От февраля до Москвы… Повесть

– А мы, как-то уже не чужие. – все еще смеясь отозвался он. – У нас есть даже общее имущество.

– Точно! Зонт!

– Все, хватит мокнуть. Я подвезу и точка.

Она чуть отстранилась, подняла голову, и он увидел голубизну ее бездонных глаз. Чистейшую, без малейшего отлива или примеси оттенков.

– Я просто подвезу Вас к дому! – произнес еще тверже и взял ее под руку.

Уже у подъезда, проводив до входной двери, он сказал:

– Кстати, меня Данило зовут.

– Данило мастер! Красиво. Главное – русское имя. А меня, просто Ника.

– Ничего себе, просто. Ника! Победа. – и поспешил к машине.

А она, не воспользовалась лифтом, пошла по лестнице, на седьмой этаж. И только вставляя ключ в дверь, поняла, что не стучит больше в висках, постоянное, заунылое: «От февраля до Москвы». Душа пела и она, заперев дверь, улыбаясь, выпустила строки наружу, тихо, с незаметной опаской, пропев: «А я иду, шагаю по Москве…»

****

«Бывает всё на свете хорошо,
В чём дело – сразу не поймёшь.
А просто летний дождь прошёл,
Нормальный летний дождь.
Мелькнёт в толпе знакомое лицо,
Весёлые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо
И летняя гроза…»

Вот уже месяц они встречались ежедневно. Он заезжал за ней после работы и они, словно роднее и не было никого на свете, держась за руки, гуляли по Москве. По выходным их встречи начинались с полудня и заканчивались после полуночи. Она призналась себе, что за этот месяц посетила кинотеатр в два раза больше чем в мирное время на родине. И обязательно, прежде чем отвезти ее домой, он останавливался на одной из смотровых площадок и открывал ей Москву с нового места. А она, все больше влюблялась в этот город. И не только в город. Им было очень хорошо вдвоем, даже молчать. Он мог с легкостью рассмешить ее, едва пробегала тень грусти в ее прекрасных голубых глазах, которые он полюбил с первого взгляда. Он не пытал ее расспросами о прошлой жизни, ему было достаточно того, что она сама рассказывала. Хотя, нет! Ему хотелось знать о ней все и как можно больше. Но он ждал, когда она сможет высказаться, поделиться сокровенным, открыться. Он не оставался у нее, даже еще не поднимался к ней на этаж. И не звал к себе. Он знал – у них еще на все есть время. Много времени и все еще впереди.

А она. Она пела. Громко – когда была одна. Бурча под нос – когда шла с ним рядом, понимая, что не хочет терять его. Что хочет быть слабой, что может не стесняться ни своей радости, ни внезапно нахлынувших слез.

Приближалась первая дата со дня их знакомства. Ему очень хотелось это как-то отметить, порадовать Нику. Он не знал, считает ли она дни, так же как он, да и вообще, помнит ли ту, их первую, мимолетную встречу. Данило не готовил ничего грандиозного к этому дню, не время еще. Подарить цветы было бы банально, он и так их дарил, покупая у лоточниц во время прогулок и именно те, что выбирала она. Ему хотелось чего-то необычного, неординарного. Решение пришло само собой. Октябрь был холодным и дождливым, но очень богатым на премьеры новых постановок. А она, как-то в разговоре, призналась, что очень любит театр. Места были в ложе. Постановка хорошая. Рядом никого. И он любовался ею. Той искренностью, непосредственность, что сохранилась в этой женщине. Она не была похожа ни на кого из его прежних знакомых. В ней не было алчности, капризности и вульгарности. Она принимала его таким, каким он был, довольствовалась тем, что предлагал. От этого и хотелось дать ей больше. Он грезил о будущем, даже не задумываясь, мечтает она об этом или нет. Он просто ждал удобного, подходящего момента, сделать ей предложение.

Спектакль закончился, они посидели в кафе. Было еще совсем не поздно, и они прогуливались Тверской, как вдруг внимание Ники привлекла группа людей, криками выражающих недовольство властью.

– Вот глупые! – не сдержалась Ника. – Это же надо так не любить страну.

– Ну, страна и власть, это разные вещи.

– Ты так думаешь? – Ника остановилась, подняла к нему голову, и он удивился перемене в ее взгляде.

– Да, я так думаю! – машинально ответил он, пытаясь понять, что ее так задело.

– Так иди, присоединяйся!

– Зачем?

– Как зачем?! Поддержать недовольных, высказать свою точку зрения.

– Ника! Я не хожу за толпой, но свою точку зрения имею. И я вижу разницу между Родиной и теми кто у власти. Да, я не приветствую «служителей народа».

Она усмехнулась:

– Странно, я думала ты выше. – сделала паузу, отвела глаза в сторону: – Подобных склок.

– Подожди, кажется, я не совсем понимаю, что сейчас происходит.

– А что происходит? – она повернулась вполоборота и кивнула на митингующих. – Те, кто ничего не хочет сделать для себя, мечтает взять потребное устроив ор.

– Я не о них. Я о нас. У нас, как-то не в то русло пошла прогулка. Но я все же скажу свое мнение. Те, кто у власти, от государственного служащего до…, – машинально указал пальцем вверх: – избраны народом, и обязаны служить на благо этого народа.

– Да никто никому ничего не должен! – резко перебила она. – Подожди! – подняла руку, останавливая его дальнейшую речь. – Надо не орать, не завидовать, не осуждать, что у кого-то лучше, чем у тебя, а делать. Работать, прежде всего. Все, что вон те тут орут – это неуважение, прежде всего к себе! Это не любовь к своей стране. Это возможность врагу нанести первый удар, от которого сами же и пострадают.