Влюбиться в темного магика

– Пожалуй, ты права, – вздохнул Кинс и поднялся со скамьи.

Они дошли до пристани и внимательно изучили пришвартованные там посудины. Лодки мэра на отведенном месте напарники не обнаружили.

Вечерело. Кларина смотрела, как со стороны топей приплывают последние собиратели и охотники. Ночной промысел был не в почете. Она поджала губы, представив, как они поплывут в сгущающихся сумерках среди приставучего тумана.

Кинс достал из кармана плоский овальный артефакт, похожий на складное серебряное зеркало. С громким щелчком две половинки раскрылись, и Люренц вложил в небольшое углубление тусклый волос с головы господина Зельвейера, срезанный в морге. После этого констебль схлопнул артефакт, и Клара услышала громкое стрекотание заработавшего внутри механизма.

– Что это?

– Искатель именных артефактов – магомер. Мощная штука, позаимствовал в отделе вспомогательной и защитной магии.

Кларина присвистнула. Люренц неплохо подготовился. Артефакт должен был указать, где находится лодка мэра, а точнее, прикрепленный к ней артефакт скорости – быструн, который Аржант Зельвейер, как состоятельный магик, имел в личном пользовании. И применял как для нужд города, так и для собственных.

Магомер вновь громко раскрылся, и Кинс жадно вгляделся в него. Кларине самой не приходилось пользоваться такой штуковиной, она могла только догадываться, как это работает. Напарник же вскоре “отлип” от артефакта и уверенно заявил:

– Все нормально. Я знаю, где это место.

Клара хотела узнать, далеко ли оно, но спросила только:

– И где же?

– Тебе не понравится, – недобро усмехнулся Кинсдахд.

***

Полицейский артефакт скорости констебль Люренц прихватил из отдела вспомогательной и защитной магии еще для утренней вылазки к болотницам. Поэтому к древней, заброшенной хижине в глухой и отдаленной части Услимских топей они добрались еще до семи вечера.

Покосившаяся ветхая изба, поросшая серым мхом, стояла на прогнивших сваях и пялилась на болото слепыми темными окнами. Место это было заросшее деревьями, лианами и другой растительностью. Сгущались зеленоватые сумерки, стояла мертвая тишина. Будто птицы это место облетали по широкой дуге, жабы захлебнулись, а комары сдохли от голода.

Кларина сглотнула, не в силах оторвать взгляд от жутковатой картины. Вокруг начали загораться зеленоватые огоньки гнилушек, а воду заволакивал туман.

– А вот и лодка мэра, – тихо заметил Кинс и показал на нос посудины, торчащий из-за угла дома.

Кларина хотела спросить, что это за гиблое место и кому пришло в голову строить здесь дом. Но тут у нее всплыло очередное, до поры похороненное воспоминание.

Таких хижин на болоте было построено несколько, и выполняли они ту же роль, что и охотничьи домики в лесу. Если кто-то заблудился, отстал, потерялся, они должны были помочь выжить. Но на деле болотные хижины не могли защитить постояльцев, слишком опасная фауна здесь водилась. После нескольких смертей собирателей и охотников магики поняли, что оставаться внутри небезопасно. Домики забросили и старались не пользоваться. Потом появились заклинатели болот, которые считали, что их магия лучше действует не из города, а из топей. Они отыскали уцелевшую избушку, подлатали ее и стали использовать для своих магических практик.

– Странно, что никого с ним не было, – заметил Кинс, и Клара кивнула.

Обычно заклинатели не отправлялись в топи в одиночку. Всегда присутствовали младшие члены ордена, которые страховали главного и помогали ему.

– Может, есть кто-то внутри?

Полицейские причалили рядом с лодкой Зельвейера и сошли на шаткие мостки, плавно переходящие в крыльцо.

Ноги Клары словно не хотели нести ее дальше. Она споткнулась и ухватилась за влажное перило, тут же отдернула руку и вытерла о штаны. Дерево было не просто влажным, его покрывал пушок едва заметной плесени, которая теперь тянула к Кларе волоски своих тонких ножек с крохотными флуоресцирующими шариками на конце. На Риц навалилось жуткое желание развернуться, сесть обратно в лодку и тотчас плыть обратно без оглядки до самого Мюста. Делать что угодно, хоть добираться вплавь, лишь бы не переступать порог этого дома на болоте.

– Смотри, – Кларина остановилась и кивнула на стену избушки, измаранную коричневыми следами.

Словно ее измазал экскрементами огромный слизняк.

– Такие же следы, как и на стене дома миссис Нориц, – Кинсдахд произнес вслух то, что побоялась сказать Риц. – Интересно, что за тварь их оставляет? Она может и по болоту, и по городу, получается. А в Мюсте про это не знают.

Он потоптался сзади, стараясь обмозговать эту загадку. Что это за диво дивное? Тварь пришла к Зельвейеру, чтобы пригласить в топи? Встретиться и обсудить, что? Это в корне не походило на образ заклинателя болот. Он должен был держать чудовищ в узде, а не плясать под их дудку.

Душное, тяжелое, едкое чувство навалилось на Кларину и не давало сделать лишний вдох. Снова будто ожил ночной кошмар, от которого она шарахалась все утро. И ожила вся гамма ощущений – от тины на коже до момента со взглядом темного персонажа из сна. Чувство было настолько сильным и ярким, что Клара, едва сделавшая новый шаг, остановилась как вкопанная. Кинс, который шел следом, врезался ей в спину.

– Ты чего? – все так же тихо спросил он.

Риц уставилась на него. Эта тихая манера речи была ему абсолютно не присуща. Обычно он говорил в меру громко, его никогда не приходилось переспрашивать.

– Ты чего-то опасаешься? – подозрительно спросила она. – Не думаешь, что мне надо бы об этом знать?

Люренц качнул головой.

– Мы на болоте, Клара. Здесь может случиться что угодно. Например, живоед решит мимо проплыть. Не стоит привлекать лишнее внимание.

– Да. Но даже у русалок ты говорил, как всегда.

– Мне не по себе, ясно? – он переступил с ноги на ногу. – Может, дело в том варенье. Но внутри будто шепчет кто-то, что здесь опасно. Ты довольна? А теперь, давай зайдем внутрь. Пока все болотные гады не собрались здесь по наши души.

Кинс настойчиво подтолкнул ее к входной двери, и Кларина сделала последний шаг к темной створке. На нее навалилось слишком много. Собственная паника, воспоминания, чувства из сна, которые вопили об опасности, удивление, что напарник ощущает примерно то же самое. Все это помешало ей сформировать и выразить мысль, что, возможно, болотные гады не появятся снаружи, потому что они уже засели внутри.

***

Дверь открылась без скрипа, но с мягким чавкающим звуком, будто Кларина погрузила руку в гнилое яблоко, а не вошла в дом. Риц замерла на пороге, пытаясь собраться, сконцентрироваться, наконец, разглядеть хоть что-то, ведь внутри царила непроглядная темнота. Очень странная, учитывая, что на болоте еще не стемнело.

Девушка протянула руку, пытаясь понять, эти тончайшие нити перед глазами кажутся ей или нет. И почувствовала легкое касание, изучающее и холодное, скользкое и чужое. Иное.

– Клара!

Кинс что было силы дернул ее назад, и они повалились навзничь на мостки. Люренц извернулся, словно уж, откатился от нее, прыгнул в лодку и оттолкнулся ногой. На все ушла пара секунд, настолько прытко он все сделал.

– Покажи руку.

Он говорил, будто мертвый, а Кларина ничего не соображала. Она пыталась встать, но взгляд будто зацепился за ладонь, покрытую клубком каких-то серых волос.

– Что это?

Она протянула ему руку, словно с просьбой убрать эту гадость, но вместо этого Кинсдахд отплыл еще дальше.

– Прости, – глухо пробубнил он. – Прости. Это я должен был идти первым.

– Куда ты, Кинс? Что это? – испуганно, на высокой ноте, но еще пытаясь сдерживать панические нотки, снова спросила Кларина.

– Это Анимарьята Мхеус, – раздался звучный, отдаленно знакомый мужской голос, и Клара с Кинсом повернулись на него.

В до этого пустой лодке мэра стоял императорский посланник собственной персоной, а за его спиной развеивались клубы закрывающегося портала. Магик, имени которого Кларина так и не узнала, опирался на внушительную трость с затейливым хрустальным набалдашником. Выглядел он так, будто собрался на бал, а не на болото. Одет был во все тот же роскошный камзол с широкими отворотами на рукавах, белоснежную шелковую рубашку с тончайшим кружевом и начищенные туфли с золотыми пряжками. Аромат его дорогого парфюма с древесными нотками долетал даже до Риц, которая стояла шагах в семи.