Новогодний маджонг. Соединяя пары

Маргарита не заставила себя просить дважды: прошла вглубь студии и принялась напевать, раздевая ребенка.

– Ну ты и сволочь, Молоканов, – прошипела Катька. – А я-то дура дурой, еще на что-то надеялась.

– Ты не дура, Кать, – миролюбиво заметил Вова. – Когда я просил тебя вернуться ко мне, ты искала идеального мужчину. Прости, если во время твоих поисков я встретил идеальную женщину.

– Когда ты просил меня вернуться, то уже спал со своей идеальной, – злобно бросила Катерина и, наскоро нацепив на себя свитер, лосины и шубу, пулей вылетела из квартиры.

Вова почесал репу в задумчивости.

«Нехорошо получилось», – поморщился он мысленно.

Молоканов, бросив быстрый взгляд в зеркало, решительно прошел через студию и, усевшись на диван рядом с Маргаритой, притянул ее к себе. Она положила голову ему на грудь, а потом попросила тихо, но требовательно:

– Расскажи, почему вы развелись.

– Тут все просто, Ритуль, – задумчиво начал Вова. – Мы с Катей прожили пять лет. А потом у меня начались проблемы в бизнесе. Произошел рейдерский захват. Я долго бился, мне многие помогали. Тогда, кстати, я с Дьяконовым и познакомился. Мировой мужик. Только ничего не смогли сделать. Проиграл я. Ну и жена моя решила, что я ей совершенно не подхожу, мы разные люди. И прочую ерунду вылила мне на голову. А я расценил это как предательство. Пока деньги были, никаких претензий не возникало. Все устраивало. Она до сих пор ходит в шмотках, купленных на мои деньги. Но в тот момент Катька даже не захотела усилие над собой сделать. Потерпеть немножко. Ну а потом я с нуля все начал. И вышел на прежний уровень достатка. Тут моя бывшая женушка решила вернуться обратно. И кто-то из моих родственниц ей в этом помогает. Мать или сестра, не знаю.

Маргарита хотела сказать что-то жалостливое, но Вовка ей не дал сделать этого.

– А теперь ты расскажи, что ПавликБратАнтона ищет у тебя дома? Он неспроста залез, так ведь?

Рита тяжело вздохнула, понимая, что рано или поздно придется посвятить Молоканова в свои проблемы.

«Тот еще секрет Полишинеля!» – мысленно усмехнулась она и, увидев обеспокоенный взгляд Владимира Петровича, принялась рассказывать.

– Мы развелись с Антоном сразу, как только стало известно, что я беременна. Тризуцкий сразу заявил, что он бесплоден и ребенок не от него. Да и мы до этого почти год не жили вместе. Поэтому развод стал просто формальностью. Но в прошлом году, где-то в конце ноября, Антон приезжал ко мне на работу. Говорил, что прощает меня и если я избавлюсь от ребенка, то смогу вернуться к нему. Мы тогда страшно поскандалили. Ромка Дворецкий, мой однокурсник, даже вмешался в эту грязную склоку и выгнал Тризуцкого из музея. На меня так сильно повлиял этот скандал, что я угодила в больницу. Но на этом все не закончилось. В тот же день в музее обнаружили пропажу. Из частной коллекции, которую мы готовили к экспозиции, бесследно исчез лист Наполеона.

– Что это? – насторожился Владимир Петрович.

– Один из золотых листьев императорской короны. Первоначально золотой венец показался Бонапарту слишком тяжелым. И ювелиру пришлось вынуть шесть листьев, каждый из которых он подарил своим детям. До сих пор неизвестно, где находятся четыре листа. Один хранится в Фонтебло, а еще один до недавнего времени являлся гордостью миллионера Лутонина, чью коллекцию мы готовили к выставке. Учитывая, что саму корону переплавили, каждый из оставшихся листьев считается уникальным.

– Вот же гад! – не удержался Вова и стукнул кулаком по кожаному подлокотнику. – Никому не позволю тебя обижать! – рыкнул он.

– Все уже в прошлом, – отмахнулась Рита и от избытка чувств чмокнула в щеку Владимира Петровича. Он в долгу не остался и медленно провел ладонью по шее, по ключице и крепко поцеловал Маргариту в губы.

– И куда же делся лист Лутонина? – почесал затылок Молоканов, когда поцелуй закончился.

– Никто не знает, – передернула плечами Рита. – Меня скорая увезла в больницу сразу после скандала. Такая суматоха поднялась. А потом, когда все дух перевели и приступили к работе, то обнаружилось, что лист пропал. Подумали на Антона. У нас коллектив слаженный. Мы друг друга много лет знаем. Я пришла работать в музей после института. И когда вернулась, расставшись с Антоном, меня приняли как родную. Никто из посторонних к нам не заходил. Да и зайти нельзя. Кругом охрана. Как Тризуцкий прорвался, понятия не имею.

– А зачем он вообще на работу к тебе приходил? Почему не домой? – требовательно осведомился Молоканов.

– Я же и говорю тебе, не знаю! – выкрикнула Маргарита и тут же прикрыла ладонью рот, боясь разбудить задремавшего Сашеньку. Но малыш, похныкав, засопел дальше.

– Давай чаю попьем с пирожками, – миролюбиво предложил Вова. – Только я понять не могу: если Антон выкрал этот самый лист Наполеона у Лутонина, то что он у тебя ищет?

– Тризуцкий считает, что это я его так подставила. Сама спрятала лист, а на него свалила. Из-за этого он вынужден прятаться. Даже работать не может. Его уже Интерпол ищет.

– Значит, реликвия не у него, – предположил Молоканов, откусывая сразу полпирожка. – Или к тебе лезут по другому поводу, или лист взял не Антон.

– А кто? – жалобно пробурчала Маргарита с набитым ртом. – У нас никогда ничего не пропадало. И Алексей Николаевич каждого из нас лично знает.

– Какой еще Алексей Николаевич? – не понял Вова, прихлебывая чай из толстой пузатой чашки.

– Лутонин. Он всегда экспозиции в нашем музее проводит и доверят свою коллекцию.

– А-а-а… – протянул Молоканов, собираясь выдать что-то умное, но не успел. На столе тихонько задребезжал Риткин сотовый.

– Это соседка, – удивилась Маргарита. – Что-то случилось…

– У нас там кто-то воет, – испуганно заявила Рита, отключив звонок. – Соседи говорят, из нашего тамбура доносятся крики и вой. Они собираются полицию вызвать. Наверное, в твой капкан дичь поймалась.

– Нужно ехать, – буркнул Молоканов, уже понадеявшись, что Ритуля останется с ним.

Около тамбура столпились соседи с нескольких этажей. Рядом топталась полиция.

– Вы хозяйка? – строго обратился к Ритке полицейский капитан.

– Да, – чуть слышно прошелестела Маргарита. Ее голос потонул в доносившихся из-за двери воплях.

Вова взял у нее из дрожащих рук ключ и повернул его в замке. Огромная металлическая дверь распахнулась, и перед собравшимися предстала удивительная картина.

Прямо в проеме Риткиной двери стоял ПавликБратАнтона. Его голова оказалась просунута между двумя прутьями гибкой ограды. А другими – намертво обездвижены запястья. Видимо, юный мститель попробовал раздвинуть решетку, а сам угодил в ловушку. Внешне младший Тризуцкий напоминал каторжника в колоде.

Молоканов подошел к жертве и поинтересовался нарочито громко:

– Я тебя предупреждал, чтобы к нам не лез?

– Да, – жалостливо проблеял Пашка.

Вова одним движением поддел небольшой штырек в нижнем правом углу, поднимая решетку и освобождая пленника.

Павлик от неожиданности со стоном упал на колени. Кто-то из сердобольных соседей бросился его поднимать. Но бывший тамбурный узник оттолкнул помогавших и поднялся сам, потирая лоб.

– Что там у тебя? – поинтересовался капитан.

Павлик убрал руку от лба, и Вова еле сдержался, чтобы не закричать как мальчишка: «Йес! Сработало!»

На бледном лбу Тризуцкого отчетливо виднелся оттиск штампа и надпись на олбанском: «Зачот!».

Полицейский капитан глянул на Павлика, затем перевел взгляд на Молоканова, не сумевшего вовремя стереть торжествующую улыбку и, усмехнувшись в усы, поинтересовался строго:

– Заявление подавать будете?

– Почему вы его спрашиваете? – возмутилась Маргарита.

– Так он же потерпевший, – заявил капитан.

– Он подобрал ключи, влез в мою квартиру и только благодаря охранной системе не проник внутрь, – отрезала хозяйка квартиры. – Очень хорошо, что вы приехали. Поймали преступника на месте преступления.