Константин Токаржевич. Эпизоды

Во-первых, он прекрасно закончил гимназию.

Во-вторых, он сразу же сходу поступил в Коммерческий институт Московского общества распространения коммерческого образования в Стремянном переулке, открывшийся в 1907 году и готовивший профессиональных предпринимателей. Здание для нужд образования было специально построено и открыто в 1913 году. Институт пользовался среди москвичей устойчивым успехом. Достаточно указать, что по состоянию на 1911 год, а это четыре года спустя начала образовательной деятельности, в нем уже обучалось 3965 человек. В этом учебном заведении лекции читали выдающиеся московские профессора, а во главе его встал известный правовед Павел Иванович Новгородцев. В семье это было воспринято как большая удача!

И в-третьих, в труппе Зайцева случилось то, чего никто и никак совсем не мог ожидать.

А вышло вот что. Актер, чьи роли так полюбил и прекрасно освоил Котя, внезапно и сильно заболел (а через некоторое время выздоровел, но выбыл из труппы в связи с призывом по мобилизации в ряды действующей армии). Афиша уже расклеена, театр арендован, спектакли назначены, билеты проданы, отменять блестяще подготовленную работу труппы абсолютно невозможно – убыток гарантирован!

Тут взгляд Петра Алексеевича упёрся в Котю, и Зайцев спросил, сможет ли он – Константин Токаржевич – провести полные спектакли вышедшего из строя коллеги?

Котя утвердительно кивнул.

И они ударили по рукам.

«Авральный» дебют Токаржевича на театральной сцене в качестве протагониста прошел с большим воодушевлением, при сильном эмоциональном подъеме всей труппы, с прекрасным успехом у публики и полной кассой на спектаклях. Котя был бесподобен! Чего тоже никто не ожидал. А он не только скопировал все роли и образы заболевшего актера, но и его манеру держаться на публике в этих ролях, его особенности двигаться и характер подачи им реплик.

Публика кучно шла на спектакли, ничего не подозревая совсем. И не заметила никакой подмены, считая, что роль ведет опубликованный в афише актер. Его вызывали на поклоны, забрасывали цветами, выкрикивали имя болеющего актёра. Котя солидно выходил на поклоны и также степенно покидал сцену. У всех было впечатление, что перед ними умудренный опытом мастер, но никак не начинающий молодой человек.

Труппа радостно пожинала плоды.

И молчала.

Конечно, описанный эпизод для сообщества театральных деятелей не остался незамеченным. По театрам, антрепренерам и труппам пошла полная удивительных слухов, отзывов и поразительных рассказов волна. Эти слухи, отзывы и рассказы сами по себе обрастали невероятными подробностями, дорисовывали и еще сильнее приукрашали «подвиги» Константина.

Но главное же здесь оказалось в другом! Именно в этой судьбоносной для всей труппы серии спектаклей для Токаржевича решилось всё. Это его путь! Это его жизнь! Это его форма достойного человеческого существования! Это его успех!

Понял это и Зайцев! Он стал делиться с Котей ещё более глубокими профессиональными знаниями и навыками и постепенно выводить его на сцену в главных ролях, расширяя рамки свойственных ему амплуа. Таким образом, Токаржевич за считанные сезоны приобрел богатейший сценический опыт, глубокие профессиональные познания, порядка двадцати ролей в ходовом драматическом репертуаре современного ему театра, имя в афише и заслуженный интерес к его работе со стороны зрителей и со стороны заинтересованных специалистов.

Всем, кто был с ним рядом, было очевидно, что Котя постепенно, но неуклонно перерастает уровень художественной деятельности труппы Петра Алексеевича. Это заставило задуматься и самого Зайцева по поводу того, а куда же Токаржевич должен пойти дальше, чтобы продолжить своё профессиональное и художественное развитие, так неожиданно и блестяще начавшееся под его личным руководством и, как выяснилось на практике, имеет нераскрытый ещё потенциал профессионально роста.

Продолжать выступать в труппе Зайцева долго – бессмысленно. Он уже не может больше ничему научить талантливого пасынка. Он может только создать ему трамплин и подсадить на следующий уровень развития. Так сам с собою рассуждая, Пётр Алексеевич, наконец, принял решение и стал тихо разрабатывать свой план.

А Токаржевич, окунувшись целиком в театральную среду и сценическое ремесло, внимал каждому слову, которое дарил ему Пётр Алексеевич. И когда тот сказал, что пора задуматься о деле серьёзно, Котя был обескуражен. Да куда же ещё серьёзней? И через всю свою жизнь Токаржевич пронесет трепетное, почти священное отношение к сцене и абсолютную серьёзность, с которой нужно подходить даже к самой маленькой роли и, казалось бы, пустяшной сценической задаче.

Но теперь же он скромно и терпеливо ожидал, что скажет Зайцев по поводу дальнейшего продолжения его творческого пути. И Пётр Алексеевич как ответственный педагог перед судьбой своего выдающегося ученика не стал его долго томить. Он видел артистический потенциал своего пасынка и прекрасно понимал, где и кому его характерные ролевые особенности и сценические кондиции могут блестяще пригодиться.

И, наконец, объявил: Фёдор Адамович Корш[8 - Федор Адамович Корш (1852–1923) – русский антрепренер, драматург, переводчик, основатель и руководитель Русского драматического театра (Театра Корша) в Москве (1882–1917).]!

У Токаржевича перехватило дыхание.

Легендарный антрепренер, легендарная труппа, легендарный театр. Великие достижения, выдающиеся актеры, известные режиссеры. Самостоятельная афиша, своя публика, свои авторы и свой публичный артистический проект: «Премьеры по пятницам»! Сколько лет он ходил мимо здания этого удивительного театра, не считая возможным даже помыслить о таком. А Зайцев решил, что ему туда? Не может быть? Да и готов ли он?

Так для него прошла ночь.

Утром Зайцев предложил ему на рассмотрение свой план их подготовительных действий, который оказался не только привлекательным, но и для Коти вполне осуществимым. Он радостно обнял и поблагодарил Петра Алексеевича не только за своевременную поддержку, но и важную действенную помощь!

И они дружно приступили к реализации этого плана, специально разработанного Зайцевым для будущей звезды театра Корша – актера Константина Токаржевича.

Федор Адамович Корш возглавил театр в 1882 году и это был первый частный театр в Москве, который появился сразу после отмены монополии императорских театров на представления и зрелища в обеих столицах. Ранее он именовался Пушкинским, которым недолго и безуспешно заведовала актриса Малого театра Анна Алексеевна Бренко. После краха Пушкинского театра ведущие актеры труппы организовали товарищество «Русский драматический театр», куда Корша, который закончил в своё время обучение на юридическом факультете Московского государственного университета, и пригласили быть его распорядителем.

Это было поистине судьбоносное решение, которое на многие годы предопределило развитие русского частного театрального дела и театрального искусства в целом.

Через год труппа переехала в новое здание, построенное Коршем вместе с архитектором Михаилом Николаевичем Чичаговым в традиционном русском стиле. Земельный участок в нынешнем Петровском (ранее Богословском) переулке выделил купец, меценат и крупный коллекционер Алексей Александрович Бахрушин, присовокупив к этому и пожертвование на строительство в размере пятидесяти тысяч рублей.

Новое здание театра было оснащено самым современным и самым передовым техническим сценическим оборудованием. Такого оборудования не было ни в Большом, ни в Малом театрах. Премьеры новых постановок у Федора Адамовича сопровождались газетной шумихой и ажиотажем публики. Внимание привлекали инновационные постановочные эффекты и необычные декорации, усиливающие впечатление от превосходной игры прекрасно подобранной труппы.

В репертуаре театра были самые разнообразные постановки, как легкие комедии, так и серьёзные драматические произведения.

Федор Адамович шел в ногу со временем и прекрасно понимал театральные поколенческие процессы. Поэтому в 1900 году пригласил к себе режиссера Николая Николаевича Синельникова, обновил актерский состав, завел театральные утренники, где для юных москвичей играли спектакли те же актеры, что и по вечерам, но за четверть стоимости вечернего билета. И продолжил потчевать москвичей любимым блюдом – премьерами по пятницам.

Зритель неистовствовал и валом ходил в театр! А школяры и гимназисты от Корша были просто в восторге!

Это была лучшая сцена для раскрытия актерского потенциала. Она предоставляла возможность проявить себя в том или ином качестве, попробоваться в разных амплуа и максимально проработать свое мастерство. Лучшего места для начала актерской карьеры трудно было представить. И это прекрасно понимал Пётр Алексеевич Зайцев.

Котя Токаржевич был счастлив открывшейся для него великолепной перспективе. С чувством глубокой благодарности к отчиму, он тщательно оттачивал свою программу для прослушивания у Фёдора Адамовича. Котя знал – подвести Петра Алексеевича он просто не имеет права! Поэтому он ещё более ответственно подошел к занятиям по подготовке к осуществлению плана Зайцева.

А план был таков. Они с Котей каждый день брали новую пьесу, разбирали один из персонажей действующих лиц и Котя должен был за день освоиться в достаточной для исполнения степени с характерным типажом выбранного образа. И показать Зайцеву вечером небольшой эпизод этой роли в реальном исполнении. Условие одно! Типаж должен быть очень жизненным и абсолютно узнаваемым.

Петр Алексеевич знал, что именно такая подготовительная работа приучит Котю стать «реактивным» актером, которые преуспевали на сцене русского театра и были любимчиками у Корша.

День за днём, учась параллельно в коммерческом институте, он оттачивал своё мастерство, советовался с Зайцевым, прислушивался ко всем его замечаниям. В перерывах между репетициями в театре он упражнялся в движении, стараясь выверить каждый свой шаг и каждый свой жест. А выходя в город, в храм, в присутственные места, в люди он присматривался к типажам, которых ему представляла сама жизнь, изучал и инстинктивно запоминал характерные их особенности, понимая, что изображать в театре предстоит людей совершенно разных сословий и деловых занятий.

Пётр Алексеевич наблюдал за пасынком с нескрываемым уважением, восхищением и даже некоторым удивлением, когда иногда замечал в глазах Коти естественное волнение перед грядущим испытанием. Зайцев всеми силами старался подбодрить его, вселить уверенность в силах и нацелить на успех.

В то же время 1917 год был годом переломным в жизни страны. На улицах городов не прекращались народные волнения. Вспыхнувшие массовые протесты, спровоцированные усталостью народа от войны, нехваткой продовольствия и общим недовольством внутренней и внешней политикой правительства привели к захвату 23 февраля власти рабочими и солдатами Петроградского гарнизона. Вслед за этим последовал арест правительственного поезда, следовавшего в Царское Село из ставки Верховного Главнокомандующего в Могилеве. В одном из вагонов этого поезда императором Николаем II вынужденно был подписан приговор – манифест об отречении от престола. Так нелепо Российская империя прекратила свое существование навсегда.

Спустя всего несколько месяцев страну охватывает новое потрясение. Образовавшееся после падения монархии Временное правительство России, не справившись с накопившимися проблемами в стране, проигрывает в противостоянии с Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов. Это приводит к новой революционной волне и кровавым беспорядкам на улицах городов.

Осенью Котя начал обучаться на втором курсе Коммерческого института. И в один из октябрьских дней 1917 года начинающий актер Константин Токаржевич, изо всех сил стараясь совладать с волнением, переступил порог театра Корша и оказался перед внимательным и оценивающим взглядом гениального мастера.

Фёдор Адамович сидел в кресле и смотрел на Константина сквозь стекла маленьких очков. Жестом руки он пригласил его продемонстрировать, чем владеет, и задал вопрос о том, что умеет молодой человек, за которого так ручался Пётр Алексеевич Зайцев?

Константин глубоко вздохнул и вспомнил всё, чему его научил отчим. Он блестяще прочел отрывок из пьесы, которую не раз играл за других актеров. Удачно воплотил несколько образов, изобразив разных по характеру героев, поупражнявшись в драматических этюдах. Прекрасно справился со шпагой, без аккомпанемента исполнил ряд хореографических фрагментов. Молодой, подтянутый, с прекрасной дикцией, отлично владеющий словом и голосом в разных диапазонах и тембровых оттенках, гибкий телом с подвижной мимикой и отточенными четкими жестами. Не актер. Мечта!

Фёдор Адамович был поражен.

А Константин не сразу заметил, как Корш улыбается ему сквозь густые усы и богатую окладистую бороду. Фёдор Адамович встал, подошел к Токаржевичу и крепко пожал ему руку.

– Вы приняты, пятьсот рублей. Зайдите теперь же в контору.

Подписав как в тумане свой первый профессиональный контракт, Котя с Петром Алексеевичем поспешили домой, где их ожидала Варвара Сергеевна, домашний ужин и атмосфера любви, трогательного отношения и искреннего обожания. Войдя в квартиру, они дружно сказали, что пришли, вымыли руки и Котя вошел в комнату, откуда доносились божественные запахи свежеприготовленной домашней пищи, с контрактом в руках и, показывая его радостно маме, сообщил:

– Приняли! Контракт! Пятьсот рублей!

Варвара Сергеевна сидела за накрытым уже столом в любимом своём кресле из красного дерева, когда-то принадлежавшему фельдмаршалу Румянцеву. Глаза её сияли от счастья и радости за очень важный и для неё такой желанный успех сына. Но не только. Она чисто по-женски уже сама для себя соображала, что в доме появятся дополнительные средства и семье станет намного легче выживать в наступившие нестабильные времена.

В комнату вошел и Пётр Алексеевич. Он с порога стал балагурить и показывать Варваре Сергеевне как замечательно выступал Котя на смотринах у Корша. Конечно, комик по призванию, он это показывал со свойственным комическим оттенком. Все дружно смеялись и отдыхали душой. А Котя вдруг осознал для себя, как лаконичны движения, мимика и жесты Зайцева, но как много они показывают и говорят. Истинный мастер и великое искусство!

Он бросился к Петру Алексеевичу, обнял его и попросил: