По барабану!

– Серега! Я не могу… Помоги… – с тоскою в голосе произнес Олег. – Помоги мне выпить эту проклятую водку.

– А как я тебе помогу? Хотя, знаешь что, тащи–ка все хозяйство вместе со столом к моей кровати.

Метелкин осторожно подтянул стол.

– Теперь садись рядом на уровне моей руки, – сказал Сергей, – открывай рот. Будет делать тебе вливание.

Когда была выпита последняя капля, Метелкин несколько минут сидел с закрытыми глазами. Наконец, открыл их, они были влажными.

– Ты чего?

– Устал, я Серега… Жить не хочется.

– Ты это брось! Тебе сколько лет?

– Тридцать три…

– Возраст Христа. Все у тебя наладится.

– Тридцать три… А мне кажется, что я уже прожил триста тридцать три.

– Ты же, вроде бы, не пил раньше…

– Не пил. А вот запил… Она ведь мне изменять стала… я и начал выпивать, с обиды и горя. Незаметно втянулся. И уже без выпивки не представлял жизни. В итоге допился до того, что лежу однажды в каком–то заброшенном доме, весь в поту, руки и ноги дрожат, выпить хочется. А сходить за бутылкой не могу, сил нет. Представляешь, нет сил, чтобы сходить за бутылкой, деньги есть, а сил нет. И послать некого. В итоге попал в психушку – крышу у меня сорвало. Бесы стали плясать и смеяться перед глазами.

С работы выгнали… слонялся, где попало и ночевал, где придется. В дом Татьяна не стала меня пускать. Подала на развод.

– Да, дела… Ну, ты все равно, возьми себя в руки. Хочешь, я научу тебя работать с компьютером. Сейчас многие журналисты работают как копирайтеры.

– А что это такое?

– Тексты готовить и продавать. У тебя получится. Ты был классным журналистом. Я расскажу тебе все подробно, ты приходи, когда решишь, что тебе это нужно.

– Спасибо, друг, – Метелкин заплакал. – Спасибо. Я обязательно приду к тебе. Я чувствую, что приду… – он прильнул губами к руке Сергея. – Спасибо. Во мне что-то перевернулось. Сам не понимаю, но когда я тебя увидел, увидел, что ты до сих пор не пал духом… я даже, грешно сказать, позавидовал тебе. Я, у которого ноги и руки работают, почувствовал себя мерзким и ничтожным человеком перед тобой… Я больше, чем инвалид…

Городок жил своими заботами. Несмотря на дождь, который вопреки синоптикам, обещавшим весь день ясную погоду, лил, как из ведра, у Метелкина было уже не так мрачно на душе, он знал, что перемены все равно наступят, разойдутся тучи и выглянет солнце.

«По барабану!»

В просторном и светлом кабинете редактора Серафима Григорьевича Бумажкина в эти минуты было необычно тихо. Собравшись за круглым столом, сотрудники районной газеты усиленно думали над заголовком к новому приложению.

Прошло уже десять минут, но никто еще не подал никакой идеи. Морща лбы, нервно постукивая пальцами по столу, они пытались поймать за хвост, скачущие в голове, мысли. « Проклятый рынок, – думал каждый из них. – Не было забот в прежние времена, а теперь, вот, нужно о чем–то хлопотать, что–то выдумывать. Тираж газеты, основного издания, стал неуклонно падать – хочешь – не хочешь – приходилось искать выход, чтобы удержаться на плаву.

Редактор, повидавший на своем веку «оттепели», «застои» и «перестройки», строго окинул взглядом своих подчиненных и произнес:

– Уважаемые коллеги! Соберитесь, наконец, и дайте волю своему богатому воображению! Заголовок должен быть таким, чтобы мог привлечь к себе внимание читателей, особенно молодежи. За кем пойдет молодежь, за тем – будущее!

Еще минут пять стояла гробовая тишина. Наконец, самая юная сотрудница, которой недавно исполнилось тридцать, Анечка Поголубкина, скрывая волнение, предложила:

– Давайте, назовем приложение… – она сняла очки с большого и острого, как у галки, носа, протерла их платочком… – давайте, назовем его «Сникерсни».

Реакция коллег была нулевой. Она тут же вновь водворила очки на свой нос и, глядя только на редактора, пояснила, почему ей пришла именно такая идея:

– Серафим Григорьевич, понимаете, шоколадка «Сникерс»… она ведь не всем доступна.… Зато, «Сникерсни», я имею ввиду приложение, будет простому человеку по карману. Купят, прочитают – и полный порядок!

– Чушь какая-то, – первым высказал свое мнение по этому поводу бородатый ответственный секретарь Батонов, стукнув по столу железным «строкомером», с которым никогда не расставался. – Да и при чем здесь шоколадный батончик? Все эти «сникерсы» и, простите меня, «памперсы» приелись, можно сказать, уже всем поперек горла встали

– Хи, хи… – улыбнулась Соня, молоденькая практикантка, очевидно представив, вставший поперек горла ответственного секретаря памперс.

Редактор постучал по столу авторучкой. А Поголубкина на слова Батонова едко заметила:

– Может, кому и приелись, – сказала она, недвусмысленно намекая на недавнее разоблачение ответсекретаря в начислении самому себе завышенного гонорара. – А вот большинству народа – нет.

– Хватит, хватит! – вмешался редактор, недобро взглянув на Поголубкину. – Господа, не надо грязных намеков, а лучше говорите по существу. А ты сам–то Батонов что предлагаешь?

– Я думаю, что нужен заголовок про Это… И в то же время, не только… Например, как мне кажется, молодежь притянет к себе заголовок «Трахтибидох!»

Соня снова хихикнула. Редактор постучал по столу и недовольно произнес:

– У вас на уме, похоже, только одни мысли крутятся… Только, про «притянет» да «оттянет»! Неужели нормальные слова забыли? «Трахтибидох», дамы, прошу извинить за моветон, у вас, коллеги, в голове, а вы его хотите еще и в заголовок вынести. – Я понимаю, что хочется идти в ногу со временем, но зачем уж так–то коверкать речь. Если хотите про Это, то ведь можно просто назвать приложение «Интим».

Редактор выжидающе смотрел на сотрудников. Какова будет реакция на его простой, пусть и не очень оригинальный заголовок?

– А почему бы и не нет? – горячо поддержал Бумажкина заведующий сельскохозяйственным отделом Сергей Кваков. – Ведь не обязательно в приложении будет про Это, вы понимаете, про Что… Просто сокровенный разговор с читателем. А во–вторых, в заголовке, предложенном редактором, имеется как бы двойной смысл. На это, конечно, молодежь «клюнет».

Наступила пауза. После такой речи Квакова, вопрос казался решенным. Некоторые сотрудники стали закрывать блокноты.

– Конечно, с редактором не спорят, – с обидой в голосе произнес корреспондент отдела писем Козлов. – Но я бы назвал приложение «Отстой!» С восклицательным знаком. Кратко и емко. Молодым нравятся такие выражения.

Он для убедительности раскинул веером пальцы на обеих руках.

– Да сам ты «отстой»! – Поголубкина обвела его презрительным взглядом. – Полный отстой! – И дрожащим от волнения голосом добавила: – Тебе лишь бы балдеть, а тут дело серьезное…

– Нет, это тебе, Поголубкина, похоже, все нипочем. Все тебе «по сникерсу». Все тебе «по барабану»! – сказал он таким тоном, будто она только что отвергла его руку и сердце.

Практикантка Соня до этого молчавшая и «похихикивавшая» над предложениями коллег, подала свой тоненький голос:

– Вот он, Пегас! Стронули с места лошадку. Кажется, найдено то, что нужно! Давайте, ребята, так и назовем приложение: «По барабану!».

Видя, что точка еще не поставлена, сотрудники вновь открыли блокноты. А Козлов виновато взглянул на редактора:

– Почему бы и нет? – сказал он. – Если Серафим Григорьевич, конечно, не против него? Легко. Молодежно. И в то же время, как будто призывает будущих читателей отключиться от проблем насущных. От горькой действительности нашей, будь она неладна! Безработица, кризис, нищета, наркомания, алкоголизм – все по барабану!

Редактор после такого монолога только повел плечами, что означало согласие. Казалось бы, все. Решено. Но неожиданно для всех воспротивился заведующий отделом информации Николай Оппортунистов, прозванный коллегами красным ортодоксом.

– Ну, знаете, совсем даже неприлично уводить читателя, – сказал он, – тем более, молодежь от проблем насущных. Газета, смею вам напомнить, коллективный пропагандист и агитатор. Чему будем учить? Как…

– Уважаемый! – не дал закончить Оппортунистову редактор. – Мы все давно живем по базарным законам, ни дна бы им, конечно, ни покрышки. А рынок – как бы мы к нему не относились, все же искусство, а не догмы Ильича. Искусство же, как мы знаем, требует жертв! В общем, быть по сему, то есть, «По барабану!».