Разлученные

Что её ждёт? Счастье или горе? Рене очень хотелось верить, что впереди – счастье и встреча с любимым. Только надежда на это сейчас казалась такой зыбкой.

«Ах, отец, зачем ты во всём слушаешь мегеру Селезию?»

В холле толпились, ожидая указаний, лакеи, но Рене они казались тенями. Мачеха в платье из тёмно-лилового шёлка ожидала у подножия лестницы вместе с Понт-Аруа. Граф был в том же нарядном камзоле, что и накануне на балу. Рассматривая жениха сквозь тонкую вуаль фаты, Рена сглотнула горький ком.

А взгляд графа не отрывался от ее фигуры, но при этом лицо мужчины оставалось хмурым.

– Какая у меня прекрасная невеста! – воскликнул он. Слух резанула фальшивая нота – настолько холодно и безэмоционально это было произнесено.

Понт-Аруа не скрывал недовольства. И Рена удивилась бы, если граф был бы доволен ею, ведь недавняя сцена в кладовой для инвентаря с участием сына герцога многое ему открыла. Наверное, невесело брать невесту, влюблённую в другого. Однако кто ж его неволит? Заслуженный воин легко мог бы отказаться от нее из-за открывшихся обстоятельств. Пусть это трижды объявлено в газетах, предлог для разрыва помолвки, которая даже не благословлена в храме, отыскать можно.

Наконец, ступеньки закончились, и Рена вынуждена была принять галантно протянутую руку графа. Пальцы его были жёсткие и холодные, они сжали её ладошку, жестоко сминая тонкие пальцы.

Понт-Аруа осторожно приподнял фату и вгляделся в ее лицо. Что он ожидал увидеть? Дорожки слез, распухшие от рыданий губы и нос? Но встретил лишь яростный, ненавидящий взгляд бирюзовых глаз.

Рена не могла притворяться и не считала это нужным.

– Как же интересно будет укрощать вас, моя прелесть, – тихо проговорил Понт-Аруа. Он обращался к невесте, но в холле было достаточно тихо, и его услышали все.

Рена с надеждой метнула взгляд на отца – тот ведь слышал, что сказал этот горе-женишок. Может, отреагирует и впервые в жизни вступится за дочь? Но лейр тэ'Марсо притворился глухим, а, встретив горящий возмущением взгляд дочери, еще и порекомендовал:

– С ней надо построже, Ваше Сиятельство. Ирена – девушка хорошая, но очень уж упрямая. Это у неё от матери…

Тут Селезия шикнула него, испугавшись, что, разговорившись о бросившей его первой супруге, Марсо испортит верное дело, граф насторожится и, чего доброго, передумает жениться.

– У нас чудесная дочка, не правда ли, Ингмар? А какая красавица и умница! – затараторила лейра. Но все-таки смазала впечатление – не утерпела и, заметив собравшуюся у лестницы прислугу, прикрикнула: – Что вы тут топчетесь? Агги, бери Лию и сейчас же собирать вещи госпожи Ирены. Остальные – что, работы нет?

Агги, тощая и высохшая словно жердь, была наперсницей и личной горничной хозяйки, а еще распоряжалась прислугой, в качестве экономки. Получив указание лейры, карга схватила растерявшуюся Лию за руку и потащила прочь.

Неужели лейра догадалась? У Рены упало сердце. Она-то надеялась, что в суете отъезда о младшей горничной позабудут, и Лия потихоньку улизнет из дома, чтобы разыскать Яна и вручить ему записку.

«Светлые девы, помогите Лие добраться до Яна!»

Однако надежда, что служанка сумеет вырваться из дома, стремительно таяла. Слишком хорошо Рене была известна хватка Агги.

Следом за разочарованием навалились безнадежность и апатия. Показались неважными и обиженная холодность графа, и желание отца поскорее избавиться от неё. Гневаться нужно только на себя. Она вдруг удивилась, что столько лет жила с этими чужими людьми и даже считала себя счастливой, находя отдушину в садоводстве. А на самом деле просто убегала от реальности. В смирении и дочерней покорности нет ничего хорошего, потому что именно они привели ее к сегодняшнему печальному итогу, когда её против воли выдают замуж. Разозлилась на себя за бездействие. Оправдания, что желала быть послушной дочерью и следовала велению долга, казались лицемерием. А еще впервые поднималась злость на мать – зачем та, убегая от мужа, не взяла с собой маленькую дочь и обрекла ее тем самым на жизнь с ненавистной мачехой?

Стоп! На кого она злится? И не бесплоден ли гнев? Нужно действовать, а не перекладывать вину на других. Бежать от ненавистного жениха! Не покоряться воле мачехи!

Да, разумеется, общество будет на стороне ее родителей и графа, но не всё ли равно?

И вдруг пришло отрезвление. Нет, не всё равно.

Перед Яном сейчас открыт весь мир, он подающий надежды молодой аристократ. Скандал, несомненно, отразится на его будущем, и, может быть, через несколько лет любимый упрекнёт Рену за то, что лишила его блестящих перспектив.

Что же делать? Рена в панике кусала губы и вновь опустила вуаль, чтобы скрыть волнение.

Входная дверь открылась, пропуская в холл незнакомого слугу в серо-голубой ливрее.

– В чём дело? – строго спросил граф.

– Ваше сиятельство, в поместье снова прибыли посланники герцога Холдера, ищут вас.

Понт-Аруа потемнел лицом.

– Тхар, как некстати! Ни под каким видом не говорить, где я! – приказал он, слуга поклонился и вышел. А граф повернулся к встревоженной лейре Селезии: – Они не смогут помешать нашим планам. Никто не будет искать нас в храме Теи. Вещи моей супруги должны быть готовы к вечеру, я пришлю адрес, куда их отправить.

Он обернулся к Рене и любезно предложил ей увечную руку:

– Прошу, моя дорогая!

Невеста резво отпрянула от культи, и сама направилась к выходу.

Старый лакей, служивший у Марсо лет тридцать, вытирая стариковские слёзы, распахнул перед ней дверь.

– Прощайте, дядюшка Лур. Светлого дня!

– Благослови вас Шандор, молодая госпожа!

Спускаясь по ступеням крыльца, Рена повернулась к жениху, который нагнал ее.

– Вам всё равно, что я не хочу выходить за вас замуж?

Граф ничем не показал, что сердится, разве что челюсть сжалось чуть сильнее. Он кривовато улыбнулся.

– Я человек снисходительный. До определенной степени. Молодым девушкам свойственно вбивать в хорошенькую головку разные глупости. Уверяю, завтра в этот же час, вы будете смеяться над своими опасениями. Это так же верно, как и то, что ни один мальчишка не составит достойную конкуренцию опытному мужчине. Вы будете довольны, что вышли именно за меня.

Глаза Рены яростно сверкнули под фатой.

– Неужели вы верите в это? Вы неприятны мне, могут ли чувства измениться?

– Поверьте, могут. Вполне вероятно, что это случится уже завтра, – произнес он, подсаживая Рену в экипаж, принадлежащий его будущему тестю. Уселся рядом. На сидении напротив в просторном салоне поместились супруги Марсо. Устраиваясь поудобнее, мачеха наклонилась к Рене и прошипела на ухо:

– Ты что задумала, негодная? Зачем сапоги под платье надела?

5.

На вопрос мачехи Рена лишь пожала плечами. Поднимать шум по поводу странной обуви под подвенечным платьем Селезия явно не желала, что вполне устраивало девушку. Чтобы не вызвать неудобных вопросов жениха, лейре пришлось замаскировать подозрение во взгляде, который сверлил сидящую напротив падчерицу.

Карета тронулась. За окном замелькали знакомые до мельчайших деталей особняки на их улице, Рена мысленно прощалась и с ними. Но вот уже дом родителей ее подруги Омели, которая вышла замуж месяц назад и уехала в столицу, а за ним перекресток. Их неуклюжая карета свернула к выезду из города, и вскоре потянулись крестьянские фермы, сады, поля. Неуютное молчание, воцарившееся в салоне, вполне устраивало невесту, которая чувствовала себя самой несчастной девушкой на Андоре.

Храм Теи располагался в десяти минутах езды от города в небольшой рощице. Серебристые ильмы росли здесь так густо, что их кроны смыкались. Под их зеленоватой сумрачной сенью, легкое, сплошь заплетенное плющом здание храма с высокими арками окон оставалось почти незаметным.

Экипаж остановился поодаль. Граф снова предложил руку невесте, но Рена упрямо проигнорировала ее и выбралась сама. Под ногами зашуршала прошлогодняя листва. Девушка посмотрела на переплетение тонких ветвей в вышине. Первый месяц осени, но деревья еще и не думают желтеть и терять листву. Появление людей не обеспокоило обитателей заповедной рощи, птицы не прервали перекличку, а несколько изящных ланей с пушистыми хвостиками без страха лакомились цветами с клумбы под окнами храма.

Путь по росистой траве к гостеприимно распахнутым дверям в стрельчатой нише не занял много времени. На пороге их встретил седобородый жрец. Глядя на сурового с виду старика, Ирена оробела, только сейчас она поняла, что ей предстоит сделать. Вот-вот настанет миг, когда нужно будет действовать, а у нее ноги подкашиваются, и язык липнет к небу.

– Светлого дня, дети мои, проходите и преклоните колени перед луноликой супругой Шандора-Солнца.