Пересев к столу, быстро сооружаю себе бутерброд. И поднимаю глаза на сидящую наискосок Надежду.
– Надь, ты ела? – спрашиваю, не обращая внимания на гордый профиль.
– Девушка отказалась, – тут же рапортует генерал.
– Мы предлагали, – на правах хозяина недовольно бухтит Крепс.
– Ну я понял, – киваю коротко. Сооружаю пару бутеров с бужениной. На тонкий ломтик батона намазываю масло и, накинув сверху пару кусочков янтарной семги, складываю нехитрый харч на тарелку. Наливаю стакан сока и на нетвердых ногах шагаю к Надежде.
– Держи, – выставляю на небольшой столик. – Чтобы все поела.
– А если я не хочу, – огрызается она.
– Врешь, – мотаю головой и возвращаюсь к товарищам.
– Как же произошла сия трагедия? – ржу в голос.
– У покойника был скверный характер, Слава, – с хитрым прищуром напоминает мне Кирсанов. И сам кайфует от каждого слова. – Вышел наш Хулифунт Падлович за калитку прогуляться. А там машина залетная неправильно припарковалась. Парнишка какой-то у соседского забора решил отлить. Фунт и возмутился. А пока лаялся и огрызался, не заметил мотоциклиста. Сбили насмерть. Санечка почти сразу вышла, а он уже окочурился.
– А дети?
– Не видели, – бодает воздух башкой генерал.
– Знаешь, где похоронили? – потянувшись за огурцом, ржет Крепс.
– На старом кладбище. Рядом с моим отцом, – жестко крякает Бек. Да еще пожимает плечами. Дескать, кто я такой, чтобы спорить с главнокомандующим. С женой, то есть.
Безотчетно поворачиваюсь к Надежде. Она на автомате жует бутерброд с рыбой и в ужасе слушает наш треп. Надо будет ей потом объяснить, что речь идет о собаке. Мерзкой такой, трясущейся, на тоненьких лапках. Но эту сволочь очень любили генеральские дети и жена, Александра Андреевна.
Самолет заходит на посадку. Через минуту-другую, шасси касаются бетонной полосы. А от здания аэродрома уже несется наперерез черный Гелек.
– Машина подана, – киваю Крепсу.
– Это Юля. Мы сейчас с ней в Абу-Даби летим. Вас только высадим, – рыкает полковник спецназа и заученным движением передает полупустую бутылку стюардессе. – Можно убирать.
– Стопки не забудь, – поспешно передает стюардессе главные улики преступления генерал. – Кофе бы сварить, – замечает поморщившись.
– Все равно учует, – усмехается криво Блинников. – Да и поздно уже, – вздыхает, приготовившись к расстрелу через повешение. – Я прикрою, пацаны, – роняет привычно.
– Само собой, – успевает сказать Кирсанов, как Гольфстрим застывает точно вкопанный. Открывается дверца, опускается трап. И вот уже по салону стучат каблучки.
– Что тут происходит? – строго интересуется блондинистая стервочка, запавшая моему Крепсу до самых печенок и ниже.
– Все нормально, дорогая, – поднимается он навстречу. Нежно обняв, целует в висок. – Ты мой фрак взяла или забыла? – пытается сбить с толку.
– Зачем тебе фрак в Эмиратах? – заглатывает Юля наживку и тут же, обернувшись, замечает Надежду.
– А это еще кто? – цедит негодующе. – Откуда здесь эта… эта… девушка?
Хорошо хоть, про низкую социальную ответственность не говорит. И на том спасибо!
Бек морщится недовольно, Крепс сжимает челюсти и прожигает меня яростным взглядом. Типа я всех подставил со своею кралей. Теперь не отмазаться. Боевые офицеры, а дрейфят перед Юлей как пацаны малолетние. Зовут ее Верховным, а офис ставкой. Очень смешно. Вот только я под такое никогда не подпишусь. Лучше в армии горбатиться. Честнее.
– Это Надя, моя жена, Юль, – медленно поднимаюсь с места. В полшага оказываюсь рядом с Надеждой. Положив руку на плечо, слегка сжимаю тонкие косточки. Молчи, девочка. Только молчи.
– Жена? – недоверчиво вскидывается Крепсиха. – Ты же только развелся, Слава…
– Ну вот, – хмыкаю радостно. – Пост сдал. Пост принял.
– Ну я поняла… – скупо кивает Юлия и резко отходит прочь. – Там машина вас ждет, – сухо роняет, кивая на взлетную полосу.
«Не поверила. Ни одному слову не поверила», – думаю я, помогая Надежде подняться. Закрывая спиной от надменной мадам, аккуратно снимаю с плеч полосатый мохеровый плед.
Веду девочку к выходу и шкурой чувствую, как в спину бьют злые Юлькины взгляды. Как пули вражеского снайпера.
– Вот это мы влипли, Асисяй, – вздыхает Бек, усаживаясь на переднее сиденье Гелека. – Крепса за полет умертвят самым извращенным способом, а потом воскресят над Абу-Даби. Я ему не завидую.
– Я тоже, – усмехаюсь криво. Все эти бабки легко не даются. Женился на богатенькой буратине, пусть теперь сам разгребает.
– Ты домой или в клинику? – хмуро интересуется Бек, переводя разговор в деловое русло.
– Домой, – киваю коротко.
– Вам МРТ сделать надо, – впервые за все время подает голос Надежда. Смотрит строго и возмущенно. Похоже, я сегодня перед всеми виноват. Но мне по фиг, честное слово!
– Успеется, – отмахиваюсь я. И тут же слышу, как в кармане моей сумки жужжит сотовый. Интересно, кто это?
Впопыхах вытягиваю трубку и изумленно вчитываюсь в короткую эсэмску от Бека.
«Тебе придется жениться на Наде, Слава. Юля доложила Санечке. Теперь и меня дома ждут со скалкой»
«Да не вопрос, бать», – улыбаюсь довольно. И осторожно сжимаю в ладони хрупкие Надины пальцы.
Глава 7
– Отпустите меня, пожалуйста, – шиплю, когда моя рука снова оказывается в плену у Лунина. Машина несется по взлетной полосе. А потом привычно сворачивает в какой-то проулок между двумя служебными зданиями. – Я никому ничего про вас не скажу. Ничего требовать не буду. Пожалуйста! – прошу, взывая к здравому смыслу. – Сама билет на самолет куплю и вернусь домой.
– Нет, – наклоняясь почти вплотную, обдает жарким шепотом мой похититель. И снова молчит, будто ответил исчерпывающе.
Впереди Бек вместе с водителем обсуждают смерть и похороны человека, которого дружная компания весело поминала в самолете. И я в очередной раз удивляюсь, как люди могут быть такими черствыми и равнодушными к человеческой жизни.
– Я никому не скажу, – дергаю руку.
– Да знаю я, – морщится Лунин и снова жарко шепчет в ухо: – Тут нельзя выходить, Надя. И этот аэродром предназначен только для частных бортов. Поэтому едем ко мне…
Задыхаюсь от негодования. Ничего себе заявочки! Что вообще возомнил себе этот наглый тип?
– Нет. Выпустите меня в городе, – настаиваю я.