Зови меня Шинигами. Дикая охота

Но вот что странно, ненависти к нему не возникало. Обида, негодование, возмущение, тот самый вопрос: «Как посмел?» Сколько уже Кайдаш задавал его в мыслях? И каждый раз в ответ доносился тихий злорадный шёпот откуда-то с тёмных задворок сознания: «Ты сам сделал его таким».

Они обо всём договорились, нужное подготовили. И сразу было ясно: на дому подобную операцию не проведёшь, необходимо оборудование, которое не унесёшь незаметно. Значит, однозначно: больница, ночное дежурство и никого лишнего, только сам хирург и Кайдаш в качестве ассистента. Но Ши объявился не один, притащил с собой какого-то здоровяка с огромными бицепсами и бульдожьей мордой, которая без конца кривилась и дёргалась. Будто здоровяк плохо контролировал мышцы лица, и они сами по себе всё время норовили состроить гримасу, а сознание возражало, давало команду «стоп», но не успевало до начала движения. Из-за того, что человек так сильно переживал. Или это был нервный тик?

Очень странный субъект, но его присутствие было объяснимо – в добавку к угрозам, ещё одна гарантия надёжности.

Увидев Кайдаша, здоровяк сразу подвалил к нему, протянул широкую ладонь, произнёс:

– Рад встрече.

И даже улыбнулся, но вполовину, только одним уголком рта. Второй тоже задёргался, собираясь поехать вверх, но так и не смог, а иначе получилась бы улыбка до ушей.

Кайдаш удивился, очень удивился, столь неожиданной любезности и дружескому жесту, растерялся, пожал протянутую руку, автоматически. А Ши всё это время молча стоял возле дверей – ждал распоряжений от пристально рассматривающего его врача.

Глава 14. Сны и реальность

Темнота отступала постепенно, взрывалась яркими фейерверками, и за ними проявлялась…

Нет. Не может быть! Опять?

Значит, Кайдаш всё-таки сдал, и чип по-прежнему в голове. Хотя, скорее всего, уже другой, работающий. И постепенно начинает обволакивать пелена смиренного спокойствия.

Чёртовы люди. Чёртова комната.

Он видит её даже с закрытыми глазами, а на коже и кончиках пальцев навечно остались ощущения от прикосновений к каждому находящемуся здесь предмету, к каждой поверхности. И он опять повторяет в собственной позе прямой угол соединения стены и пола. Скоро врастёт в них. И жизни в нём ничуть не больше.

Дверь отъехала. Звук тоже до отвращения знакомый, прочно вписавшийся в память. Иногда он включается сам по себе, словно поставленная на таймер фонограмма.

Кого там несёт? Неужели Кайдаш явился? Посмотреть виновато? Или даже произнести несколько оправдательных фраз. Или…

Ши хотел развернуться, но не смог. Тело так и застряло между сном и явью. Только чувства работали, и они точно определили, кто пришёл.

Опять слишком знакомо, и никак не хочет забываться. Но это совсем другие воспоминания: запах, ритм сердца, дыхание и даже особое звучание шагов.

Кира.

Она-то что здесь делает? Как сюда попала? Чокнутая. Неужели не понимает? Нельзя ей здесь быть. Никак нельзя.

Сдвинуться с места у него так и не получается. Сознание по-прежнему существует отдельно от тела, не желает воссоединяться. Всё ещё надеется окончательно оборвать связь и освобождённо умчаться прочь?

Кира подошла – близко – опустилась на колени, упёрлась в пол ладонями, потянулась вперёд.

К нему.

Губы у неё точно такие же, как раньше, мягкие и нежные. Ши задохнулся от их прикосновения. Или, наоборот, наконец-то смог по-нормальному дышать? Ожил.

Ну прямо как в сказке – разбужен поцелуем от колдовского сна. Полный идиотизм.

Он шевельнулся, отлип от стены, протянул к Кире руки. Хотел обхватить, придвинуть к себе ещё ближе. Или нет?

Пока не увидел – не чувствовал, не воспринимал, что одна-то его рука занята. Пистолет в ней, всё тот же. Задание не выполнено, а он должен непременно довести его до конца. Иначе так и продолжится – попытка за попыткой до нужного результата. Ведь других финалов у программы нет: не получилось, тогда на старт и новый круг. А этот определённо станет последним.

Слишком сильно прежнее непреодолимое желание нажать на спусковой крючок, с ним не справиться, и теперь он точно не промахнётся. Даже нарочно. А Кира не замечает упирающееся в неё пистолетное дуло.

Вот зачем припёрлась? Зачем вернула его в реальность? Опять подставилась сама. Всегда подставляется.

Что ж ты делаешь?!

Указательный палец сгибается, медленно. Ещё чуть-чуть усилий – последний миллиметр, взгляд в упор.

Он должен видеть – в мельчайших подробностях – как будет изменяться её лицо. Пока не застынет навсегда.

Остано…

Удар по голове, не слишком сильный, но болезненный, и будто опять что-то взорвалось внутри черепа. И опять Ши на какое-то время перестал соображать, зато рванулся резко, назад и вниз. Но тут же ощутил, как его схватили за руки, надавили на плечи, прижали к полу.

А ведь рядом нет никого, материального, только голос.

– Почему он так дёргается? Это нормально? Что с ним?

Громкий, резкий, отрывистый, он сверлом въелся в мозг, породил непреодолимое желание заткнуть уши, сжать голову, чтобы не разлетелась на части. Но что-то по-прежнему цеплялось за руки, мешало.

– Разве нам его удержать? Раскидает, как котят.

Что ж он постоянно орёт? Как всегда, громогласный, многословный, надоедливый. Вит.

– Да вколите же ему что-нибудь успокоительное!

И как всегда добрый.

– Не надо. Я всё.

Губы, кажется, двигались, а получился ли звук – неизвестно. Вроде получился, потому что Вит с облегчением возвестил:

– А! Не надо. Он уже вменяемый.