Венец для королевы проклятых
Она развернулась и почти бегом бросилась назад, в свою комнату.
* * *Ветер разогнал облака, и в небе выглянуло солнце, обещая ясный день. Войдя к себе, Гвендилена застала безмятежную картину – все вокруг заливали солнечные лучи, раскрытая постель сияла белоснежными свежезастеленными простынями, и легкий бриз чуть колебал кисейную занавеску. Летта беззаботно напевала, прибираясь и раскладывая вещи по местам, но, застав ее за этим безобидным занятием, Гвендилена едва сдержала крик. В руках девушка держала ту самую подвязку принцессы с монограммой!
– Что это у тебя? – спросила Гвендилена, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– Вот… Я раньше никогда не видела таких подвязок у вас! Только вторая куда-то запропастилась, никак не могу найти.
– Отдай мне это! Отдай сейчас же! – крикнула Гвендилена.
– Да, конечно, как скажете, госпожа… – испуганно залепетала девушка, – я только хотела найти вторую… Тут такая красивая вышивка!
Гвендилена почти вырвала подвязку у нее из рук и выбежала прочь.
* * *Она очень торопилась и все же опоздала.
В покоях принцессы царил полный разор. Стражники в серых плащахджедри-айр с золотыми крестами спокойно, деловито рылись в сундуках, шкафах и ящиках. Драгоценные платья из шелка и бархата, детские рубашки и штанишки, пеленки и игрушки, разбросанные по полу, выглядели растерзанными и жалкими.
Фрейлины и служанки бестолково метались, будто куры в курятнике, в который забралась лиса. Альдерик, о котором все забыли, захлебывался отчаянным плачем, а принц Римеран молча стоял в темном углу, прячась за бархатной портьерой, так что только глаза блестели. Самой Эвины и маленькой Майвин нигде не было, только опрокинутая колыбель и разбросанные пеленки говорили о том, что они не просто отправились на прогулку по саду.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Анграйв – командирджедри-айр,личной гвардии принца. Высокий, широкоплечий, с грубым, будто топором вырубленным лицом, в покоях Эвины он казался таким неуместным, лишним, даже нелепым, словно лошадь, которую зачем-то ввели в комнату.
– Всем молчать! – зычно рявкнул он.
Стражники вытянулись в струнку, женщины испуганно притихли, даже маленький Альдерик перестал плакать от неожиданности.
– Вы нашли то, что искали? – обратился Анграйв к своим подчиненным.
– Нет, не нашли, – неохотно отозвался кряжистый, широкоплечий парень со шрамом на лбу, – мы перевернули все вверх дном – и напрасно! Этой штуки, ну, с вышивкой… Ее здесь нет. Рыться в женских тряпках – не дело воина! – пробурчал он себе под нос.
Гвендилена похолодела от ужаса. Только сейчас она поняла, чтоджедри-айр искали в вещах принцессы вторую подвязку – ту самую, что спрятана у нее в рукаве!
Анграйв нахмурился.
– Послушай меня, Тирмат! Если я, твой командир, прикажу тебе, ты будешь искать что угодно и где угодно, хоть в выгребной яме. А если ты еще когда-нибудь позволишь себе произнести лишние слова, я забью их тебе в глотку. Это понятно?
На лице парня явственно отразился страх. Он вытянулся в струнку и выпалил:
– Понятно! Прошу простить за дерзость!
– Хорошо… А теперь – прочь отсюда! Незачем пугать детей и женщин понапрасну.
Стражники поспешно удалились. Анграйв окинул взглядом испуганные, растерянные, заплаканные лица фрейлин и служанок.
– Уберите отсюда детей! – распорядился он. – Да поживее! Как говорят, «у маленьких кувшинов большие уши»! Им не следует слышать того, что будет сказано здесь. Все-таки речь идет об их матери.
Словно спохватившись и вспомнив о своих обязанностях, няньки захлопотали вокруг мальчиков и поспешно вывели их прочь. Удовлетворенно хмыкнув, Анграйв продолжал:
– Итак, да будет вам всем известно – принцесса Эвина подозревается в измене. По приказу принца Хильдегарда, ее супруга, на время дознания она вместе с младенцем, рожденным ею, будет заключена в Северной башне. При ней останется только одна служанка, прочим же приближенным запрещено видеть ее и говорить с ней.
– А что будет с нами? – тоненько пискнула фрейлина Эма. Совсем юная, она казалась сейчас испуганной девочкой…
Файла, вечная подруга-соперница, ткнула ее локтем в бок и прошипела на ухо: «Молчи, глупая!» – но Анграйв даже бровью не повел.
– Это зависит от того, что станет с вашей госпожой, – он говорил размеренно и терпеливо, но в голосе его слышалось нечто такое, от чего у девушек мурашки бежали по спине, – если ее невиновность будет доказана, все останется по-прежнему. Если же нет – благородных девиц отправят по домам, к родителям, а для служанок в замке всегда найдется работа.
Вокруг послышались горестные вздохи и даже сдавленные всхлипывания. Принцесса всегда была добра и щедра к своим фрейлинам, а потому сменить веселую жизнь и не слишком обременительную службу на возвращение в родной дом согласились бы немногие… Даже к служанкам Эвина была снисходительна, и их никогда не ругали и не наказывали понапрасну!
Анграйв выдержал долгую паузу и заговорил снова – медленно, размеренно, будто взвешивая каждое слово:
– И наконец, самое важное. В случае если вам что-либо известно об измене вашей госпожи ее супругу, вы обязаны рассказать всю правду! За утаивание сведений, имеющих значение для дела, равно как и за ложный донос, вы будете наказаны по всей строгости закона.
Он повернулся на каблуках и направился к выходу, громко топая тяжелыми сапогами. Девушки наблюдали за ним, затаив дыхание… Уже взявшись за дверную ручку, Анграйв вдруг остановился, словно вспомнив нечто важное.
– И вот что еще, дамы и девицы… Та из вас, что расскажет правду о своей госпоже, не пожалеет об этом! Только правду… Вы поняли меня?
* * *К вечеру переполох в покоях принцессы немного поутих. Несмотря на случившееся, надо было жить дальше и что-то делать… Фрейлины и служанки лихорадочно спешили навести порядок, разложить вещи по местам, словно старались сделать вид, что ничего не случилось. Отчего-то получалось плохо, и комнаты, несмотря на все старания, выглядели покинутыми и сиротливыми, словно вместе с хозяйкой их покинула жизнь и душа.
Дети требовали немало внимания и заботы. Маленький Альдерик капризничал, непрерывно хныкал, отказывался от еды, а к вечеру и вовсе разболелся и слег в постель. Принц Римеран держался лучше, но он не отходил от Гвендилены ни на шаг и требовал, чтобы она снова и снова рассказывала ему сказки – одни и те же, что он слышал уже не раз… Уже засыпая, он все еще продолжал крепко держать ее за руку, так что Гвендилена с трудом высвободилась из его цепких пальчиков.
Уложив ребенка, она и сама еле держалась на ногах от усталости. Очень хотелось спать, но первым делом надо было наконец избавиться от проклятой подвязки!
Вероятнее всего, сейчас это было бы самым лучшим решением, но, сделав всего несколько шагов и чуть подумав, она направилась совсем в другую сторону. У нее оставалось еще одно дело – может быть, самое неприятное за этот долгий, бесконечно долгий день.
Входя в просторную комнату с белеными стенами и сводчатым потолком – рабочий кабинет и постоянное обиталище майордома Скалария, – Гвендилена почувствовала внутренний трепет. Она вспомнила, как оказалась здесь впервые вместе с другими невольниками, привезенными из Терегиста, и на миг ощутила себя такой, как тогда, – измученной, грязной, голодной, обреченной на рабство.
«Это было давно, – твердила она себе, – это было давно, в другой жизни, не со мной…»
Склонившись над толстой счетной книгой, Скаларий что-то писал. Время от времени он отвлекался для того, чтобы сделать какие-то подсчеты, перекладывая разноцветные камешки на доске, расчерченной на клетки, потом снова углублялся в свои записи.
Наконец, заметив ее присутствие, Скаларий поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.
– Простите, что отрываю вас от дел, господин майордом, – смущенно вымолвила Гвендилена, – но мне нужно поговорить с вами!
– Кто вы? – строго спросил он.
– Я… я одна из фрейлин принцессы. Меня зовут Гвендилена.
Всей душой девушка надеялась, что Скаларий не узнает ее… Мало ли людей проходят перед ним каждый день? Но он узнал – сразу же, едва взглянув ей в лицо.
– Гвендилена? Та, что раньше была служанкой на кухне? Привезена из Терегиста? – уточнил он своим обычным монотонным и бесстрастным голосом. – Я помню. Итак, что вам нужно?
Последние слова он произнес, чуть подняв бровь, всем своим видом давая понять, что не намерен тратить время попусту.
Набрав побольше воздуха в грудь, Гвендилена заговорила:
– Мне кажется, моя горничная – ее зовут Летта – и, как бы это сказать… Ну, в общем, она ворует. Когда это были всякие мелочи, я не обращала внимания, но недавно у меня пропала брошка в виде бабочки с драгоценными камнями, подарок принцессы Эвины, и я думаю…
– Я понял вас, – прервал ее Скаларий, – но знаете ли вы, что по закону слуги и служанки, уличенные в воровстве, должны быть наказаны плетьми и отправлены в каменоломни, на вечную каторжную работу?
– Да, я знаю… – голос Гвендилены дрогнул, и слезы подступили к глазам – настоящие, искренние слезы.
Летту действительно было жаль… Но ничего не поделаешь – она видела ту проклятую подвязку, держала ее в руках, а значит – сама подписала себе приговор. Оставлять ее при себе было бы смертельно опасно!
– И все же вы настаиваете? – холодно уточнил Скаларий.
– Да, – Гвендилена вскинула голову, – теперь я свободная женщина и хочу, чтобы все было по закону!
– Хорошо, – Скаларий сделал какую-то пометку в маленькой записной книжке в черном кожаном переплете, – я пошлю своих людей проверить это.
Он снова углубился в свои записи и расчеты, словно давая понять, что аудиенция закончена.
Глава 11
К ночи похолодало. С моря дул пронизывающий северный ветер, и казалось, каменные стены замка насквозь пропитались промозглой сыростью. До своей комнаты Гвендилена добралась совершенно обессиленная, дрожа от холода, пробирающего до костей.
К счастью, Летта догадалась разжечь огонь, и в камине плясало веселое пламя. Казалось, оно согревает и тело, и душу… Гвендилена посидела недолго, протянув руки над огнем, потом, словно спохватившись, достала из рукава подвязку и бросила в камин. Нежное кружево тут же вспыхнуло, рассыпая искры, и, глядя как оно горит, девушка чувствовала, как ей становится легче.
Она уже хотела было лечь в постель, но тут раздался знакомый условный стук в дверь. На пороге стоял Яспер. Как всегда, он протянул ей серый плащджедри-айр,но, надевая его, Гвендилена чувствовала, как дрожат руки. Что-то подсказывало ей – сегодня принцу будет не до любовных утех!
«Зачем же он хочет видеть меня?» – думала Гвендилена, шагая вслед за Яспером по длинным коридорам. Ее снова трясло – то ли от холода, то ли от страха. Оказавшись перед знакомой дверью, она остановилась, чтобы перевести дыхание, поправила локон, выбившийся из прически… И решительно шагнула через порог.
Принц стоял у окна спиной к ней и даже головы не повернул, когда она вошла. Это было так не похоже на их прежние свидания, что Гвендилена даже растерялась.
– Ваше высочество, вы хотели видеть меня? – вымолвила она.
– Да, – отозвался принц, по-прежнему не глядя на нее, – ты знала?
– О чем?
– Прекрати! – Хильдегард обернулся к ней, и Гвендилена увидела его лицо – бледное, искаженное горем и злобой. – Не делай вид, что не понимаешь, о чем я! Сегодня я узнал, что стал рогоносцем, так неужели я могу думать о чем-то другом?
Гвендилена прикусила губу. Соблазн был так велик… Чего проще – рассказать принцу, что супруга неверна ему, чтобы погубить соперницу окончательно? Он ведь и сам готов в это поверить!
«Не вздумай поступить так, – тревожно прошелестел тихий голос в голове, – принц самолюбив и обидчив, он не простит тебе, если решит, что ты знала об измене его жены и ничего ему не сказала! Больше он не сможет верить тебе».
Гвендилена опустила глаза и зачастила скороговоркой:
– Мой принц, я не верю, что ваша супруга могла быть в чем-то виновата! Я совершенно уверена, что все случившееся – просто недоразумение либо следствие чьего-то навета. Принцесса Эвина всегда была преданной и верной женой, она любила только вас, своего супруга, и даже не помышляла о том, чтобы изменить с другим мужчиной! Певца Лейра она призывала к себе для того, чтобы послушать его песни, а когда он тяжело заболел, заботилась о нем как добрая госпожа, из одного лишь сострадания…
Хильдегард слушал ее, нахмурив лоб и скрестив руки на груди. Когда Гвендилена замолчала, он деловито спросил:
– Это все? Больше тебе нечего сказать? Или есть еще что-то, о чем я не знаю?
– Н-нет… – пролепетала Гвендилена.
– А почему ты упомянула певца Лейра? Откуда ты знаешь, что ее любовник – именно он? Разве я или кто-то другой говорил тебе об этом?
Гвендилена молчала. «Ну, в самом деле, кто дернул меня за язык? Зачем было говорить про Лейра? – думала она, лихорадочно пытаясь придумать какой-то выход. – Как теперь выкручиваться?»
А принц продолжал:
– Ты знаешь, что я могу сейчас отдать тебя в руки палачей? Им ты расскажешь правду!
Сердце больно сжалось, потом забилось часто-часто… Усилием воли Гвендилена заставила себя улыбнуться.
– Как вам будет угодно! Но перед этим я прошу выслушать меня.
– Что ж, говори!
Гвендилена вскинула голову.
– Простите меня, мой господин, но принцессе я обязана всем. Если бы не ее доброта, я до сих пор оставалась бы кухонной рабыней. И потому для меня она всегда останется лучшей и достойнейшей из женщин, что бы она ни сделала!
Она остановилась, чтобы перевести дух, и закончила тихо и устало, уронив руки вдоль тела:
– А теперь – можете поступать как пожелаете.
Хильдегард усмехнулся.
– И все же ты сказала мне больше, чем хотела! Ты хорошая девушка, Гвендилена… Хотя и очень плохая лгунья!
Гвендилена изо всех сил старалась сдержать смех, рвущийся наружу из глубины ее существа. Сейчас, когда ее жизнь и будущее висели на волоске, это было бы совершенно неуместно! «О да, мой принц, я плохая лгунья, – думала она, кусая губы, – и если бы ты знал, насколько плохая, то просто убил бы меня на месте!»
К счастью, принц понял ее по-своему. Он помолчал недолго и добавил:
– Да, ты совсем не умеешь врать, дорогая моя… Но я не стану наказывать тебя за это. Верность своим благодетелям – качество, которое в наши дни встречается реже, чем горный дракон!
Принц говорил, как обычно, насмешливо, но в его глазах Гвендилена видела совсем другое. Этот взгляд – удивленный и восхищенный – она запомнила навсегда.
– Благодарю, – кротко вымолвила Гвендилена, – если это все, что вы хотели сказать, я покорнейше прошу позволения удалиться.
Принц покачал головой.
– Нет… Останься.
– Мой господин желает еще что-то? – спросила она нежным, воркующим голосом.
– Да… Иди ко мне, – выдохнул он.
Глава 12
Поднимаясь по крутой лестнице в комнату Гилы, Гвендилена сильно запыхалась – совсем как в былые дни. Она уже давно сюда не наведывалась… В последнее время было слишком много хлопот.
После того как принцесса оказалась заточена в башне, все дамы и девицы из ее свиты пребывали в растерянности. Служанки еще исполняли свои обязанности – по привычке, механически, будто заводные куклы, – но на фрейлин страх и неопределенность дальнейшей судьбы действовали угнетающе.
Каждое утро они являлись в покои принцессы, как обычно, наряженные и причесанные… А потом весь день не знали, чем себя занять. Некоторые поначалу пытались браться за рукоделие, но отчего-то путались стежки, рвались нитки, и в конце концов пяльцы летели в угол. Бывало, между девушками вспыхивали беспричинные ссоры, да такие ожесточенные, что дело доходило до драк, бывало, что одна из них вдруг начинала плакать и другие подхватывали за ней, бывало, на кого-нибудь, напротив, нападало отчаянное веселье, неостановимый истерический хохот…
Даже твердокаменная толстуха Калеа вела себя странно. Теперь большую часть времени она проводила в отрешенном состоянии, не замечая ничего вокруг, уставившись в одну точку, и то шептала молитвы, прося всех богов спасти и сохранить Эвину, то часами разговаривала с ней, называя принцессу своей драгоценной пташкой, рассветным солнышком, нежным цветочком… Разумеется, раньше ей никогда не пришло бы в голову обращаться с госпожой в столь фамильярном тоне, но теперь на обезумевшую женщину никто не обращал особого внимания. Калеа нередко забывала поесть, и ей приходилось напоминать об этом, а когда наступал вечер и в замке гасили огни, служанки под руки отводили ее в спальню и укладывали в постель, как ребенка.
Только Гвендилена сохранила присутствие духа. Она знала, какое блюдо заказать к обеду, когда позвать наставника для принца Римерана или лекаря для маленького Альдерика, а главное – умела быстро и решительно пресекать ссоры и истерики более взбалмошных товарок. Никто не удивился, когда принц распорядился назначить ееалематир — так в замке именовали должность распорядительницы в женских покоях, заменяющей хозяйку в случае смерти, тяжелой болезни или длительного отсутствия.
– Только ты сможешь справиться с этим курятником, – сказал он ей в ту же ночь, ласково перебирая ее длинные волосы, – прекрасная женщина дарит радость, но та, которой можно доверять, – бесценное сокровище!
И со своей всегдашней легкой усмешкой добавил:
– Думаю, из тебя могла бы получиться вполне достойная королева!
После назначения Гвендилена получила особый знак – золотой медальон с изображением замка Кастель-Мар. Теперь она носила его постоянно, и служанки почтительно кланялись ей, а фрейлины приседали в реверансе, когда она входила в комнату, – не так низко, как перед принцессой в былые дни, но все же! Гвендилена кивала, улыбалась, называла их своими дорогими подругами… Но и сейчас она не забыла, как эти высокомерные девицы когда-то не удостаивали ее ни словом, ни взглядом, и хихикали, перешептываясь между собой, называя ее дикаркой и деревенщиной!
Из своей тесной каморки она перебралась в просторную и светлую комнату с видом на море. Вместо бедняжки Летты – о ее судьбе Гвендилена старалась не думать и рада была, что не видела, как стражники уводили ее после того, как нашли ту злосчастную брошку, – она приказала подыскать себе не одну, а трех служанок – совсем юных девушек, тихих, вежливых и исполнительных, умеющих причесывать госпожу, готовить ароматные притирания, следить за бельем и платьем… А главное – делать все молча и бесшумно исчезать, выполнив свою работу. Гвендилена твердо решила, что больше не станет фамильярничать с прислугой.
Беспокоило ее только одно – неизвестность. Эвина с маленькой дочкой по-прежнему томилась в башне, и Лейр оставался в темнице, в руках палачей… О том, что с ним стало, жив он или умер, не знал никто в замке. Даже принц Хильдегард упорно избегал говорить на эту тему, когда Гвендилена пробовала осторожно подступиться к нему с расспросами. «Ты все узнаешь в свое время, дорогая, – повторял он, – не раньше и не позже!»
Она покорно замолкала… Но успокоиться не могла. От одной мысли, что Эвина может вернуться, чтобы занять свое законное место, ее просто бросало в дрожь. Снова стать компаньонкой, угождать ей, притворяться и лгать… Ну уж нет! Гвендилена была уверена, что такого она просто не вынесет.
С каждым днем ее тревога усиливалась. Нужно было хотя бы поговорить с кем-то, поделиться, спросить совета… Наконец, улучив момент, Гвендилена поднялась рано утром и знакомой дорогой направилась в обиталище Гилы под крышей.
Было немного совестно, что она так давно не наведывалась сюда, но ведь на то были веские причины! К тому же Гвендилена предусмотрительно захватила с собой тугой мешочек с золотыми монетами. «К счастью, теперь я могу себе это позволить, – думала она, поднимаясь по крутым ступенькам, – без ее помощи я никогда не получила бы того, что имею сейчас! Как говорили когда-то в деревне, маленькие подарки сохраняют дружбу!»
С этими мыслями она вошла в комнату целительницы. Гила встретила ее неласково – видно, была не в духе этим утром. Сидя за столом, она раскладывала сушеные травы по маленьким полотняным мешочкам, что-то тихо приговаривая себе под нос на непонятном языке, и на вошедшую девушку не обратила никакого внимания, словно ее тут вовсе не было.
Гвендилена на миг застыла в дверях. Несмотря на перемены в своей судьбе и высокое положение при дворе, Гилу она по-прежнему побаивалась.
– Доброе утро… – голос Гвендилены ей самой показался робким и слабым.
Гила оставила свое занятие и обернулась к ней.
– А, это ты… – она как будто только сейчас заметила ее присутствие, – все-таки ты пришла. И именно сегодня! Подумать только…
Поджав губы, она неодобрительно покачала головой. Гвендилена не поняла, что такого особенного было в сегодняшнем дне, но почему-то смутилась.
– Прости меня, Гила, – начала сбивчиво оправдываться она, – я не приходила так долго… Но это не потому, что я забыла о тебе, вовсе нет! Ты же знаешь, что произошло в замке? Принц назначил меняалематир,чтобы я следила за порядком, потому что принцессу Эвину подозревают в измене…
Гила чуть подняла бровь.
– Может, скажешь, что это не твоих рук дело? – она саркастически хмыкнула. – Обманывай кого хочешь, только не меня!
Гвендилена опустила голову. Ей вдруг стало жарко, будто она стояла у раскаленной печи, и краска стыда залила ее лицо до корней волос. Казалось, Гила видит ее насквозь – до дна, до самой потаенной мыслишки! – и от этого было жутко.
– Уходи, – отрезала она, – можешь не бояться, я не выдам тебя! Наше дело еще не кончено… Но сегодня я не хочу тебя видеть и говорить с тобой.
– Почему? Что случилось? – спросила Гвендилена.
– Вчера ночью в пыточном подвале умер Лейр Сладкоголосый, – сухо ответила целительница. – Думаю, после того, что с ним сделали, смерть была для него облегчением.
Непонятно было, откуда Гила узнала об этом, но Гвендилена не посмела спросить. Надо думать, в замке у целительницы было немало должниц и должников! А может быть, все дело в магии?
Девушка почувствовала противную дрожь в коленях. Красавчика Лейра, конечно, было жаль, но что теперь будет с ней самой?
– Он признался? Признался в прелюбодеянии? – выпалила она.
Гила покачала головой.
– Нет. Только в том, что любил принцессу Эвину и поклонялся ей, как это принято у людей его ремесла, что воспевают в балладах прекрасных благородных дам и водят шашни со служанками в трактире.
Целительница помолчала недолго, глядя невидящим взглядом прямо перед собой, и вымолвила сурово и твердо:
– Бедный мальчик был верен ей до конца.
Она снова взялась за свои мешочки с травами и, вскинув глаза на оторопевшую Гвендилену, коротко бросила:
– А теперь уходи! Придешь в другой день, не сегодня.
Взгляд ее был как стальной клинок – холодный, острый, ненавидящий… Гвендилена опрометью выскочила прочь.
Она спускалась по крутой винтовой лестнице, перепрыгивая через ступеньки, рискуя сломать себе ногу, потом бежала по коридору, не разбирая дороги… Слезы застилали глаза, а в голове упрямо вертелось только одно: «Я не хотела этого, не хотела! Ну почему так получилось?»
– Верно, не хотела! – знакомый тихий голос послышался совсем рядом.
От неожиданности девушка споткнулась и упала. Мешочек с монетами, что она все еще продолжала сжимать в руке, лопнул, и золотые кругляши весело раскатились по полу. Гвендилена сильно ударилась коленом, порвала платье и к тому же до крови прикусила губу. А голос в голове все никак не унимался.
– Не хотела… О да! Так же, как не хотела смерти сестры и того, чтобы маленький Римеран остался навсегда обезображенным, – безжалостно продолжал он. – Можешь пойти и признаться во всем, если хочешь. Лейра это, конечно, не воскресит, зато принцесса сможет вернуться к супругу, которому, впрочем, давно опостылела. А ты сама уж точно испытаешь на себе все, что пришлось пережить певцу перед смертью, и, возможно, еще позавидуешь ему!
Гвендилена плакала от боли и бессилия. Но больше всего ей разрывала сердце мысль о том, что все было напрасно – ведь Лейр все-таки не признался! И значит, принцесса Эвина может снова занять свое законное место…
– Что с вами, госпожа? – служанка, проходившая мимо с корзиной белья в руках, склонилась над ней. Круглое веснушчатое лицо девушки выражало самое искреннее сочувствие, но на деньги, рассыпанные вокруг, она уставилась со смешанным выражением восторга и ужаса, будто перед ней были не монеты, а крылатый дракон или хоровод эльфов в лесу.
«Бедняжка… Наверное, никогда не видела столько сразу, – подумала Гвендилена, – и скорее всего, уже не увидит!»
– Ничего страшного… – достав из рукава платок, Гвендилена отерла слезы и кровь с лица и старательно улыбнулась, – я просто споткнулась.