Васса. Женский детективный салон

– Я думала, ты был в командировке.

– Я и был в командировке.

– Я думала, ты устроился на работу.

– Я и устроился на работу.

– А ты…

– Васса! Ой, я, кажется, понимаю. Ты думала, что я буду, как твои родители, капаться в земле. Ну, прости, я избрал другую стезю. Ничем не хуже. И потом, не всем же быть в робе, с лопаткой и кисточкой в руках. Я предпочитаю рубашку с галстуком. А чем тебе не раскопки, в забытых именах?!

– В пиджачке, среди кипы пыли на столе. – выпив воды, я изучала его.

– Это временно. Между прочим, работа в архиве не только важна, а еще и полезна. Вот даже сейчас я, делая свое дело, приношу пользу и обществу и нашей семье. Даже не нашей, а еще пока вашей. Но я все же надеюсь, что скоро буду говорить – НАШЕЙ! Так что с документами? А то мне через неделю снова надо быть в Питере.

– А нет никаких документов.

– Как это?

– Да вот так! Есть легенда и фото, непонятно откуда прибившееся к нашей семье.

Валера прищурил глаз. Пауза повисла ненадолго.

– Ну, нет, так нет. – переменил тему, шутил, был просто в ударе.

Через пару дней пришел поздно, сказал, что задержался у родителей. Сообщил, что они интересуются, когда у нас свадьба.

– Когда? – я прищурила глаз и заулыбалась: – Ты у меня спрашиваешь?

– А у кого мне еще спросить?

– Мне кажется, для этого требуется от тебя, как минимум, сделать мне предложение.

– О! Тебе традиции хочется соблюдать! Может мне еще и посвататься?

– Можно. Но сначала, может, ты привезешь свои вещи, чтобы не ездить каждый день к родителям, переодеваться.

– Перевезу. – ответил он.

Не перевез. Ни через день, ни через месяц. Сутки ждала, не отходя от окна и не выпуская трубки из рук. Следующие – пыталась дозвониться его родителям или друзьям, обзванивала больницы. Родители не отвечали, никто из друзей его не видел. К своим поехала на третьи, даже и предполагать не бралась, что он меня бросил. В милиции заявление не приняли – я ему никто! Теребила всех кого могла – исчез мой Валера, испарился, словно и не было. Все забросила, работать не шла, в аспирантуру не готовилась, сидела дома, не выпуская трубки из рук, боясь выйти из дому, вдруг придет, а меня нет. То белугой выла, то ругала себя. А затем закончился срок аренды, продлевать его без Валерки я не хотела. Стала собирать вещи и… нашла камеру. Простенькую, не навороченную. Посмотрела. Сначала меня умилило и довело до слез. Я повыла немного, решила посмотреть дальше. А чего не смотреть? Это же я, это же его интерес ко мне. Пусть тайно, но он снимал меня на лекциях, в библиотеке, с друзьями… Снимал задолго, как группы объединили. Снимал и потом. А я ничего не замечала. Как же мне стало не по себе, как же мне стало стыдно за свое отношение к нему. За то, что не ценила, не берегла, придиралась. Слепа была, слепа! И вдруг все перевернулось. Запись была плохая и видела я себя лишь в отражение зеркала, но и этого мне было достаточно, чтобы похолодеть от ужаса. Пять минут съемки и те, забытые мной чувства вернулись с новым отвращением. Отшвырнула камеру, ушла в ванную, всунула голову под холодный душ. Сколько так стояла, не знаю точно. Мне казалось – вечность. И когда замерзла настолько, что зубы стучали, когда заледенело все в груди, вернулась в комнату и снова взялась за просмотр. Утро, обычное, ничем не отличающееся от других. Валерка проснулся рано, заварил кофе, собрался на работу, принес чашку мне и поставил на столик. Кажется, дней пять он баловал меня утренним кофе в постель. Поцелуй в щеку, воздушный поцелуй. Он исчез из вида, я выпила несколько глотков, зевнула, потянулась и отключилась. Минуты через две пробежала тень. Я безмятежно спала. В спальню вошли, меня это не разбудило. Чужие руки стянули одеяло, подтянули меня к краю кровати и… Что происходило дальше, я могла только догадываться, по тому, как раскачивалась моя голова. Затем голова замерла. А съемка продолжалась. И длилась она до самого вечера. Пока камеру не выключил Валерка. А перед этим он уложил меня на подушку и кому-то позвонил.

Я минут пять смотрела в потухший экран, затем прокрутила все заново. Распахнула окно, так как легким не хватало кислорода, взяла камеру в руки. Вся запись была без звука. Сначала я думала, что так и было заснято. Я останавливала последнюю съемку и приближала кадр за кадром, чтобы понять по его губам, кому он звонит. Когда сложились буквы, и мое предположение превратилось в факт, я, перемотав намного больше, чем надо было, нажала на пуск и запись пошла со звуком. Не остановила, смотрела, соображая, что мне с этим делать, как вдруг еще один момент поразил меня. Снова в кадре была я, весна, конец апреля. Я о чем-то спорила со Славкой, как за кадром услышала знакомый мне голос, но не Валеркин.

«Да брось ты это. Не соблазнишь ты ее!»

«Спорим!» – ответил Валерка.

«Что ставишь?»

«Тачку! Тебе же она нравится».

«Идет!»

«А ты что?» – уточнил Валерка.

«Выполню любое желание!»

«Отлично!» – воскликнул Валерка, они ударили по рукам.

«И все же, почему именно Васька? Что в ней такого, что ты решился расстаться с тачкой?»

«В ней может и ничего. А вот квартира и связи отца».

«Да брось! Ее предки простые геологи».

«Это сейчас. Мне отец рассказывал о ней и о том, как ее папашка, простой геолог, входит в министерство и как с ним здороваются, в почтении склонив голову. Мне иногда казалось, что мой батя в нее втрескался по самое немогу. Если бы не мать, думаю, давно бы приударил сам».

«Так ты ее у собственного папаши решил отбыть?»

«Зачем отбить? Взять первенство».

«Не понял?»

«Видишь ли, некоторые отцы передают не только материальное наследство и опыт в трудах праведных».

«Ооо!»

Далее следовал нецензурный речитатив и дружный хохот.

Не без боли, но с вниманием просмотрев последующие съемки я дошла до последнего. Еще не слыша Валеркиного голоса, я уже знала, к кому испытывала, на подсознании, отвращение. Я узнала перстень на пальце, я слышала дыхание.

«Отец! Ты чем ее опоил?… Время к ночи, а она без сознания.…» на этих словах огонек погас, Валерка выключил камеру. Я поспешила в ванную. Проведя минут пять в обнимку с унитазом, еще больше под горячим душем я стала решать, что со всем этим делать. Подать в суд, обратиться к отцу, нанять частного сыщика? Почему он не избавился от съемки? Были ли еще такие дни, которые я не помню? Отчего не забрал камеру? Что мне делать? ЧТО?!

Всунув камеру в сумку, оставив его вещи там, где и были, бросив ключи на столик, я вызвала такси. Хозяевам звонить не стала, я с ними не пересекалась, даже ни разу не видела, все дела вел Валерка.

Еще дорогой я поняла, открывать публике свою трагедию не буду. Есть маленькая надежда, что он не копировал съемки, и никто об этом не узнает. Отцу не скажу, мне дорог он и мама, их покой и свобода. А отец, каким бы мирным он не казался, убьет Валерку, не задумываясь. На частного детектива у меня денег нет. Пока нет! Но, теперь я их добуду, потому что забыть я этот промежуток времени не смогу. Более того, я уже чувствовала вкус мести. И вот еще что: теперь я точно знала, отчего испытывала отвращение к Валерке и его отцу, с первых минут – я разбираюсь в людях и мне нужно доверять себе больше! Валерка – это грабли, которые я буду носить за собой. Именно – за собой!

Встреча выпускников. Первый год я вообще о ней не знала, уехала с родителями в экспедицию, скрываясь от случайных встреч. Второй и третий год старательно избегала, боясь встретиться с ним или даже услышать о нем. Затем я наоборот, искала сама предлог собрать друзей. К этому времени я была аспирантом, сменив свою специализацию, на юриста.

Самым дорогим в те годы, не считая родителей, было общение с Архипом Радомировичем. Его уверенность, взгляды на жизнь и отношение к своему делу очень подходило мне. Именно он, неназойливо, ненавязчиво, не зная сути моего частого уныния, чувствуя меня, устаканивал мою жизнь. Открывал дороги, где присутствовало счастье, покой и радость. Счастье, покой, радость! Но не любовь. Она была выжжена из моего сердца.

В одну из встреч с Архипом Радомировичем, впервые за все общение, он затронул странную тему:

– Васса! Смотрю, вы не потеряли интерес к нашей богадельне! А знаете ли вы… – далее последовал рассказ о московских сталинках. Вначале я слушала в пол-уха, но вдруг одна из фраз меня заинтересовала и я увлеклась:

– Простите, перебью Вас. Вы говорите, что строили их в таком порядке и расположении специально?

– Уверен, что да!