Венец для королевы проклятых
Глава 6
– Пей!
Гвендилена со страхом и отвращением покосилась на склянку в руках Гилы. На дне плескалась мутная зеленоватая жидкость… Если только поднести ее к губам, – перехватит дыхание от острого запаха, потом все нутро сожмется в болезненном спазме от невероятной горечи, потемнеет в глазах и холодный пот выступит на лбу. О том, что будет дальше, и думать не хочется…
Но Гила неумолима:
– Пей! Пей, если не хочешь родить бастарда. Ты ведь знаешь, что тогда будет с тобой?
Гвендилена знала. Но Гила продолжала говорить, безжалостно отчеканивая каждое слово:
– Тебя прогонят прочь. Возможно, принц Хильдегард захочет дать тебе немного денег, чтобы его отпрыск не рос в нищете, а может быть, и нет. Обычно он так не поступает, но кто знает… В любом случае в замок ты уже никогда не вернешься. Разве это то, чего ты хотела?
– Нет!
Гвендилена схватила склянку и одним духом выпила все до капли. На миг ей показалось, что она теряет сознание, но все же она справилась с собой.
– Я всегда знала, что ты умная девочка, – одобрительно сказала Гила, – день или два тебе будет плохо, зато потом все наладится. Завтра скажись больной, постарайся не вставать. Я навещу тебя.
* * *Гвендилена шла по темному узкому коридору, с трудом передвигая ноги. Ей хотелось плакать от боли и отчаяния. Вот уже во второй раз ей приходилось вытравливать плод, прерывая едва начавшуюся жизнь своего будущего младенца…
Но Гила права. Принцесса Эвина не потерпит возле себя беременную фрейлину! Однажды, когда такое случилось с пухленькой хохотушкой Ларой, девушку с позором отослали к родителям, в дальнюю провинцию, куда-то на север. Доходили слухи о том, что ее выдали замуж за разбогатевшего лавочника, который был готов на все, лишь бы породниться со знатной фамилией…
А ей идти некуда.
Боль в животе пульсировала толчками, и по мере того, как она усиливалась, Гвендилена чувствовала, как растет ее ненависть к госпоже. Ведь это из-за нее она никогда не станет не то что женой принца – об этом простолюдинке и мечтать не стоит! – но даже официальной фавориткой и признанной любовницей. Из-за Эвины всегда придется молчать, таиться, прятаться…
А еще – убивать своих нерожденных детей.
«Все еще может измениться, все может измениться!» – упрямо твердила Гвендилена, но это не помогало. Отчаяние захлестнуло ее, как темная вода, и рыдания сдавили горло…
Еще недавно была надежда, что принцесса может умереть от родов. Слишком уж тяжелая была беременность, слишком она ослабла и в последние дни уже не вставала с постели. Но надежда оказалась тщетной, и вот теперь в розовой колыбельке под кисейным пологом пускает пузыри и таращит огромные голубые глаза, словно пытаясь освоиться и оглядеться в этом огромном и странном мире, крошечная девочка по имени Майвин. Принц хотел назвать ее Амаласунтой в честь своей матери, но Эвина сумела настоять на своем.
– Мой милый супруг, – сказала она с всегдашней своей нежной улыбкой, – я с должным почтением отношусь ко всем членам королевской семьи, но наша дочь родилась в день, когда святая Майвин из Анвалера явила чудо, остановив братоубийственную войну! Не лучше ли будет поручить ее судьбу небесной покровительнице?
Хильдегард только пожал плечами и счел за лучшее не спорить с ней… С некоторых пор принцесса стала очень набожна. Все время, что не посвящает детям, она проводит в молитвах и за чтением благочестивых книг. Лишь иногда она приказывает позвать певца Лейра, но и ему велит петь не легкомысленные баллады, а только храмовые гимны и песни, прославляющие героев и святых.
Принц совсем перестал наведываться в ее покои, но она как будто даже не замечает этого. Теперь Эвина живет в своем собственном мире, возвышенном и хрупком, почти не соприкасаясь с реальностью. Она выращивает цветы, воспитывает мальчиков и просто налюбоваться не может своей бесценной крошкой! Дочку она не доверят нянькам и кормилицам, не оставляет даже ненадолго и каждый раз, когда берет ее на руки, улыбается такой счастливой и умиротворенной улыбкой…
Сколько раз Гвендилена сжимала зубы от бессильной ярости при одной мысли, что ей такого пережить не дано! И сейчас, привычно пробираясь в темноте среди хитросплетения коридоров, она хотела только одного – добраться до своей комнаты, лечь в постель и поскорее провалиться в сон, чтобы не думать больше ни о чем, а главное – о том маленьком существе, что она сама убила сегодня. Пусть ему было всего несколько дней, но она уже ощущала его присутствие, чувствовала, что уже не одна в своем теле… А теперь ему не родиться на свет, не воплотиться в сына или дочь. Сделанного не воротишь, и поступить иначе она не могла, но как жить с этим? Как унять боль в душе?
Где-то совсем рядом послышался тяжелый протяжный стон. Голос был мужской, даже смутно знакомый! Гвендилена вздрогнула от неожиданности и замерла на месте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска света.
Стон раздался снова. В нем было такое страдание… Чуть помедлив, Гвендилена решилась войти. Кем бы ни был этот несчастный, ему сейчас было значительно хуже, чем ей самой!
Она решительно толкнула дверь и переступила порог. Просторная комната, освещенная теплым светом масляной лампы, была убрана богато, даже роскошно. Были здесь и ковры, и дорогие ткани, и вазы цветного стекла… Но не потому девушка застыла на месте от удивления. Перед ней, распростертый на ложе, лежал певец Лейр Сладкоголосый, любимец принцессы Эвины! Его золотистые кудри разметались по подушке, лицо залила смертельная бледность, темные тени залегли под глазами, и пальцы – такие длинные, тонкие, точеные! – беспокойно шарили по одеялу, словно несчастный искал что-то и никак не мог найти… Видно было, что он очень плох, может быть, даже умирает.
– Пить… – послышался слабый голос, – во… ды…
Гвендилена почувствовала жалость к нему. Красавчик Лейр всегда был учтив и приветлив, он никому не делал зла и уж точно не заслужил такой участи – умереть, не утолив последней жажды.
– Да-да, сейчас, – она проворно налила в кружку воды из тяжелого кувшина, стоящего на столике у кровати, и поднесла к его пересохшим, потрескавшимся губам, – вот, пей!
Лейр пил жадно, захлебываясь и обильно проливая воду на одеяло. Когда кружка опустела, он откинулся на подушки.
– Благодарю тебя… Благодарю всем сердцем!
Гвендилена смутилась. Она хотела было сказать, что такая малость не стоит благодарности, но слова застыли у нее на губах. Только сейчас она заметила, что Лейр смотрит на нее остановившимся, невидящим взглядом. Он чуть улыбнулся и тихо выдохнул:
– Эвина. Моя любовь. Ты пришла…
Глава 7
Наутро Гвендилена проснулась рано. Ночью у нее начались месячные, но боли она почти не чувствовала, и кровотечение было не слишком обильным. В который раз она убедилась, что Гила отлично знает свое дело… А потому стоит послушаться ее совета и провести этот день в постели – на всякий случай.
Решив так, Гвендилена потянулась за колокольчиком. На звонок явилась Летта – уже умытая, причесанная и свежая, как полевой цветок весенним утром.
– Доброе утро, госпожа Гвендилена! – по обыкновению затараторила она. – Прекрасный день сегодня! Подать вам умыться? Какое платье вы желаете надеть – синее шелковое или зеленое с золотыми кружевами? Вчера Гильда, старшая горничная, научила меня делать новую прическу с локонами, очень красиво, и, если вы хотите, я могла бы…
– Нет, – прервала ее Гвендилена, – пойди и скажи ее высочеству, что я покорнейше прошу позволения оставаться в постели сегодня. Моя красная роза опять расцвела, и шипы жестоко исцарапали меня, – сказала она, чуть понизив голос.
Этой жеманной фразой в замке было принято обозначать обычные женские недомогания. В родной деревне любую девушку просто назвали бы лентяйкой, вздумай она лежать целый день из-за такой ничтожной причины, но среди изнеженных благородных девиц подобное поведение было делом обычным.
– О да, разумеется! – Летта понимающе кивнула и вышла.
Оставшись в одиночестве, Гвендилена блаженно потянулась под одеялом. «Наконец-то можно как следует выспаться! – подумала она, нежась в теплой постели. – Неизвестно, когда еще удастся в следующий раз…»
Но спать ей пришлось совсем немного. Гила заходила проведать ее, принцесса Эвина прислала фрукты и сладости с пожеланием скорейшего выздоровления, потом Летта принесла обед. Пока Гвендилена ела, она успела рассказать ей все новости – фрейлины Эма и Файла поссорились, не поделив черепаховый гребень, любимая собачка принцессы родила пятерых щенков, а маленький принц Римеран опять бросил в наставника грифелем… Расправляясь с аппетитной куриной ножкой, Гвендилена слушала ее вполуха. По правде говоря, неумолчная болтовня служанки порой сильно раздражала ее.
– А еще – Лейр Сладкоголосый, наш певец, слег в горячке! Лекарь Фаргус говорит, что, скорее всего, не выживет.
Услышав имя Лейра, Гвендилена почему-то заволновалась.
– Лейр? Очень жаль… Неужели его болезнь так опасна? – осторожно спросила она, вытирая губы салфеткой.
Летта всплеснула руками.
– О да! Лихорадкаазим почти всегда смертельна, в наших местах это все знают. Десять дней человек горит, будто в огне, никого не узнает, бредит, а потом впадает в беспамятство и лежит, как мертвый. Если очнется, будет жить, но такое редко случается. Вот мой дядя в прошлом году…
Она могла бы говорить еще долго, но Гвендилена остановила ее.
– Иди, Летта! Я устала, хочу побыть одна, – вымолвила она, – можешь доесть это, если хочешь, – она показала на фрукты и сладости.
– Да-да, разумеется, – спохватилась девушка, – простите, госпожа, даже моя мать всегда говорила, что я много болтаю!
Она быстро, ловко собрала посуду и удалилась, осторожно ступая на цыпочках.
Глава 8
На следующий день Гвендилена поднялась с постели здоровой и бодрой. Жизнь ее вошла в обычную колею, но что бы она ни делала – служила госпоже, нянчилась с детьми, постигала тайную науку Гилы или даже разделяла ложе с принцем, – мысли ее почему-то все время возвращались к певцу Лейру. Она вспоминала его лицо, потрескавшиеся губы, остановившийся взгляд, длинные пальцы, беспокойно шарящие по одеялу… А еще – горячечный шепот: «Эвина, любовь моя!»
Принцесса была весьма расстроена болезнью певца. Она требовала, чтобы лекарь навещал его ежедневно, и посылала слуг справляться о состоянии молодого человека, но с каждым днем ему становилось все хуже. Как-то Гвендилена застала госпожу в слезах, и на расспросы о причине ее огорчения она не пожелала ответить. Видно было, что Лейр ей тоже не совсем безразличен!
Эта история вполне могла бы послужить темой для красивой и грустной баллады вроде тех, что Лейр распевал когда-то. Жаль, конечно, что ничего подобного ему уже не сочинить… Умереть молодым – печальная участь, но еще печальнее – уносить с собой в могилу талант и любовь, которой так и не дано было расцвести!
* * *Ночь перевалила за середину, и полная луна стояла высоко в темном небе. Лежа рядом с любимым, утомленная и счастливая, Гвендилена смотрела на ее серебристый лик, пытаясь различить на нем тайные письмена, как учила ее Гила. «Только в полнолуние можно узнать свою судьбу и изменить ее к лучшему», – часто говорила она…
Принц легко прикоснулся к ее груди.
– Лунный свет тебе к лицу! – улыбнулся он. – Жаль, что при свете дня мне приходится изображать верного супруга.
В его голосе явственно звучала горечь, и Гвендилена почувствовала, как сердце ее затрепетало от радости. Конечно, показывать ее нельзя ни в коем случае…
– Принцесса Эвина – достойнейшая из достойных женщин! – кротко проворковала она. – Она прекрасная жена и мать, к тому же очень добра и набожна…
– Перестань, – усмехнулся принц, – преданность госпоже – прекрасное качество, но здесь ты можешь не притворяться! Святые хороши в храме, и нигде более. Но ничего не поделаешь – она моя законная супруга, и только смерть может разлучить нас.
– Только смерть? – тихо спросила Гвендилена. Она часто думала о том, что среди бесчисленных микстур и настоек Гилы наверняка есть и яды… Но просить ее помощи в таком деле было страшно, а самой ей никогда в них не разобраться.
Принц Хильдегард нахмурился.
– Она – королевская дочь! – резко ответил он. – Пусть младшая, но все же… Обоснованное подозрение в измене – вот единственный повод расстаться с ней.
Он коротко, зло рассмеялся.
– Увы, она верна мне! Верней собаки. И потому останется моей женой навсегда. К счастью, она не слишком докучает мне…
Лик луны вдруг закачался перед глазами Гвендилены, и на его поверхности явственно проступило прекрасное лицо – то, что она когда-то видела в темных водах озера Трелоно. Все, о чем она так напряженно думала в последние дни, вдруг сошлось воедино, как сходятся кусочки головоломкистале, что любит собирать маленький принц Римеран.
«Ну да, конечно, как я сразу не догадалась… Лейр влюблен в принцессу, и она тоже неравнодушна к нему. Было у них что-то или нет, не важно, но, если Эвину заподозрят в измене, ей конец! А Лейр все равно умрет, и рассказать он ничего не сможет…»
В ту ночь Гвендилена заснула счастливая и умиротворенная. Она еще не знала, что именно должна сделать, чтобы бросить тень на принцессу, но какая-то часть ее разума была совершенно уверена, что ответ отыщется сам собой, если только быть внимательной, смотреть по сторонам и видеть знаки, которые посылает судьба.
А главное – надо действовать быстро, пока Лейр еще жив.
Глава 9
– Это платье нужно спрятать до весны, это – отложить и переделать, а это – отдать бедным…
Громкий, резкий голос толстухи Калеа резал ухо. С тяжелым вздохом Гвендилена покосилась на ворох одежды. Работы здесь до вечера, а то и до ночи…
Каждый год, когда летняя жара сменялась осенней прохладой, принцесса устраивала разбор своего обширного гардероба. Обычно фрейлины ждали этого дня с нетерпением – часто кому-нибудь из них доставались неожиданные подарки! – но сегодня Эвина была просто сама не своя. Утром заходил лекарь Фаргус, и по его мрачному лицу сразу было понятно, что у него дурные новости.
Так и оказалось.
– Ваше высочество, вы поручили мне сообщать о состоянии певца, – произнес он с поклоном.
– Да-да, конечно, – принцесса старалась держаться спокойно, но руки, нервно комкающие кружевной платочек, выдавали ее волнение, – надеюсь, вашими стараниями ему стало лучше и он еще порадует нас своими песнями?
Но Фаргус только сдвинул кустистые седеющие брови.
– Лейр без сознания. Увы, кризиса ему не пережить… Он слишком слаб. Простите, ваше высочество, я сделал все, что мог.
– Что ж, ступайте, – принцесса поежилась, будто от холода, и глаза ее вдруг погасли, как у старухи, – мы будем молиться за него.
Весь день она была печальна и бледна. Казалось, ее мысли витают где-то далеко… Фрейлины напрасно ждали подарков – Эвина как-то позабыла об этом. Пожаловавшись на головную боль, она удалилась в свою спальню, и теперь разбором нарядов принцессы руководила толстуха Калеа, а уж у нее-то нитки не выпросишь!
Но Гвендилена об этом не думала. Раскладывая вещи, она чувствовала, как противно дрожат руки. Если Лейр умрет сегодня, его тайна умрет вместе с ним, и для нее возможность изменить свою жизнь к лучшему будет упущена – скорее всего, навсегда! Она почти физически чувствовала, как драгоценное время утекает капля за каплей… Совсем как в тот вечер, когда маленький принц Римеран смотрел в потухающий очаг на кухне.
– Гвендилена, ты слышишь меня? Куда ты положила чулки и сорочки? Вещи нельзя разбрасывать где попало, иначе потом ничего не найдешь!
Гвендилена вздрогнула от неожиданности. Сварливый голос Калеа звучал как скрежет железа по стеклу, но в этот момент девушка готова была расцеловать ее от радости. Наконец-то решение было найдено!
«Вещи нельзя разбрасывать… Разумеется, иначе они могут оказаться совсем не в том месте! А что, если какую-нибудь вещь госпожи найдут совсем не там, где она должна быть, – например, в постели ее верного певца Лейра? Что тогда подумают о ней? О том, что она благоволит к нему, и так известно многим, но это – вполне достаточный повод, чтобы обвинить ее в измене!»
– Простите, госпожа Калеа! Я… просто задумалась! – пролепетала Гвендилена, опустив глаза долу. Даже суровая толстуха смягчилась.
– Ну хорошо, хорошо… Но впредь – будь внимательнее!
– О да, разумеется! – Гвендилена присела в реверансе. – Я буду очень стараться.
Она аккуратно сложила в сундук ночную сорочку с кружевами, потом другую, с вытканным на подоле цветочным узором… Но стоило Калеа отвернуться, Гвендилена ловко спрятала в рукаве пару подвязок с вышитой монограммой принцессы.
* * *Ночью Гвендилена долго лежала, прислушиваясь к шагам и шорохам в коридоре. Дело, что она замыслила сегодня, недоброе и опасное, не давало ей сомкнуть глаз ни на миг. Было очень страшно – вдруг ее поймают? Вдруг кто-то из слуг заметит, как она заходит в комнату певца? Или принц пришлет Яспера за ней, а тот не застанет ее на месте?
Но если упустить этот шанс, другой уже не представится! А значит, придется терпеть и лгать, угождать госпоже – возможно, всю оставшуюся жизнь.
Наконец Гвендилена решилась. Накинув простое темное платье, она спрятала в рукаве кружевную подвязку принцессы с ее монограммой и тихой тенью выскользнула прочь.
Она шла по темным коридорам, стараясь унять лихорадочно бьющееся сердце. Вот и знакомая уже дверь в комнату певца… Гвендилена на миг застыла на пороге, потом, собравшись с духом, вошла.
Внутри царил полумрак. Лишь тонкая восковая свечка горела на столике у кровати, и в ее неверном, мерцающем свете Лейр, неподвижно лежащий на спине с закрытыми глазами, выглядел почти стариком – таким изможденным и осунувшимся, словно его болезнь продолжалась уже много месяцев. На миг показалось даже, что он уже умер. Напрасно Гвендилена старалась убедить себя, что, если даже так, покойников бояться глупо, они не могут причинить вреда, и опасаться надо живых людей… Но почему-то от страха у нее дрожали колени, хотелось бросить все и бежать прочь.
«Что ж, ты можешь уйти, – услышала она знакомый тихий, шелестящий голос в голове, – можешь уйти и оставить все как есть, а потом всю оставшуюся жизнь жалеть об этом, плача в подушку по ночам!»
«Ну уж нет!» Стиснув зубы, Гвендилена сделала шаг вперед, потом другой… Оставалось совсем немного, но половица под ногой предательски скрипнула, и Лейр открыл глаза.
– Эвина… Моя госпожа… – тихо вымолвил он, – вы пришли… благодарю. Я счастлив.
Гвендилена чуть не вскрикнула от неожиданности, но потом сообразила, что Лейр по-прежнему не узнает ее, принимая за принцессу! Что ж, так даже лучше.
– Да, я здесь! – прошептала она. – Я пришла к тебе, мой верный рыцарь, твоя любовь и преданность тронули меня. Я с тобой, я не покину тебя!
Лейр протянул к ней руки… В его глазах было такое жалобное, молящее выражение, что Гвендилена не выдержала. Просто уйти сейчас было бы невозможно! Она присела рядом с ним на ложе и, положив руку ему на лоб, долго еще приговаривала что-то ласковое и успокаивающее. Бедный больной скоро успокоился и затих, закрыв глаза и вытянувшись во весь рост. Дыхание его стало ровным и глубоким, и на губах появилась легкая улыбка.
«По крайней мере, он умрет счастливым…» – рассеянно подумала Гвендилена. Она спрятала подвязку среди скомканных, сбившихся простыней и тихо, на цыпочках, вышла из комнаты.
Глава 10
Утро выдалось ненастным и пасмурным. Небо заволокли серые облака, и море, накатывая на камни, ревело, словно дикий зверь в бессильной ярости.
Ночью Гвендилена почти не спала. Стоило лишь смежить веки, и тут же ей казалось, будто на нее наваливается нечто огромное, темное, похожее на грозовое облако, давит и душит, грозя смертью… Она просыпалась в холодном поту, судорожно хватая губами воздух.
Едва рассвело, она потянулась за колокольчиком. На звонок явилась Летта – сонная, отчаянно зевающая, в полном недоумении, отчего ее разбудили так рано.
– Что случилось, госпожа? – спросила она.
– Ничего! – резко ответила Гвендилена. – С каких пор ты начала задавать вопросы? Подай умыться, принеси платье, сделай прическу – ту, с косами… Да не стой как колода, шевелись!
Летта прикусила губу. «Давно ли ты сама подметала полы и чистила котлы на кухне?» – говорил ее взгляд. Причесывая Гвендилену, она слишком сильно дернула прядь волос, и та, не сдержавшись, ударила ее по лицу.
– Простите, – пролепетала девушка, прижав ладонь к покрасневшей щеке. В глазах ее стояли слезы. Раньше такого никогда не случалось…
На краткий миг Гвендилене стало стыдно. Совсем недавно веселая хохотушка Летта была для нее почти подругой! Она преданно ухаживала за ней, развлекала своей болтовней, а главное, помогала освоиться во дворце, обучая новым премудростям…
– Впредь будь осторожнее, – процедила Гвендилена, – вот, возьми!
Она протянула девушке маленькую брошку в виде бабочки с цветными камнями. Глаза Летты тут же вспыхнули радостью.
– Благодарю вас, госпожа! – пролепетала она, припав губами к ее ладони.
– Ну хватит, перестань! – Гвендилена поспешно отдернула руку. – Прибери здесь да постели свежие простыни.
Направляясь в покои принцессы, она нарочно сделала крюк, чтобы как бы случайно пройти мимо комнаты певца Лейра. Прямо сейчас, немедленно ей совершенно необходимо было удостовериться – жив ли певец или уже скончался?
«Если он умер, подвязку, наверное, уже нашел лекарь или слуги, что должны выносить тело, – размышляла Гвендилена, – но что будет потом? Вдруг вместо того, чтобы донести принцу о неверности его жены, нашедший спрячет подвязку или отнесет принцессе? Или просто не заметит, приняв по глупости за ненужную тряпочку? Тогда все пропало!»
Дверь была распахнута настежь. Гвендилена робко заглянула внутрь – да так и отпрянула. В комнате стоял полный разгром – все вещи разбросаны в беспорядке, разбиты драгоценные вазы, и сломанная лютня валялась на полу… Ложе было пусто, лишь на скомканной простыне остались пятна крови.
Это было так странно, что девушка попятилась назад, прикрыв рот рукой, чтобы не вскрикнуть, лихорадочно пытаясь сообразить, что же все-таки произошло здесь. «Куда подевался Лейр? Если он скончался, то почему тело вынесли так быстро? Откуда кровь? И к чему устраивать такой погром в его комнате? А если жив…»
Додумать она не успела. Усатый стражник в плаще с золотым крестом бесцеремонно отстранил Гвендилену в сторону и принялся рыться в сундуке, доставая и складывая в мешок какие-то книги, тетради, исписанные листы…
– Что случилось? Лейр умер? – спросила девушка.
– Нет… Но лучше бы ему умереть! – мрачно ответил стражник. – Для тех, кого обвиняют в измене, это единственный выход.
Гвендилена с трудом устояла на ногах. Сердце глухо стукнуло и упало куда-то вниз.
– А где же он? – севшим чужим голосом спросила она.
Стражник отвел глаза.
– Где-где… – недовольно проворчал он, – в тайном подвале! Там умеют развязывать языки…
Стражник замолчал, сообразив, что сболтнул лишнее, и, словно опомнившись, рявкнул:
– Проходите, не задерживайтесь, молодая госпожа! Нечего вам стоять тут.
Повторять дважды ему не пришлось. Гвендилену как ветром сдуло… Она не шла – летела по длинному коридору, и гулким эхом отдавались ее шаги. Мысли метались, словно стая перепуганных крыс, запертых в горящем подвале и не находящих выхода из него.
«Почему, ну почему Лейр выжил? От этой лихорадки – как ее там? – всегда умирают, и лекарь говорил… Что же теперь будет? Под пытками люди признаются в чем угодно, значит, Эвине конец! А что, если он не признается? Что, если он видел и узнал меня? Нет, нет, об этом лучше не думать, будь что будет… Но почему же он все-таки выжил? Я не думала, что все так получится!»
Она готова была расплакаться от растерянности и отчаяния, когда снова услышала тихий голос в голове. Сейчас он показался ей таким теплым, родным, спасительным…
«Успокойся и вытри слезы! Жаль, конечно, что Лейр, вместо того чтобы спокойно умереть, оказался в пыточном подвале, но теперь уже ничего не поделаешь. Держи себя в руках, если не хочешь сама оказаться там! Что сделано, то сделано, и теперь придется вести свою игру до конца… И выиграть! Если, конечно, ты хочешь жить».
Постепенно Гвендилена и в самом деле успокоилась. Сердце перестало частить, дыхание стало ровным, и противный комок, стоящий в горле, исчез… Но главное – ясной стала голова, и ощущение паники оставило ее.
Гвендилена подумала о том, что на всякий случай стоило бы избавиться от второй подвязки с монограммой. Лучше всего было бы незаметно спрятать ее среди других вещей принцессы… И поскорее, пока за ней не пришли!