Путь к себе

В осеннюю пору, когда созревали ягоды и грибы, весь поселок пропадал в лесу. Наши уральские леса осень богаты грибами и ягодами.

Любимые огороды

Опасным и лихим занятием было лазание в чужие огороды. Я и мои друзья тоже этим делом занимались и мы, не были исключением.

Помню такой случай.

Осенью мы возвращались после занятий из школы. Опять с нами неуклюже семенил Гыня, уже известный читателю мальчик.

Так вот, проходя мимо одного огорода, решили его посетить. Окна в доме были зашторены и мы, нас было четверо, залезли в огород, а Гыню поставили на стреме.

Нам попались зрелые огурцы, морковь, репа. Что – то сорвали и спокойно стали удаляться, но не прошли мы и десяти метров, как из дома выскочил хозяин и выпалил в воздух из ружья два раза. Тут мы дали деру и бросились бежать в лес, в спасительное болото. Нас он не заметил, и всё было бы шито – крыто, но хозяин поймал неуклюжего Гыню, который под страхом избиения всех нас раскрыл.

Я успел быстро забежать домой, бросить портфель и никем не замеченный пробраться в свой сарай на сеновал и зарыться в душистое сено.

Чудинов, такой была фамилия хозяина ограбленного нами огорода, ходил по поселку и усердно нас искал, чтобы наказать по заслугам.

Здоровенный детина, под два метра ростом, он наводил на нас страх и ужас, злой, он готов был нас разорвать на части.

Несколько раз он проходил мимо моего дома, но на двери висел замок, показывающий, что дома никого нет.

Вечером мамам пришла с работы, и он всё ей рассказал. Меня опять ждал суровый приговор: избиение, чем попало и куда попало.

Потом он ушел. Мне надоело лежать на сеновале, я вернулся домой и получил по заслугам.

Я убегаю из дома

Я писал ранее и напишу сейчас о том, что мне часто попадало от мамы. Била по любому случаю. Сам виноват, уж такой был сорванец – оторви, да выбрось.

Когда она меня била в очередной раз, я сильно злился и выбегал из дома, если удавалось вырваться из её цепких рук.

Однажды летом, при очередной порке, я вырвался из её рук и со злостью бросил, что убегаю из дома.

Я со слезами на глазах бежал по своей улице в глубь поселка. Она за мной не бежала, всё равно бы не догнала.

Около поселкового отделения связи стояла заброшенная конюшня, в которой в своё время содержались рабочие лошади.

Когда в поселке появились трактора и машины для разработки леса, то лошади перестали иметь важное значение и тягловая сила уже не использовалась.

На чердаке заброшенной конюшни сохранилась солома, где я скрывался весь день.

Сильно хотелось кушать, но я держался и домой возвращаться не хотел.

Каким – то образом сестренка узнала, что я прячусь на чердаке конюшни. Я попросил её принести что ни будь покушать, но строго наказал, чтобы о моем местонахождении мама не узнала.

Если мама узнает, мне попадет ещё больше.

Уже поздно вечером, когда стало прохладно, а я был одет очень легко, мне захотелось домой, но боялся, что снова буду битым и не возвращался.

Но пришли мама и сестра, и мне пришлось с виноватым видом возвращаться домой.

В этот вечер мне за побег не попало, а сам побег не удался.

Приближается очередная в моей жизни осень

Мама занята подготовкой меня в школу. Её хлопоты и приготовления принимаются мной как должное, ведь кроме мамы этим заниматься не кому.

Она покупала тетради, учебники, которых не было в школьной библиотеке, школьную форму и всё остальное по мелочи.

За лето так набегаешься, так отдохнешь от школы, что ближе к началу учебы начинаешь скучать по своим одноклассникам.

Так продолжалось все восемь учебных лет.

Я не был отличником, круглым ударником, но четверки и пятерки в моем дневнике водились.

Троек тоже хватало, а без двоек я не учился. Они изредка посещали мой дневник. Единицы были большой редкостью.

Единицы ученикам ставились крайне редко и только в том случае, если ученик досаждал своим присутствием учителю или вообще не отвечал на вопросы.

В большей степени получение хорошей или плохой оценки зависело от общего настроения учителя.

Нужно было чувствовать, с какой ноги сегодня утром встал учитель, и с каким настроением пришел на урок.

В расчет не бралось настроение учеников.

Знаниями по физике я не блистал. В этом очень виню преподавателя.

Физику вел Николай Николаевич, вот фамилию уже позабыл. Так он приходил на урок толи выпивший, толи с глубокого похмелья. С красной шеей и лицом он больше походил на вареного рака, с тоской поглядывал на часы и с нетерпением ждал окончания урока.

Предмет вел с не охотой и сидеть на его уроке было не интересно.

У него тряслись руки, видимо от пьяных загулов.

По этой причине у него не получались опыты. Бывало, что он нас всем классом отпускал, поддавшись на наши уговоры. Все сорок пять минут свободного времени мы могли делать что хотим, но у него было условие, чтобы его ни в коем случае не подводить и к другому уроку приходить вовремя.

А нам бы погулять.

Николай Николаевич был молодым человеком, но уже спившимся. Долго он в школе на этой работе не продержался ведь сильно поддавал.

Классным руководителем и моим первым учителем была Контиева Софья Ивановна. До пятого класса он вела у нас все уроки по всем предметам. О ней у меня остались самые теплые воспоминания, как о хорошем педагоге и человеке, который всю сознательную жизнь посвятил этому благородному делу.

Материал преподносился с душой, работу свою знала и была на своем законном месте.

С пятого класса по восьмой классным руководителем стала Осипова Евдокия, отчество не помню, да простится мне это. Она проживала в поселке Верхний Лёль и каждый день в школу приходила, проделывая путь в четыре километра.

В то далекое время черно – белый телевизор только входил в наш быт, а электричеством нас баловали только до 24 часов ночи, потому что не было постоянной подачи электрической энергии.

За высоким деревянным забором работала дизельная небольшая электростанция. Её обслуживали два брата по фамилии Чудиновы, как зовут, тоже не помню.