотни офицеров. После ремонта захваченных кораблей всех пленных вполне можно доставить в Королевец, но нужно ли? У Николая сразу возникла интересная идея: продать пленников египетскому наместнику, или не ему, а его конкуренту? Не откажется же будущий правитель Египта от хорошей армии, да ещё под командованием обученных офицеров? Отличная идея для начала взаимовыгодного диалога с египтянами. Сыщик уже предчувствовал, какую замечательную интригу можно развернуть при таких картах. Осталось её продумать до мелочей и согласовать с Королевцем.

Глава 2

– Тяжела ты, шапка Мономаха, – Петро отбросил гусиное перо и отправился мыть руки, испачканные чернилами по локоть. Третий день он ломал голову над государственным устройством Западного Магадана. Куда денешься, жизнь заставила, за три года население бывшей Восточной Пруссии и Риги увеличилось в четыре раза, и какое население! Почти четверть граждан молодой страны жили в городах, работали на заводах и фабриках, развёрнутых за последние годы магаданцами. Растущая промышленность приносила огромную прибыль, две трети государственного дохода составляли налоги с продажи местных товаров. Однако численного прироста промышленников и торговцев среди местных жителей Елена Александровна не выявила. Торговали и ремесленничали всё те же, кто занимался этим годами и десятилетиями.

Новые предприятия открывали исключительно магаданцы либо прибывшие из Руси мастеровые, верившие магаданцам на слово. Местные жители, даже самые тёмные и неграмотные, не спешили открывать своё дело. Торговцам и ремесленникам, конечно, деваться некуда, они продолжали работать, но своё производство не расширяли, а заработанные деньги, образно говоря, прятали в кубышку. Когда удивлённая губернатор решила разобраться в ситуации, оказалось, виноваты сами магаданцы. Захватив власть в государстве, они практически устранились от его управления. Сбор налогов и экономическое развитие региона не заменят судебного регулирования и внятных условий ведения бизнеса. Проще говоря, народ не знал новых законов, как уголовных, так и гражданских. Какое наказание за воровство или грабёж, это не принципиально, однако, кто и кого будет судить, вопрос важный.

Раньше герцог судил дворян, дворяне судили своих крестьян, горожане подчинялись Магдебургскому праву. Привычный распорядок жизни многих поколений сломался, вернее, старожилы увидели, как магаданцы и приезжие живут по-новому. И не просто живут, а хорошо живут, лучше старожилов живут, и на предложение соблюдать прежние законы и традиции плюют и смеются. Одна одежда чего стоит, и ведь не пожалуешься наместнику, когда он сам и его жена в непотребном виде ходят. Пытались жаловаться пасторам и священникам, те сами боятся нынешнего начальства, запретившего католические и протестантские службы в общественных местах. Какое уж тут влияние на мораль и нравственность? Выслушивая жалобы делегации уважаемых горожан, Петро не знал, смеяться или плакать. Скорее, плакать, над своей простотой и скудоумием, не сообразил вовремя создать общие правила игры.

Пришлось подполковнику вместе с Павлом Аркадьевичем заниматься созданием новых, самых передовых для Средневековья законов. Где бы учитывалось всё, от престолонаследия и прав наместника до банковского процента и назначения судей. Одновременно решить вопросы защиты собственности и свободы граждан от внесудебного произвола власть имущих. Попытки свалить работу на юридически образованных сыщиков не удались, они лишь улыбнулись и сказали, что помогут искать дырки в законах, но сами законы писать не станут. Правда, сразу напомнили, что к законам необходима строгая технология их применения. Иначе, даже буквы местные умельцы начнут читать по-разному, как те же англичане и америкосы умудрились извратить буквы латинского алфавита.

В принципе, всё правильно, население Западного Магадана перевалило за полмиллиона душ обоего пола, только горожан сто пятьдесят тысяч. На одном авторитете командиров ежедневные конфликты и споры не решить, физически не получится. А назначенные судьи нуждаются в инструкции, то есть законах и правилах применения этих законов. Экономические споры рано или поздно выйдут на скандальный уровень, значит, надо создать всем понятные условия игры. В первую очередь, защитить имущество от произвола властей, от рейдерских захватов, от жуликов и самозваных банкротов. Русскому человеку, пережившему девяностые годы и начало двухтысячных, подобные риски известны больше, чем любому европейцу.

Нет, Головлёв понимал, что идеальных законов нет, и не пытался их написать, он работал над созданием устойчивой системы противовесов и сдерживания. Представлял, как после его смерти местные жулики попытаются захватить власть, и действовал на опережение. Он ограничил количество войск, подчинявшихся лично наместнику и губернатору, ввёл выборную Думу. Однако сузил количество избирателей и возможных кандидатов высоким имущественным и образовательным цензом, как и число депутатов Думы установил в зависимости от количества избирателей. Для существующего статысячного Королевца по его схеме получалось восемь человек. Достаточно для нормальной работы, а не голого популизма. Причём Думе придавалась своя армия, небольшая, но независимая от наместника. И подчинялась она не просто назначенному командиру, а думскому большинству, подтверждаемому письменно.

Не забыл наместник вопросы собственности и защиты личности. С принятием нового основного закона, Петро своевременно назвал его Конституцией, всякое рабство и холопство в Западном Магадане запрещалось. Нарушители приравнивались к татям, уголовникам, и подлежали высылке в Мурманск. Дворянам оставалось право владеть землями, требовать арендную плату за земли и НАНИМАТЬ людей на работы, а не требовать отработки барщины, как сейчас. За это с дворян «милостиво снимали обузу», в виде уплаты налогов за крестьян, рассмотрения жалоб и тяжб в качестве судей. Однако, управляющего фактора дворяне не лишались, им вменялась в обязанность защита подданных от разбойников и врагов, кураторство над школами и соблюдение порядка на своих владениях. За это всем владельцам земель выплачивалось неплохое содержание от наместника, доходы позволяли. Сумма финансирования была пропорциональна количеству жителей на территории поместья.

Так Петро попытался избавиться от крепостничества и заинтересовать дворян в создании комфортных условий для крестьян, чтобы увеличить возможности заселения страны. Ещё дворяне получали право содержать свой отряд, строго привязанный по численности к количеству арендаторов. Ссориться с дворянством наместник не собирался, не пришло ещё время для этого. Зато попытался подложить мину под институт сельской общины, дав право сельским старостам выделять в «распоряжение губернатора» нерадивых односельчан. Тех, кто не может или не хочет платить свою долю налогов. Подполковник не испытывал иллюзий в отношении тех, кого выделит староста – сирот, многодетных семей, просто неудобных или скандальных односельчан.

Потому и закрепил аналогичное право за самими крестьянами, во-первых, каждые десять лет выбирать нового старосту под присмотром местного дворянина. Во-вторых, при желании выделиться из общины, любой крестьянин имел право обратиться к своему дворянину или непосредственно к губернатору. Которые обязаны были помочь выделиться из общины, не имели права отказать в помощи. Тогда крестьянин получал возможность подать в суд на все власти. Суд, кстати, Петро решил создать из трёх судей. Одного назначал наместник, другого назначал губернатор, третьего выбирали дворяне общим собранием. На полумиллионное население должно хватить двух судейских составов, выбранных или назначенных пожизненно, либо до потери работоспособности. Обжаловать решения суда мог любой взрослый мужчина наместнику.

Это основные положения тех статей, что обдумывал наместник, с ужасом ожидавший правки Елены Александровны, самой серьёзной инстанции. Он не мог предположить, что сама губернатор точно так же нервничает в ожидании критики наместника. Елена Александровна в эти дни занималась не менее насущными и важными проблемами. А именно – созданием библиотек, музыкальных школ, оркестров, архивов, сохранением культурного наследия России и двадцать первого века. С помощью Ларисы и Ольги, в детстве закончивших музыкальные школы, губернатор обучила местных музыкантов нотной грамоте. Затем наняла девушек и парней записывать и обрабатывать все стихи и песни, что напевали и могли вспомнить старые магаданцы.

Первым итогом деятельности бывшего завуча стало воссоздание государственного гимна Западного Магадана, на основе старого советского гимна с переделанным текстом. Дальше пошло веселее, знаменитые марши и вальсы, песни и танцы, строительство танцевальных площадок, духовые оркестры. К осени 1580 года Королевец и Рига превратились в самые музыкальные города Европы. На улицах звучала музыка, старые советские песни и джаз, блюз и рок-н-ролл, марши и вальсы слышны были каждый день. Слава богу, средств на все новшества хватало с избытком, доходы от ограбления Константинополя покрывали любые проекты на несколько лет вперёд. С песней же, как известно, жить становится веселее, и обучение аборигенов магаданскому языку шло быстрее и легче. Благо, пианолы уже существовали, а созданием первого фортепиано были озадачены студенты университета.

Именно Елена Александровна инициировала создание первого магаданского банка, изначально как службы, отслеживающей выданные переселенцам кредиты. Затем, с ростом благосостояния страны, количество кредитов росло, назрела необходимость выделения банка в отдельную организацию. С расширением функций, как по выдаче кредитов, так и по контролю возврата взятых обязательств. Кроме того, денежный дождь, обрушившийся на магаданцев в последние годы, требовал вложения заработанных средств, чтобы деньги не лежали в сундуках, а работали. Банк логично привёл к созданию биржи, благо многие европейские купцы имели понятие о такой форме закупок. А Первый Национальный банк Западного Магадана получил право торговли в интересах государства на бирже. Причём процентная ставка в банке оказалась самой низкой в шестнадцатом веке, смешно представить, десять процентов годовых на взятый кредит.

В Европе, оказывается, все кредиторы меньше двадцати пяти процентов годовых не брали. А средние займы давали под пятьдесят процентов, находились умельцы и на сто процентов годовых, в дальних деревнях. Потому появление банка с невероятно низкой ставкой все восприняли истинной сказкой. Особенно жулики, эти типы появились не в двадцатом веке, а существовали всегда и везде. Однако в условиях маленького государства навести справки о любом человеке довольно легко. Отследить поведение должников ещё легче, при наличии грамотно организованной Николаем фискальной службы. Кроме того, все кредиты выдавались банком исключительно в связанном виде, отправлять серебро и золото за границу магаданцы не собирались.

Желающий получить кредит торговец, промышленник, дворянин или крестьянин подробно указывал, что и где он будет приобретать, по каким ценам. Банк выдавал письменные обязательства на указанную сумму, именные, где были указаны и данные продавца и покупателя. После завершения сделки продавец получал необходимую сумму непосредственно в банке, в обмен на банковские векселя. Конечно, нашлись умельцы, попытавшиеся надуть банк путём фиктивных сделок, но страна небольшая и служба безопасности не зевала. Так что особого ущерба банк не понёс, а количество шахтёров за Полярным кругом увеличилось, что лишь послужило дополнительной рекламой банку и связанным кредитам.

Умельцев, пытавшихся взять кредиты под любые проценты, в нищей Европе оказалось больше чем достаточно. Даже из далёкой Франции прибывали торговцы, графы и бароны, особенно при распространении слухов о небывало низких процентах. Что говорить о соседях – поляках, шведах и прочих немцах, толпами осаждавших кредитных клерков. Однако руководство банка, как и все магаданцы, были поставлены в жёсткие условия – никаких наличных денег в кредит, особенно иностранцам. Кто берёт деньги под развитие своего дела, пусть заказывает оборудование магаданским промышленникам. Если купцам нужны оборотные средства, пожалуйста, закупайте у магаданских торговцев. Хочешь подарить жене дорогие украшения – к твоим услугам лучшие ювелиры Европы, из Львова, Варшавы, Данцига и самого Стамбула, из которых в Королевце набралась небольшая улочка в центре города. Благо, ювелиры работали в своеобразных шарашках, почти на свободе, но очень ограниченной свободе. Ну, а коли хочешь просто взять деньги и свалить из страны, извини – подвинься, получишь сухим пайком. Пусть магаданские кредиты развивают магаданскую промышленность. Естественно, вдвое или втрое выросли заказы на магаданские товары, как традиционные, вроде селёдки, янтаря и поделок из него, изделий из железа и стали, так и на новинки. Начиная от «губернаторской рыбы», прославившейся среди моряков, заканчивая многочисленными просьбами продажи ружей и пушек.

После обсуждения магаданцы решили начать свободную продажу ружей, пользуясь их популярностью. Рано или поздно конкуренты смогут создать патрон с капсюлем, а проданные ружья без патронов до той поры опасности не представляют. Формально в двадцать первом веке любая самая отсталая страна, хоть африканская, хоть азиатская, может производить своё оружие и патроны для него. Чеченцы, вон, в девяностые годы свой автомат «Борз» сварганили. Однако быстро убедились, что по признаку «качество – стоимость» их изделие никуда не годно. Потому и закупают оружие разные арабы, негры и прочие малайцы в России и США, что купить, даже втридорога, выгоднее и быстрее, нежели наладить производство самим.

– Пусть покупают наши ружья, чем пытаются сделать их сами, – подытожил Петро, убедившись, что все участники совещания с ним согласны. – Будут ружья в свободной продаже, да ещё в центре Европы, как сейчас, мало у кого из власть имущих появится желание разворачивать их производство. А мы, во-первых, получим выход на все европейские страны, где будем желанными партнёрами. Во-вторых, продавая часть оружия в кредит, получим возможность влияния на политику соседних государств. Не обязательно прямым давлением на правителей, сколько самой возможностью свободного передвижения по Франции, Голландии, Священной римской империи и прочим европейским странам. Худо-бедно, правители этих государств будут заинтересованы в хороших с нами отношениях. Наши представители же смогут сманивать от соседей не столько крестьян, как сейчас, что бегут от голода и нищеты. Мы сможем наладить настоящую утечку мозгов, заманивая толковую молодёжь на учёбу, грамотных ремесленников на работу.

– Да-да, – подскочила Елена Александровна, – сейчас в Европе множество непризнанных гениев, которые нуждаются в нашей помощи. Многие великие учёные и художники живут в нищете, думаю, не откажутся работать с нами. Пусть, к примеру, художники и скульпторы живут на родине, но продают нам свои работы, по контракту.

– Отлично, – потёр руки Павел Аркадьевич, – давайте составим списки нужных людей и общие рекомендации по вербовке тех талантов, что умерли в неизвестности в прошлой истории. А мы, при переговорах с иностранными послами, отстоим право «помощи» любым гражданам, вплоть до вывоза их из страны за наш счёт.

– Да, ещё бы в переговорах согласовать выпуск и бесплатное распространение наших газет, – Валентин не забывал о пропаганде, о необычном доверии жителей шестнадцатого века к печатному слову. – И обучение аборигенов магаданскому языку и письменности. Мол, для укрепления дружбы и сотрудничества мы откроем бесплатные школы, а лучших учеников отправим на учёбу в Королевец и Ригу.

– Нормально, это будет не так дорого, – прикинула Елена Александровна стоимость предложений и успокоила своих коллег. – Газеты будем печатать здесь, развозить по странам раз в месяц, пока достаточно, дальше посмотрим. Устраивает?